Рассказ о Султанапурских приключениях действительно получился длинным, то и дело прерываемым хохотом каждый раз утыкавшейся в подушки Раты. Под конец у девушки не осталось сил смеяться и она тихонько всхлипывала, подвывая от восторга и спрашивая сквозь слезы: «А дальше? Дальше что было?»

– …А потом мы перевалили через горы и увидели внизу какой-то поселок. И тут стало ясно, что либо мы топаем на своих двоих, либо останавливаемся и ждем, пока лошади снова согласятся везти нас, – завершил свое повествование о пребывании двух авантюристов поневоле в славном городе Султанапуре киммериец. – Мораддин на второй день уехал, я остался и собирался малость повеселиться, но сама видишь, что получилось…

Рата зарылась лицом в скомканное покрывало и снова неудержимо расхохоталась. Отсмеявшись, серьезно сказала:

– Завидую. Честное слово. Черной завистью. Оказывается, ты и твой приятель еще более страшные типы, чем мне показалось. Ох, сто лет так не смеялась…

– Было б чему завидовать, – хмыкнул слегка польщенный Конан. – Так, немного встряхнулись.

– Если это – «немного», то что же произойдет, когда будет «много»? – Рата с преувеличенной тревогой схватилась за голову. – Представляю… По меньшей мере, разрушением пары городов дело не обойдется. Не забудьте предупредить, когда начнете, надо будет успеть вовремя спрятаться.

Она насмешливо фыркнула, отодвинулась вглубь кровати, прислонившись к стене, и уже спокойно сказала:

– Поздно как… Ты спать будешь?

– Наверное, – отозвался киммериец, устраиваясь на своей подстилке.

– Свечку погасить?

– Мне не мешает.

Толстая желтоватая свеча сгорела почти до половины, украсившись причудливыми наплывами. Рата, похоже, выспалась за день, и теперь сидела, над чем-то задумавшись и медленными движениями расплетая косы. Конан постепенно задремал, когда рядом с ним осторожно шевельнулось что-то живое.

– Это как понимать? – ехидно осведомился северянин, мгновенно просыпаясь.

– Ну-у, – задумчиво протянула Рата, устраиваясь поудобнее. – Меня всегда интересовало, почему все мои хозяйки – даже бывшие в столь преклонном возрасте, когда пора всерьез прикидывать, какой именно цвет савана больше пойдет к лицу – предпочитали проводить ночи не с законными мужьями, а с телохранителями. А теперь представился замечательный случай самой это выяснить… Кроме того, я все таки в долгу перед тобой.

– И что, ты всегда отдаешь долги таким способом? – не удержался от язвительной подначки Конан.

– Конечно, нет, – невозмутимо ответила Рата. – Но если ты против…

– Я этого не говорил! – пожалуй, слишком поспешно возразил варвар.

– Тогда о чем, собственно, речь? – вкрадчиво промурлыкала девушка, и ее узкие прохладные ладони мягко скользнули по плечам Конана.

* * *

…Все было просто замечательно, однако некоторые вещи происходили не так, как всегда.

Это простое соображение медленно, но верно перерастало в уверенность, находя все новые подтверждения. Ну скажите на милость, где вы встречали женщину, которая ведет себя так, словно несколько лет провела в подземной тюрьме-одиночке или тайном храме Митры со строжайшим обетом молчания, а вырвавшись на свободу, продолжает соблюдать накрепко вколоченные правила?

Женщину, которая не издает почти никаких звуков, только порой урчит, как довольная пантера? Которая целуется, не размыкая губ, и то всячески увертывается от вас, а то начинает вытворять такое, что искушенные красотки из веселых домов в Султанапуре изрядно бы призадумались? Короче, такую одержимую и во многом неповторимую сумасбродку, как Рата?

Правильный ответ – нигде. Значит, вам просто не повезло.

