ГЛАВА ВТОРАЯ
Охотники за сокровищами

– Интересно, куда подевалось то, что бултыхалось в яме? Не испарилось ведь, в самом деле? И жезл тоже сгинул…

– Ничто не пропадает бесследно. Если исчезло отсюда – объявится где-нибудь в другом месте.

– Хочешь сказать, в каком-нибудь квартале с небес обрушится большая куча?..

– Ага.

– Вот кому-то не повезет… Значит, палочка тоже будет в этой куче?

– Может будет, может нет. Кто ее знает, что это за палочка. Сначала привела к нам этот летающий пузырь с зубами, потом наводнила таверну лысыми синими кошками и скорпионами в клеточку…

– В полосочку.

– Хоть в горошек! Скорпионы с крыльями равнозначны явлению розовых летающих овец! И гляди, чем закончились превращения – часовней с болтливым Голосом внутри.

– Ты понимаешь, о чем он толковал? Я, признаться, ровным счетом ничего. Заумь какая-то.

– Как в любой религии. Главное – побольше зловещих и непонятных слов, дабы запугать непосвященных и внушить им почтение. Великий Дух Нужника да пребудет с вами! Трепещите и внимайте!

– Между прочим, Ши вчера вечером на радостях выплеснул в бедный нужник полкувшина шемского. Может, оттого Голос так и разобрало, что он вылез из своего угла?

– С шемского, особенно с того, что закупает Лорна, кого хочешь разберет.

– Например, кое-кто из моих знакомых немедля забирается под юбку к первой попавшейся на глаза особе… Как она, ничего? Стоит потраченных на нее стараний?

Хисс сбился с шага, вопросительно покосился на безмятежно созерцавшую сизовато-голубые небеса Кэрли и как можно равнодушнее поинтересовался:

– Ты о чем?

– Будто сам не догадываешься, – презрительно фыркнула девушка.

– В незапамятные времена, когда мы только-только имели несчастье познакомиться, – задушевно проговорил Хисс, – мы заключили определенное соглашение. Ты сама на нем настаивала. Как же оно звучало?.. Ага, вспомнил. Не лезть в личные дела друг друга, если таковые не угрожают нашему общему промыслу. Вполне разумный договор, не находишь? Или ты решила его пересмотреть? С чего бы? Я вроде старался честно соблюдать условия. Помалкивал, когда ты вертела хвостом на все стороны и шлялась с кем не попадя. Или… – он хитро прищурился, – или мы имеем приступ обычной ревности? Ай-ай, дорогуша, ты меня разочаровываешь. Не хватает только, чтобы ты подкараулила Лиа и устроила драку с тяганием за волосы и истошными воплями на целый квартал. Мне, конечно, будет весьма лестно… Однако согласись: скандал – это вульгарно. Ты ведь не обворованная торговка, чтобы визжать, причитать и грозить десятью небесными карами?

Кэрли зло пнула подвернувшийся под ногу камешек и ничего не ответила. Конечно, Хисс прав, зря она затеяла эту перебранку. Сама ничуть не лучше. Кто, спрашивается, ночь напролет любезничал с Ши Шеламом? И нечего ссылаться на излишне выпитое и туман в голове – прекрасно соображала, что делала.

– Так что скажешь? – не отставал Хисс.

– Мы компаньоны и друзья, – нехотя выдавила Кэрли.

– Ими и останемся, – подвел итог Хисс, и, дабы уйти от тягостного разговора, со смешком полюбопытствовал: – Как полагаешь, чем занят беглый нужник?

– Подыскивает местечко для нового жилья и учится быть бродячим проповедником, – с апломбом заявила девушка и хмыкнула. – Если не попадается на глаза особо рьяным последователям кого-нибудь из небожителей, может, и преуспеет.

– В нашем-то городе тысячи и одной веры, где большинству глубоко плевать на богов? – искренне удивился Хисс. – Да хоть объяви себя поклонником ритуального людоедства или всеобщего хождения на голове – никто не обратит внимания. Можно с полным основанием сказать: Шадизар – единственный город в мире, где разрешено все, что не запрещено, а запретов не существует. Признаваемых, я имею в виду, – уточнил он после некоторого раздумья. – Официальные-то попадаются, только кто их соблюдает?

