При всей журналистской язвительности ассоциировать собственные добрые мечты с водкой Аркаша не желал.

Он брезгливо отставил рюмку и выбрал другую бутылку. «Счастье волхва». Тоже – не торжество вкуса, но с похмелья потянет.

Фуршет набирал силу, булькал, чавкал и пенился. Известный всему городу двухметровый пузатый фотокор Мамичев суетился между столами, ссыпал в громадный пакет мясные пирожки. Девицы из рекламного журнала обсели жирного банкира и щебетали, не давая бедняге толком поковыряться в зубах. Пресс-секретарша губернатора, делая вид, что цедит шампанское, ледяным взглядом сканировала жрущую толпу, что-то просчитывала.

В общем, все буднично. Зря Аркашу томили тревожные предчувствия невероятного. Не было никакого гнолля под кухонным окном. Конечно, не было.

После четвертой рюмки Гвоздецкий наконец почувствовал, что неотвязная с того самого сна головная боль отпустила. Растаяла в воздухе, как дым после Огненного Шара, наколдованного рыжим магом Феййё. Чуть всех друзей не поджарил, тоже мне – мэтр!

Доедая жаркое, Аркаша разглядывал зал. Вон Симка беседует с самим Грибушкиным. Ох ты, мамочка моя, Муза пламенной сатиры, как нашему хозяину бала хорошо!

Здесь надо пояснить, что Петр Евгеньевич из кожи вон лез, формируя образ борца за народное счастье. Он не пил, не курил, занимался спортом и йогой, носил распахнутые кожанки и очень коротко стригся. При всем при том бизнесмен был комически очкаст и трагически невысок ростиком.

Но теперь, посреди скупленного им на корню журналистского бомонда, да рядом с Симкой (1 метр 60 сантиметров), Грибушкин смотрелся настоящим мужланом. Счастью его не было предела. Он цвел, сиял и даже, кажется, благоухал розами. Похлопывая по ладони свернутыми в трубочку листами с аркашкиной писаниной, хозяин фуршета разливался соловьем. Симка старательно хлопала глазами.

Сквозь гам тусовки до Гвоздецкого долетали обрывки грибушкинских откровений: эзотерическая культура… народная аура…бешеные бабки…

Странно, что Симка до сих пор еще не задала ни одного вопроса. Ведь такой, казалось бы, случай!

Аркашина приятельница славилась умением спрашивать невпопад. Ей ничего не стоило в секунду превратить собеседника любой степени заумности в полного идиота – и без малейшего умысла! Аркаша Симку знал со школы, она всегда такая была: любопытная и увлекающаяся. Вечно выставляла серьезных людей шутами. Но вовсе не со зла. Просто мысли у Симки были такие – прыгающие, а может, порхающие. В общем, зануды ее боялись.

Но Грибушкин пока не был близко знаком Симкой, и не понимал, какой опасности подвергается…

Постепенно Гвоздецкий начал тревожиться. Симка, слушая про такую интересную штуку как эзотерика, должна была уже десять раз перебить собеседника! А она – безучастно молчит. Что это с ней сегодня? И лицо…

– Да она же бледная, совсем зеленая! – ахнул Аркаша.

Симка схватилась за бок и упала.

По звонку самого Грибушкина «скорая» прибыла не через два часа, как обычно, а через пять минут. Гвоздецкий растолкал локтями толпу и напросился в сопровождающие. Отказать пролазе-журналисту, когда он очень хотел чего-то, удавалось немногим.