Впервые за пять дней пребывания в Дэлираме киммериец чувствовал себя полностью довольным жизнью. Все таки сто раз правы те, кто утверждает: «Все, что не происходит в мире – к лучшему.» Если бы не проигрыш, он никогда бы не встретил маленькую девушку, похожую на кошку с золотыми глазами, решившую по каким-то известным только ей причинам прикинуться женщиной.

Рата сидела, поджав ноги, и тщетно пыталась расчесать волосы, превратившиеся в хорошо свалявшуюся шерсть. Костяной гребень намертво застревал в перепутавшихся прядях, однако девушка с невиданным упрямством продолжала свое дело, не обращая внимания на иронические смешки Конана и его советы типа: «Обстригись, могу даже нож одолжить.»

– Нечего хихикать! – наконец не выдержала она, лишившись особо густого локона. – Ну посмотри, что ты натворил!

– Брось, – киммериец попытался отобрать у нее гребень. – Иди сюда.

– Пусти! – дурашливо заверещала Рата. – Ай! Ну отпусти же!

Она тщетно попыталась вырваться и засмеялась.

Лучше бы она этого не делала.

Конан никогда не думал, что такая простая вещь, как улыбка, может превратить милое и ничем в общем не примечательное лицо в подобие жуткой маски, смахивающей на изображение лика Дэркето. Безумной Дэркето – стигийской богини страсти, сводящей с ума и заставляющей людей становиться животными.

За узкими губами девушки по имени Молчаливая скрывались мелкие, заостренные зубки, больше подходившие хищному животному. Четыре острейших клыка влажно поблескивали, отчего улыбка походила на оскал.

«Померещилось… – северянин крепко зажмурился и потряс головой, надеясь, что кошмарное видение сгинет само собой. – Вроде ж не пил сегодня… Ну как, пропало?»

Рата неподвижно сидела в прежней позе, словно оцепенев посреди недовершенного движения, и в ее расширившихся глазах стыл ужас. Медленным движением она поднесла ко рту узкую ладонь и судорожно шарахнулась назад, рывком вскакивая на ноги.

«Не померещилось, – пробормотал киммериец, совершенно не представляя, что стоит предпринять в подобной ситуации, но по впитавшейся в кровь привычке протягивая руку к лежавшему неподалеку мечу. – Так вот оно что…»

Девушка метнулась в угол комнаты, едва не свалив по дороге табурет и стоявшую на нем свечку, и замерла, сгорбившись и пытаясь сжаться в комочек. В спертом воздухе комнатушки повисло напряженное молчание.

– Если хочешь меня убить, – деревянным, каким-то посторонним голосом произнесла Рата или создание, что носило это имя, – я даже не буду сопротивляться Тебе сделать это проще простого, а мне теперь все равно…

Может, именно так выглядел единственно возможный и верный выход, но взять и прикончить девушку, со спокойствием отчаяния предлагавшую собственную жизнь… Пусть такими делами занимается кто-нибудь другой. Да, куда потом прикажете девать ее труп?

«Ну-ка спокойно! – прикрикнул сам на себя Конан. – Можешь ты хоть раз в жизни подумать, прежде чем натворить дел? В конце концов, она ничем не отличается от обычной женщины. Почти не отличается…»

– Ты гуль, – с удивившим его самого спокойствием произнес киммериец.

– Да! – едва ли не в полный голос закричала Рата. – Да, да, да! Вампир, кровопийца, тварь, заслуживающая осинового кола в живот! Нечисть, нежить, что еще?

– Не ори, здесь стенки тонкие, – напомнил северянин, и девушка внезапно смолкла на полуслове. – Ну что мне теперь с тобой делать, а? Убивать, честно говоря, жалко. Выгнать? Снова угодишь в клетку, если не что похуже.

Он ожидал, что Рата сейчас заплачет или сделает нечто подобное, но девушка по-прежнему молчала, бросая исподлобья короткие взгляды. Потом она осторожно опустилась на пол, точно пытаясь слиться с деревом обшарпанных стен.