Хисс и Кэрли пробирались через торговый квартал Сахиль, краем уха ловя зазывные выкрики торговцев и обрывки утренних сплетен, привычно лавируя между застревающими в узких улицах повозками и мимолетно раскланиваясь со встречавшимися знакомыми. Сахиль, обиталище всяческого рода перекупщиков, купцов, ростовщиков, мастеровых и прочего подобного люда, бурлил обычной жизнью. Свершался бесконечный круговорот денег, услуг, договоров, расписок и товаров, неотъемлемой частью которого являлась парочка мошенников. Их охотничьи угодья тянулись чуть дальше к полудню от Большого Каменного Рынка, в переулках возле длинной улицы Ишлаз – Пергаментной Аллеи, россыпи лавок книжников, антикваров, ювелиров и собирателей редкостей. Как утверждала молва, на Ишлазе можно найти что угодно – от подлинной летописи эпохи Гибели Кхарийской Империи и Ахерона и монеты времен Эпимитриуса до свежеукраденного розового алмаза из королевской сокровищницы Немедии, почти неотличимого от настоящего.

Сперва в этот замкнутый мирок проник Хисс, питавший необъяснимую тягу к любым старинным вещам – оружию, книгам, амулетам, украшениям и просто безделушкам. Постепенно он заразил тягой к рукописям и подружку, ранее считавшую изыскания в библиотеках уделом согбенных чудаковатых стариков, а ценность книг измерявшую количеством украшений и позолоты на переплетах. Теперь Кэрли научилась довольно уверенно определять подлинность угодившего к ней в руки тома, приблизительное время и место его создания, имя переписчика или автора, стоимость, и самое главное – отыщется ли для находки заинтересованный покупатель с упитанным кошельком. Выслеживание редких сочинений оказалось увлекательнейшим и доходным занятием, ненамного безопаснее обычного мошенничества.

В качестве места встречи с возможными работодателями и любителями пергаментных сокровищ парочка облюбовала таверну «Цветок папируса» – тихое, уютное заведение из числа именуемых «широко известными в узких кругах». Те, кому требовались услуги Хисса и Кэрли, заглядывали сюда, передавая вести через хозяина, и рано или поздно встречались с компаньонами.

Ишлаз выгодно отличалась от прочих улиц города заметным спокойствием: здешние обитатели придерживались разумного мнения, что торопливость не приносит добрых плодов. Молодые люди, подчиняясь общему течению жизни, пошли медленнее, задерживаясь почти у каждого прилавка, разглядывая выставленные на продажу вещицы и заодно узнавая свежие новости.

Таковые в основном посвящались вчерашним событиям на Воловьей площади и сорвавшейся церемонии наказания попавшихся воров и мошенников. Очевидцы живописно описывали состояние бешенства, в котором пребывал ныне верховный дознаватель Шадизара, месьор Рекифес. Шептались о возможном суде над шайкой гномов из квартала Чамган, схваченных с поличным при попытке вывести из города награбленное добро, и о том, что поиски главаря жуликоватых карликов, некоего Альбриха, пока ни к чему не привели.

– Он, наверное, сжевал от злости собственную бороду, – язвительно заметила Кэрли, ибо компания из «Уютной норы» могла добавить к россказням сплетников много захватывающих подробностей, касающихся предприимчивого Альбриха и его делишек. – Удирает сейчас куда-нибудь в сторону Граскааля, честя нас последними словами.

– Я бы не слишком на это надеялся, – отозвался Хисс. – Мы невольно сорвали его планы и поссорили с сородичами. Как бы в его туповатую гномскую голову не закралась мысль о мести.

– Кому, нам? – девушка легкомысленно махнула рукой. – Глупости! Ему намного важнее сберечь свою шкуру, чем отомстить каким-то жалким человеческим отродьям. Ты же знаешь, как подгорное племя относится к людям.