В залитом мертвенным светом обшарпанном приемном покое больницы Аркашу охватила тоска. Так и не пришедшую в сознание Симку озабоченные санитары увезли неведомо куда на дряхлой каталке, а Аркашу с собой не взяли. Он промаялся не меньше часа. В голову упорно лезли маги Школы Некромансер, выниматели душ из тел павших героев, зомби, замшелые надгробия с полустертыми именами…

Молодой доктор возник за плечом по-эльфийски бесшумно, Аркаша вздрогнул от его голоса. – Езжайте домой. Жена ваша в реанимации. – Она не жена, она коллега-Тем более, не сидите тут, все равно ничего не высидите. Телефон оставьте, если что – позвоним. – Что значит «если что»? Что с Симкой? – Пищевое отравление средней тяжести. Едите натощак всякую гадость, с химических заводов Детройта, под мясо замаскированную, а потом удивляетесь! Может быть, алкоголь усугубил. – Это от отравления, как подстреленные, падают? – У нее порок сердца, непростой случай, организм среагировал. Она у нас регулярно курс лечения проходила. – Да я знаю…

– А раз знаете, чему же удивляетесь? Порок – он при любой оказии себя проявить стремится, такая уж противная болячка. Вытащим. Езжайте домой. Завтра приходите. Или послезавтра.

– Во сколько? – крикнул Аркаша в уходящую спину. В унылых стенах приемного покоя голос загудел как в склепе.

– Часы приема передач с 15.00 до 17.30. Если будете Анатолия Францевича благодарить, коньяк не тащите – у него тоже сердце. Лучше конфеты, «Птичье молоко» он очень любит.

Потоптавшись на неприютной остановке, Гвоздецкий плюнул на экономию, и поймал машину. По дороге остановился у «Дома Еды» и купил конъяка – все равно теперь перезанимать!

Таксист давно уехал, а Аркаша все стоял перед подъездом. Он с трудом подавил желание поискать под кухонным окном – вдруг от щита гнолля отскочила заклепка? Но представил, как будет выглядеть, ползая на четвереньках вокруг помойки с бутылкой конъяка, ругнулся и отправился домой.

Спал Аркаша в эту ночь отвратительно – без снов, но и без отдыха. В следующую – еще хуже. А днем жил, как в полусне. Что-то врал на работе про большую статью, про долгий сбор информации, и под это дело часами бродил по парку. Шуршал листьями и ворошил в голове варианты, искал причину меланхолии. Причина не находилась.

Грибушкин остался доволен аркашиной статьей, почти не придирался, только заменил слово «хорошее» на «соответствующее всем стандартам качества в соответствии с федеральным законодательством учрежденным Роспотребнадзором». Сказал, что так красивее и для простого избирателя понятнее. Но Аркаша даже не фыркнул, он жил в полусне.

Разок съездил к Симке, привез яблок и осторожно спросил: не чувствует ли она чего-нибудь странного. Симка рассказала про бабушку, которая предсказывает, куда ударит молния.

Каждый вечер Гвоздецкий садился за компьютер и переписывал сцену боя в ущелье, у реки Прожорливого Василиска.

В первом варианте женщина- воин Тоури падала в пропасть, сраженная заклинанием толстенького мага. Впавший в ярость паладин Арборс рубил проклятого в мелкую капусту.

Во втором варианте гибли все, кроме мэтра Феййё. Рыжий маг, держа врага за шкирку над пропастью, выведал у него тайну родника живой воды и отправился в новую экспедицию – оживлять друзей.

В третьем выходила и вовсе полная околесица, никперумов всмятку. А бросить именно эту главу, выждать время – Аркаша не мог!

Луна, заглядывая в окошко, спрашивала: «Ну что? Написал?»

Капли из крана будили среди ночи: как-де-ла? на – пи- сал? как- де-ла?

На четвертом варианте Аркаша так вымотался, что уснул, упав носом в клавиатуру.

«… Берег Териблы – не самая плохая могилочка. – услышал он, засыпая, – Ааюшки, воришечки вы мои? Ладненько?»

Синий провал неба опрокинулся над Аркашей. Плети черного дыма скользили в нем, корчась, как неверные сны сумасшедшего. Они плыли в сторону главного хребта Сомбр, туда, где на немыслимой высоте сверкает ледяная пирамида пика Пэра Арчибальда. Ежевичник под скалой догорал, треск пожара ослабел, и слышно было, как внизу, в ущелье, вопят, перекрикивая шум реки, гнолли.

– ПРИЗРАК-УБИЙЦА! Тимп норгонг хтафатар… – заскрипел толстенький маг, поднимая ладошки.