– Так как решим? – спросил то ли у нее, то ли у себя Конан. – Чистосердечное признание и так далее… Того беднягу туранца не ты, случаем, отправила прогуляться по дороге без конца?

– Нет, – тихо, но очень твердо сказала Рата.

– А как насчет деревеньки Элиды то ли на правом, то ли на левом берегу?

– Она на правом, но я никогда там не жила. Послушай… – девушка собралась с духом и заговорила чуть громче. – Можешь мне не верить, но я говорила правду. Я сбежала из дома, из Рабиров… Если уж быть точной, меня выгнали, и не прошло и месяца, как я попалась стигийцам. Они обучили меня быть сторожем и продали в Аргосе.

– За что тебя выгнали? – перебил киммериец. – Куда ты уходила ночью, когда я приволок тебя сюда? Быстро!

– Я… – начала Рата и сбилась. Коротко махнула рукой, решив, что другого выхода все равно нет, и точно бросилась в ледяную воду: – Я пошла искать еду. Мой хозяин боялся, что я выполню свою угрозу и устрою ему веселую жизнь, если он не перестанет приставать ко мне, и потому не давал мне пищи без которой я не могу жить. Я убила корову, и… наелась. Иначе бы ты нашел утром вместо Раты ее скелет. Я больше не могла терпеть, я умирала.

– Значит, корову Барракса зарезала ты, – задумчиво повторил варвар. – А почему не меня или другого первого попавшегося человека?

– Я не могу убивать людей, – с трудом выговорила Рата и опустила голову, так что спутанные пряди закрыли ее лицо. – Поэтому меня прогнали. Я слабая, и, вдобавок, мне противно это делать.

«Поверить? Очень похоже на правду, если только здесь возможно отличить, где правда, а где ложь… Вот тебе и жуткие гули, – киммериец посмотрел на сжавшуюся в углу девушку. – И почему я не полез в другой дом?.. Если бы мне так везло в кости, как на дурацкие переделки, то Конан киммериец давно уже бросил мотаться туда-сюда по свету.»

– И как же ты… кхм… ну… живешь? Я считал, что гули обязательно должны каждую ночь приканчивать двух-трех человек…

– Тогда людей на земле просто бы не осталось, – грустно сказала Рата. – Это мы сами придумали и распустили слухи, чтобы нас боялись. Мне достаточно раз в три-четыре дня крови маленького животного. Кролика или курицы. В остальное время я ем то же самое, что и обычные люди.

– Барракс держит куриц, зачем тебе понадобилась его любимая телка?

– Я была очень голодная, – призналась девушка и нерешительно подняла голову. – И очень торопилась. Лучше одна корова, чем десять куриц. Наверное, надо ему заплатить…

– А что ты ему скажешь? Что у тебя было плохое настроение и, чтобы развеяться, ты пошла и перерезала глотку его корове? – съязвил Конан. – Кстати, чем ты это сделала? Зубами? Между прочим, ты вся перемазалась и выкинула потом одежку из окна, так?

– Да. У меня не получилось сделать все быстро и без шума, корова стала метаться, и я промахнулась. Я взяла нож на кухне, потом вымыла и положила обратно, – торопливо ответила Рата. Потом вздохнула и с горечью проговорила: – Ты не веришь. Ни единому моему слову. Так, наверное, и должно быть, я зря понадеялась, что сумею выдать себя за человека. Мы – нежить из ночных лесов, рыщущая в поисках добычи, и большинство из нас действительно хищники с обликом человека. С какой стати я должна от них отличаться? Может, мне лучше уйти? На худой конец, я могу вернуться обратно…

– В клетку? – жестко уточнил киммериец, и девушка вздрогнула. – Тебе так нравится вонючая солома и общество крыс? И еще мне кажется, что твой хозяин предпочел бы вернуть украденное золото, а не тебя. Что ты ему наплетешь?