– Ему некуда бежать, – задумчиво протянул Хисс, изучая разложенные на деревянном лотке резные костяные фигурки из Кхитая. – И, по его мнению, виновны в этом мы…

– Да брось, – настаивала Кэрли. – Он давно смылся из Шадизара. Такой тип, как Альбрих, в любую щель без масла пролезет и устроится так, что обзавидуешься.

– Возможно, возможно, – рассеянно кивнул рыжеволосый мошенник, перебирая крохотные статуэтки. Ничего не выбрав, зашагал дальше. Отойдя на пару десятков шагов, ехидно ухмыльнулся, встряхнул кистью и на лету поймал выпавшую из рукава фигурку.

– Жабу спер, – удивилась Кэрли, разглядев добычу – изображение пузатой и чрезвычайно надменной лягушки, сидевшей на листе кувшинки. – Зачем она тебе понадобилась?

– Нравится, – Хисс погладил пучеглазую тварь по спинке.

– Она стоит сущую мелочь, мог бы просто так купить… А, поняла! – девушка обрадованно щелкнула пальцами. – Опять поклонение Великой Жабе, да?

– Какая ты догадливая, просто удивительно, – ядовито ответил Хисс и сунул приобретение в болтавшийся у пояса кошель. – К твоей сообразительности добавить капельку ума – цены б тебе не было.

Кэрли не обиделась. В конце концов, упоминание о «поклонении Жабе» – одна из распространенных шадизарских насмешек. Жаба или лягушка считалась символом жадности; таким образом, назвав человека «адептом Великой Жабы», ты просто-напросто обзываешь его скрягой. За Хиссом – что справедливо признавалось всеми его друзьями и даже им самим – водился подобный недостаток. Его подружка частенько страдала тем же недугом. Так, недавно она приобрела по случаю двадцать локтей ядовито-зеленого бархата и теперь ломала голову над тем, куда бы их приспособить. Ей совершенно не требовалось такое количество материи, но ведь отдавали задешево!

* * *

«Цветок папируса» встретил гостей долгожданной прохладой, шелестящими связками трав на стенах, сдержанными приветствиями завсегдатаев и обрадованным кивком хозяина, немедля выудившего из потайного ящика под стойкой увесистый квадратный пакет, тщательно замотанный в холстину и перевязанный тонкими веревочками.

– Велено передать, – с этими словами он вручил сверток Хиссу, присовокупив к нему две помятые оловянные кружки, традиционно заказываемый кувшин туранского «Лунного сияния» и тарелку со свежими медовыми лепешками. – Давненько вы не заглядывали. Заботы, хлопоты?

– Они, проклятущие, – Кэрли забрала блюдо. – Вертимся, крутимся, словно ослы на крупорушке, а толку – чуть.

– Тут с вами повидаться хотели, – тавернщик понизил голос и оглянулся. – Странноватый тип, я вам скажу… Поглядеть, так смахивает на последнего нищеброда, но золотишко у него водится, это точно.

– Этот тип не говорил, когда зайдет в следующий раз? – деловито уточнил Хисс, оторвавшись от вдумчивого развязывания веревок на посылке.

– Он тут живет, – с видом человека, открывающего страшную тайну, признался хозяин. – В пристройке на заднем дворе. Позвать?

Двое мошенников вопросительно переглянулись. Возможность заработать есть возможность заработать, а личность нанимателя никогда не имела для них особенного значения.

– Валяй, – решил Хисс.

Они только успели расположиться за отодвинутым в тихий угол столом, который уже привыкли считать своим, как рядом, пристукнув тяжелым дубовым посохом, возникла крайне загадочная фигура. Выцветший и обтрепавшийся по краям желтовато-коричневый дорожный плащ из толстого сукна, низко надвинутый капюшон и скрывавшие лицо многочисленные повязки создавали образ чего-то среднего между митрианским пилигримом и туранским пустынным кочевником. Кэрли уловила идущий от незнакомца причудливый запах – смесь кисловатой выдубленной кожи и сушеных цветков шандры. По ее представлению, так пахли старые книги или мумии. Встревоженная девушка на всякий случай отодвинулась от стола и украдкой проверила спрятанный в складках широкой юбки кинжал.