Воины схватились за мечи. Черноволосая вскинула лук – и когда успела выхватить из футляра? Каплей ртути сверкнул наконечник стрелы. Но рыжий Фейё оказался проворнее. Он не шагнул, а перетек в вперед и широко раскинул руки. Красный крест его напряженного тела зачеркнул веселого толстячка.

– РАССЕЯНИЕ МАГИИ! – высоким птичьим голосом вскрикнул Фейё.

– Никто не двигается. Никто не говорит. Никто не мешает.

Сийнис почти прошептал, но если бы небо над Сомбрами заговорило – у него был бы такой же голос.

Арборс застыл с воздетым мечом. Стрела не прянула с тетивы. Тоури, вцепившись зубами в клинок своего меча, замерла статуей, глаза ее медленно наливались кровью.

На каменный пятачок невидимой тушей навалилась тишина. Ненормальная, волшебная тишина, в которой гаснут большие звуки и живут маленькие. Шум Териблы в ущелье умер, но слышен был топоток муравья, взбиравшегося по наколеннику Арборса. И пронизывая воздух, потусторонними иглами и загробными нитками сшивая пространство, бродили над полем Последнего Боя два голоса.

– Норгонг хтафатар рирровари рироа – скрипел толстячок-пришелец.

– Ди – норгонг а- хтафтар дара – равари, йер-рироа – айяя! – эхом вторил ему слабеющий с каждым словом голос Феййё. Волшебника колотила крупная дрожь.

Глупая птаха беспечно спланировала ему на плечо, коротко дернулась, и упала на камень безнадежно мертвым комочком. Пот капал с растопыренных пальцев Фейё, из уха на щеку скользнула струйка крови.

– Энсанба! – толстый визжал так, что закладывало уши.

– Энсанба-айяя! – шептал следом Красный маг. Сийнис черной бабочкой порхнул к нему, обхватил ладонями за шею. Вскинул лицо к белой монетке солнца.

– О Великая Ви Яс, Отрада сердца моего, Богатство души моей. дай ему каплю новой крови, дай ему каплю новой силы, дай ему горсточку стуков сердца, И НЕТ НАНЕСЕННЫХ РАН.

Пальцы лекаря замерцали радужными сполохами. Вставшие дыбом рыжие лохмы Феййё упали на плечи. Струйка крови со щеки исчезла, стертая незримой рукой.

– Неплохонько исполнил антизаклинаньице.

Толстяк сел на камень, вытирая ладонями пот с пухлых щек.

– Для мага твоего уровнёчка*, Фейё, очень даже замечательненько. Я всегда говорил Магистрату Кэста*, что в Ашеторийском университете неплохая школа магии. Скажите своему защитничку спасибочки, воришечки. Исхитрился жулик, не то пришлось бы вам помиратеньки. А в такую погодку и пять минуточек жизни – хорошенький подарочек.