– Я не знаю, где деньги, – дрожащим и очень правдивым голосом отозвалась Рата. – Человек, что выпустил меня, забрал все и унес с собой. Я не знаю, кто был этот человек и не разглядела его лица. Он ушел, а я осталась. Днем пряталась, вечером попыталась украсть еды…

– Не пойдет, – отрезал северянин. – Никто не поверит. Твой хозяин либо душу из тебя вынет, допытываясь, где золото, либо сдаст здешним властям, а они спокойно повесят тебя за убийство туранского караванщика.

– Но я не убивала его! – возмутилась девушка и даже привстала.

– Это ты так говоришь, – невозмутимо сказал Конан. – Неужели ты всерьез полагаешь, будто тебе поверят? Особенно если твой хозяин решит, что сторож ему больше не нужен и откроет, кто ты такая? Да тебя и слушать не станут. Будет большой удачей, если тебя прикончат сразу.

– Тогда что же делать? – Рата обмякла, став бесформенной тенью в углу.

– Ничего, – после недолгого, но напряженного раздумья киммериец пришел к выводу, что лучше оставить все, как есть. – Если мы попытаемся что-то наскоро поменять, то запутаемся и непременно себя выдадим. Будем действовать, как задумали, а при первой возможности удерем из города. В Туране спрятать тебя было бы не в пример проще, там женщины лица закрывают… Неужели никто раньше ничего не замечал? Кстати, у тебя… м-м… других особенных отличий нет?

– Хозяева знали, а при посторонних людях я всегда молчала. Кто обращает внимание на заморыша, что держится потихоньку где-то в уголке? – несколько обиженно сказала Рата. – А другое… есть.

Она вытянула руку ладонью вперед. Конан еще днем обратил внимание, что у девушки вдоль подушечки каждого пальца идет тонкая линия, точь-в-точь давно заживший шрам. На его вопрос, как она умудрилась так изрезать пальцы, Рата равнодушно пожала плечами и ответила, что родилась с столь странным украшением. Теперь она резко согнула кисть в подобие цепкой птичьей лапы, обзаведясь внезапно появившимися крючками пяти длинных изогнутых когтей. Расслабила руку – когти мгновенно исчезли, втянувшись в пальцы.

«С такими коготками никакие кинжалы не потребуются, – оценил необычное оружие киммериец. – Но все равно, в жизни не поверю, что маленькая девчонка сумела расправиться со здоровым мужиком. Караванщик из Турана – значит, должен был уметь защищаться. Туранцы рождаются с саблей в руке. А если она сперва его напугала до полусмерти, а потом спокойно зарезала или загрызла? Но все в один голос твердят: этого типа просто разорвали на кусочки… У нее просто не хватило бы времени так быстро обернуться. Ну как, поверим или нет? Впрочем, все равно я уже вляпался в это дело… Будем надеяться, что неприятности на этом закончатся.»

– Что ты собираешься делать? – настороженно спросила Рата, так и не покинув свое спасительное убежище.

– Спать, – невозмутимо ответил Конан. – Хватит с меня на сегодня.

– А я? – робко поинтересовалась девушка.

– Можешь пойти прогуляться, авось напугаешь кого-нибудь, – буркнул киммериец. – А можешь всю оставшуюся ночь торчать в углу, если тебе так нравится. Только отвяжись от меня хотя бы до утра.

– Я… – Рата чуть не задохнулась от возмущения. – Я не навязывалась!

– Да ну? Значит, мне померещилось? – с этими словами варвар улегся на своей подстилке, посмеиваясь про себя над обозлившейся девушкой. На какое-то время в комнате воцарилась тишина, затем еле слышно скрипнули доски под ногами осторожно крадущегося человека.

«Попробует выскочить в окно – пусть катится куда хочет и выкручивается сама!»

Шаги замерли на месте, затем раздался скорбный вздох и жалобное:

– Может, подвинешься?

Рата улеглась рядом, по-кошачьи свернулась в клубочек и быстрым шепотом произнесла:

– Вообще-то мое настоящее имя – Ринга.