Голос у неизвестного оказался под стать облику – скрипучий, словно исходящий из горла, натертого песчинками.

– Можете называть меня Леук, – сообщил он, прислоняя посох к стене и присаживаясь напротив озадаченных молодых людей. Кэрли попыталась разглядеть глаза собеседника, но ничего не получилось – они надежно прятались в тени. – Вы – Хисс и Кэрли?

Хисс сдержанно кивнул. Незнакомец ему не нравился. В Шадизаре полно людей, к которым испытываешь неприязнь с первого взгляда, однако тут происходило нечто другое. Леук меньше всего походил на человека, интересующегося рукописями. Он, если на то пошло, вообще не поддавался определению. И вдобавок это имя – в переводе с шемского диалекта не то «Преследователь», не то «Охотник». Наверняка вымышленное, причем с умыслом. Может, не связываться? Но ведь до крайности любопытно, что он намеревается предложить…

– Итак? – не придя к определенному выводу, осторожно и по возможности вежливо начал Хисс. – Чем можем быть полезны?

Из-под тряпок донесся глуховатый смешок.

– Я ищу потерявшуюся вещь, – внятно проговорил Леук. – Меня заверили, будто вы неплохо разбираетесь в старинных книгах. Одна такая была похищена из частной коллекции и затерялась где-то в городе. Вы бы взялись ее разыскать? Предупреждаю, поиск может оказаться долгим и сложным – книгу наверняка неоднократно перепродавали. Если согласитесь, оплату любых расходов я возьму на себя.

– Как давно пропал раритет? – уточнила Кэрли, рассеянно отщипывая кусочки лепешки.

– Около трех лун назад, – немедля отозвался Леук.

– Почтеннейший Леук твердо уверен, что книга до сих пор в Шадизаре? – Хисс задумчиво вращал меж пальцев подобранную на столе тростинку.

Спрятанная под капюшоном голова решительно наклонилась, подтверждая.

– Автор, внешний вид, приметы? – азартно перечислил Хисс. Плевать, кто такой этот замотанный с ног до головы в драное тряпье Леук, главное – как выглядит его золото.

– Книга довольно большая, где-то три ладони длиной и две – шириной, – неторопливо, точно мысленно представляя себе похищенный том, начал описывать Леук. – Переплет выполнен из очень старой черной кожи с зеленоватыми пятнами. Корешок и обложка украшены бронзовыми накладками и застегиваются на два замка. Имя автора не сохранилось, однако на титульном листе имеется надпись – «Россыпь сочтенных песчинок». Язык… – он на мгновение замолчал, – кажется, древнекофийский, хотя поручиться не могу. Под заголовком рисунок красной тушью и золотом: солнечные часы, тень приближается к полудню. Слева от рисунка, если смотреть на просвет, проступает изображение черепа.

«Наверное, заумный философский трактат», – предположил Хисс, а вслух спросил:

– Приблизительное содержание? На тот случай, если нынешний владелец вздумает поменять обложку.

– Сборник жизнеописаний. К сожалению, мне в точности неизвестно, чьи именно биографии туда включены, – в бесстрастном голосе Леука послышалось слабое разочарование. – Так беретесь за розыск?

– Угу, – небрежно бросил Хисс. – Наши обычные условия: полсотни золотых немедийских ауреев вперед, дальнейшая оплата – в зависимости от обстоятельств. Каждые пять дней мы будем либо заглядывать сюда, либо оставлять весточки о том, как продвигаются дела. Если найдем – триста ауреев новой чеканки. Могут сгодиться и туранские империалы. Устраивает?

Вместо ответа Леук извлек из недр своей пыльной хламиды потертый кожаный мешочек, молча положил его посреди столешницы, встал, забрал посох и, не говоря ни слова, ушел. Посетители «Цветка», мимо которых он проходил, невольно умолкали и неприязненно косились ему вслед.

Нелепая фигура в тяжелом плаще миновала порог таверны и растворилась в солнечном мареве. Кто-то шумно и облегченно вздохнул – кажется, хозяин.

– Однако… – протянула не на шутку удивленная Кэрли. Нагнулась и зачем-то заглянула под стол.