Фейё вздрогнул и обвис на руках у Сийниса. – Руби его, ребята – прошептал он, и потерял сознание Бойцы спущенными с цепи псами рванулись в атаку. Стрела со звоном отскочила от невидимой преграды у самой переносицы толстого. Враг подпрыгнул мячиком – за пол-мига до того, как меч Арборса разломил камень, на котором он сидел. Клинок Тоури едва не чиркнул толстяка поперек спины, но зацепил край широкой щели в скале. Брызнули искры. Из щели посыпался визгливый, вперемешку с криками, хохот. – У-ух-ух-юй-юй-юй, лови его храбренькие воины! Держи его, болезного! – За ним!!! – в голосе Сийниса и не осталось и следа певучести. Лекарь метнулся к расщелине, размахивая кинжалом – За ним!!! Не дайте ему сосредоточиться! Если он выдаст еще одну чару, мы все уйдем из этого мира! Тоури по – бычьи вломилась в щель вслед за врагом. Сразу же раздался звон меча и вопль:-Хой-ор! Чтоб мне морком подавиться, здесь ледяная стенка! Ушел, разрази его Пятихарий*!Арборс втиснулся в расщелину и сразу выбрался обратно. – Что это, Сийнис? Куда он подевался? И откуда здесь лед в жаркий полдень? Я прежде не бывал в Сомбрах и не знаю нрава здешней природы. Скажи мне – так надо? – Ему- надо. Нам – нет. Неужели он в состоянии создавать СТЕНУ ЛЬДА? О Ви Яс, кого же они отрядили за нами в погоню? – Хватит тревожить богиню вопросиками, Сийнис. Пора воеватеньки. У обугленного обрыва, как ни в чем не бывало, стоял толстячок. Рядом с ним, на самом краю – черноволосая. Она застыла с кинжалом в руке, остановленная в яростном порыве. Неподвижная, как окрестные скалы. Солнце бликовало на кинжале у самого лица толстячка. Лицо это лучилось удовольствием. Левой рукой толстяк придерживал скованное неведомой силой тело девушки, слегка наклонив его в сторону ущелья. Фиолетовые глаза пленницы сверкали злыми слезами. – Понимаешь, о мудренький Сийнис, я все-таки успел немножечко сосредоточиться. Она, конечно, ловкая девчушка, но против чары ОЦЕПЕНЕНИЕ как-то юна годами. Так что, Арборс, и ты, Тоури, положите ваши железяки, аккуратненько, вон у того камешка. А ты Сийнис, не вздумай колдовством баловаться. Ручки держи вот так, чтобы я их видел, и ни словечечка. А то я ее нечаянно уроню вниз. Она ведь все чувствует, слышит и видит, только вот шевелиться никак не получается. – Ты посмеешь бросить в пропасть женщину, чародей?! – загремел Арборс – Не верю!!! Настоящий маг не опустится до такой низости! Честный поеди… – ИЛЛЮЗОРНАЯ СТЕНА – отстраненным голосом откликнулся толстячок, и забормотал неразборчиво. Арборс с боевым кличем бросился вперед, но последнее, ключевое слово уже каркнуло. Рыцарь налетел на невидимую преграду, сгоряча рубанул. С тем же успехом он мог рубить окрестные скалы. – Ты, Сийнис, главное, молчи – улыбнулся толстячок, пониже наклоняя тело девушки над обрывом. – Ни словечка без моего разрешеньица не говори. На вопросы отвечай сразу, но односложненько: «да», «нет». Я ведь могу любое лишнее движеньице твоих губок за колдовство принять. А эти пусть попрыгают, им полезненько. Арборс и Тоури яростно ощупывали пустой воздух, ища брешь в невидимой преграде. – Стеночка моя на то и Иллюзорная, хе-хе. Для боевого заклинаньица она, моя хорошая, не преградочка, а вот человечка не пропустит, нетушки… Кстати, Сийнис, РАСПОЗНАНИЕ ЛЖИ, я на эту поляночку наложил еще час назад. Вратеньки станешь – уроню вашу красоточку, не помилую. После первого же словечка неправды сразу и уроню, ни секундочки не подожду. Некогда мне разговорчики разговаривать, Магистр ждет. Да и тебе, клирику, негоже неправдочку говорить. А честненько ответишь, я мыслишками пораскину, да девочку и помилую, не стану убиватеньки. Это можно… Драконье Зеркало с вами?

– Ани – еле слышно ответил клирик.

– Охе-хи-хи-хи-хи! – закатился толстячок – Приятненько с эльфами воеватеньки, не соскучишься! Ой уморил! Понятливенький ты, Сийнис! Эльфийские обычаи соблюдаешь? Перед смертью на родном языке говоритеньки начал? Верненько понял – тебе и этим двум кровожадненьким живыми не уйти, а рыжий ваш и без моей помощи помиратеньки собрался. Но девочку пощадить можно, вроде вознагражденьица за правдивые ответики. С вами, значит, Зеркало. Славненько! У тебя?

– Риг.

– У Арборса?

– Риг.

– У рыжего Фе…эй-эй-эй!

Пока он изощрялся в остроумии, Фейё очнулся. Лежа ничком, рыжий маг приподнялся на локтях и что-то хрипло шептал. Толстенький тоже хотел колдовать, но мешало тело парализованной заложницы! Он проворно опустил её на самую кромку обрыва, прижал ногой, вскинул руки.

– РАССЕЯНИЕ МАГИИ!

И опоздал. С дрожащих пальцев Фейе прянул пучок синих молний. Иллюзорная стена полыхнула соломой, посыпались обломки. Тоури, рыча, нырнула в пылающий обвал, Арборс воздев меч к небесам – следом. Сийнис с треском разорвал черные одежды и воззвал тяжелым, как из бочки, басом:

– ГНЕВ БОГОВ!!!

Из хаоса голубого огня выкатился толстяк. Рукав халата набряк кровью, пухлое личико перекошено. Врезавшись в Сийниса, сшиб эльфа с ног, тяпнул мелкими зубками за острое ухо. Прервал страшное заклинание, отпрыгнул к вновь впавшему в забытье Фейе. Но из паутины молний призраками возмездия выступили Тоури и Арборс, массивные, неотвратимые.

– Ааааааааа! – визг толстячка хлестнул по ушам. Враг заметался по уступу, как хомяк в мышеловке – Не подходить!!! Не подходить!!! Брошу чару без подготовки! Побочный эффект*! Сам сдохну, но и вас!

Воины не слушали. Меч Арборса взмыл вверх.

– ПЕЛЕНА!!!!! – истошно заорало катящееся колбаской тело. Как из худого мешка посыпались тарабарские, непонятные уху честного воина, словечки-скороговорки.

– Юркий, подлец! Куда?! – возмутился Арборс, с лязгом поднимая забрало. Помогло слабо. Воздух стремительно серел, на глазах сгущался в студенистую кашу. Тоури неясной тенью метнулась наперехват врагу и сгинула в навалившемся тумане. Арборс уже не различал собственных рук. Шагнул наощупь, прислушался. Над роковым уступом, над ущельем, над окрестными хребтами, над всеми Сомбрами стояла перепуганная, мертвая тишина. Даже бурная Терибла перестала греметь в ущелье, гордую речку крепче чем лёд, сковал ужас.

– Ох, мама… – прозвучал справа осипший голос Тоури.

– Не может быть!!! Этого не может… Такого побочного эффекта не бывает… – взвигнул и осёкся за спиной тенорок толстяка.

Арборс гневно развернулся, хотел разрубить негодяя и выронил меч. В лицо ударило ураганным ветром. Туманную пелену сдуло первым порывом. Вихрь мчался и выл, бил, давил в грудь. На последнем Ашеторийском турнире Арборс стяжал славу, одной рукой удержав на цепи дикого быка, а тут упал на колени, не устоял. Мимо, как птицы, летели сорванные с гор камни. Только самих гор уже не было.

Вместо вершин, вместо летнего неба зиял бархатно-черный бездонный провал. В нем искрились звезды, и клубились дымные смерчи. Скомканным черным листом пролетело по ветру тело Сийниса. Арборс выбросил вперед руки, успел схватить эльфа и рухнул ничком. Глубоко вогнав углы наколенников, слился с камнем, надежно придавив чудом спасенного товарища. По воздуху неслись вырванные с корнем сосны, живые и мертвые животные, тучи пыли и сора.

– Жив?! – Арборс повернул лицо клирика к себе и чуть не отпустил. По грязным щекам эльфа лились слезы, глаза сияли нездешним огнем.

– Спасибо великая Ви Яс, благодарю тебя, Летящий Демиург… – захлебываясь шептал Сийнис.

– Ты лишился рассудка?! Очнись!

– ВРАТА!!! Я увидел ВРАТА МИРОВ!

– Что? Говори толком, или я откручу тебе голову!!! – и очумевший Арборс от души хлопнул эльфа по затылку латной рукавицей. Сийнис до крови прикусил губу, но глаза стали осмысленными.

– Это открылись ВРАТА, Арборс! Дверь в иные миры! Это великая магия, мечта, сон! Я думал, она существует лишь в легендах! Смотри же, смертный человек!

Арборс поднял глаза, и его нижняя челюсть стукнулась о нагрудник.