– Ты чего там потеряла?

– Хотела проверить – не сыплется ли из него песок, – серьезно объяснила девушка. – Он похож на оживленного покойника, тебе не показалось? Глянь, что он нам подкинул? Если обжулил – разыщу и выпотрошу!

Хисс несколькими рывками ослабил завязки у горлышка кошеля, запустил внутрь два пальца и вытянул тяжелую, тускло поблескивающую монету, слегка обтершуюся по краям.

– Это что? – нахмурилась Кэрли.

– Офирский двуденарий, – Хисс повертел кругляш, прикидывая на вес и оценивая. – Отчеканен в правление короля Атридала Скупца, то есть лет двести пятьдесят назад. У менял и собирателей монет идет по пяти империалов за штуку… – склонив голову набок, он потряс мешочек. – Тут их не меньше десятка.

Девушка без труда подсчитала общую сумму и вытаращилась на своего приятеля. Тот недоуменно пожал плечами.

* * *

Построить деревянную будку в сущности не так сложно – три стены, наклонная крыша, навесная дверь, да еще доска с выпиленной круглой дырой. Убедившись, что Малыш прекрасно справляется без ее помощи, Лорна вернулась в таверну, к привычным обязанностям.

Постояльцы разбежались кто куда – добывать хлеб насущный, плести новые интрижки и собирать на свою голову очередные приключения. Райгарх незамысловато напился и побрел отсыпаться. Ши покрутился на заднем дворе, давая приятелю советы, пока ему не наскучило это занятие и он не смылся в город. Аластор и Феруза тоже исчезли – судя по отсутствующе-счастливому виду этой парочки, здраво рассудила Лорна, они не уйдут дальше дома гадалки, отстоящего на пару кварталов вверх по склону холма, и застрянут там до вечера, если не до следующего утра. Джай куда-то подевался – то ли поднялся наверх, вздремнуть, то ли ушел вслед за Ши.

Заваленный мешками фонтан подавал слабые признаки жизни, плюясь струйками воды. Над Шадизаром разгорался обычный летний день, тягостный и душный. Тавернщица свирепо покосилась на небо – ни единого облачка, нет даже малейшего намека на дождь. Опять жариться заживо. И посетителей не предвидится – кто по доброй воле выберется из дома в такой зной? Вот стемнеет, похолодает, тогда можно рассчитывать на гостей и прибыль.

Лорна наведалась в кухню, лениво поболтала с прислугой, отчитала девчонку-служанку Рилну, разбившую с утра пару тарелок. Захватила кувшин с вином, щедро сыпанула туда дорогих кусочков льда, плавившихся на глазах, и отправилась на задний двор – глянуть на успехи Малыша.

Мальчишка-варвар провозился до середины дня, однако справился с работой намного лучше, чем ожидала бритунийка. Она решила не обращать внимания на то, что дверь нужника висит слегка косовато и не закрывается до конца, равно как и на другое обстоятельство – строитель позабыл проделать хотя бы маленькое оконце. Мелкие огрехи она исправит сама или поручит Райгарху. В конце концов, самое важное – добрые намерения. Ведь из шайки ее постояльцев, кроме Малыша, никто даже не почесался, чтобы помочь бедной женщине, еле сводящей концы с концами!

– Неплохо, – одобрила владелица таверны. Стоявший рядом Конан глядел на дело рук своих с таким удивлением, будто только теперь осознал, над чем трудился. – Очень даже неплохо. Куда симпатичнее уродины, что торчала здесь раньше… Есть хочешь? Я велю, чтобы тебе чего-нибудь приготовили.

– Лорна, Райгарх здорово расстроился из-за ящерицы? – неожиданно спросил Малыш. Судя по его вопросительному взгляду, ответ имел большое значение, потому Лорна попыталась говорить можно честнее и точнее:

– Он, конечно, огорчился, но не настолько, чтобы считать жизнь прожитой зазря. Через пару дней он забудет про свою великую потерю. А что?

– Это я убил Мириану, – смотря куда-то в сторону, с явным трудом признался мальчишка и торопливо добавил: – Я не хотел. Так случайно получилось.