«Паракало, паракало¹…» – доносилось из динамиков. Я вышла в зону

прилета афинского аэропорта Элефтериос Венизелос и не сразу заметила в толпе прибывающих-встречающих человека, держащего мятый лист бумаги с неразборчиво накарябанным именем «Анастасия Ковалевская».

Лицо его мне сразу не понравилось. Маленькие глазки шныряли взад-вперед и оглядывали прохожих. Он без конца вытирал платком лоб и пухлые щеки.

– Калимэра²! Настя! – я подошла к нему и поприветствовала.

– Пойдем! – схватив мою сумку, он направился к выходу, лавируя в людском потоке.

– Что так долго? – через плечо бросил он мне.

– В туалете была.

– Живот болит? – он обеспокоенно обернулся, остановился, оглядел меня всю, прямо обшарил. –Ты чего-то бледная? И вообще – светлая, худая, на гречанку не похожа!

– Ничего не болит. В самолете.. В общем, переодеться надо было, – к горлу подкатил комок, стоило вспомнить, как на меня стошнило девочку с соседнего кресла. – И я – наполовину гречанка!

Мне всегда, ей-богу, было немного лестно, что во мне смешались крови славян и эллинов. Олицетворением этих двух начал мне долгое время казались мои бабушки: одна – круглолицая и курносая, вторая – с чеканным греческим профилем, как у меня.

– Ладно, поторапливайся давай! – он резко развернулся и снова заторопился к выходу. Я только и успевала следить за лысеющим затылком, чтобы не упустить его из виду.

Я обалдела. Хорошенькое начало! То девочка в самолете, то этот – ни здрасьте тебе, ни как долетела, на гречанку не похожа! Пригласили поработать, пообещали встретить. Ну ладно, может быть, дальше лучше будет. Чего я придираюсь?

Тетя София из Кавалы позвонила и предложила подработать в Греции на летних каникулах, мол, предложение выгодное и заработок хороший, но без оформления, конечно.  Родственник ее соседки Йоргос должен был все устроить. Работа в баре, но где и кем мне предстояло работать – я не знала. Так как сдавала в России экзамены в институте и защищала диплом, к туристическому сезону явно запаздывала – вторая половина июня, и найти работу было бы сложно, если бы не тетя.

Мне хотелось работать в сфере туризма или в гостиничном сервисе, но европейского диплома у меня не было. А без него куда? Привыкла подрабатывать в Греции на каникулах: то помогала сестре в салоне красоты в Кавале, то в гостиничном баре на Халкидиках гостей обслуживала, то номера убирала. А на заработанное – путешествовала. Хотя я получила диплом лингвиста-переводчика и знала несколько иностранных языков, на хорошую официальную работу пока не рассчитывала.  Вот и предложение Йоргоса, который тоже из наших – из понтийцев, из советских греков, было воспринято мной и моей семьей совершенного нормально.

Моя мама – из рода греков-понтийцев, коих в Краснодарском Крае проживает пока еще в достаточном количестве. В Советском Союзе больше было, а как границы открыли – уехали греки кто куда. Многие возвратились на родину далеких предков и остались, другие – успели возвратиться обратно, потому что никто их там особо не ждал. Греция оказалась для понтийцев новым домом, а не возвратом к родным пенатам. Вот и наша семья уехала в девяностых. Жили семь лет в Салониках, мы с сестрой в школу ходили, современный греческий выучили худо-бедно. Но отец – бывший морской офицер не смог найти постоянную работу. И родители вернулись в Россию.

Я немного отстала от своего провожатого, но у выхода из здания аэропорта догнала. В распахнувшиеся двери ударил знакомый с детства запах – смесь раскаленного асфальта, цветущих вдоль дороги олеандров, травы, и, как мне казалось, моря, хотя до него были километры.

Мы свернули направо и, пройдя мимо цепочки белых такси и туристических автобусов, оказались у красной Хонды.

– Гоги, что так долго?! – растягивая слова и недовольно морщась, к нам подошел худой высокий мужчина лет тридцати пяти в зеркальных очках-авиаторах.

Ага, наверное, это он – Йоргос!

– Здравствуй, Анастасия! – беззастенчиво скользнув взглядом по моим ногам, он протянул руку. – Я – Йоргос, а это – Гоги.

После переброса несколькими незначительными фразами на русском, вроде тех: «Как долетела? Как родители?», он сообщил, что сейчас мы отправляемся в небольшой курортный городок неподалеку от Афин.

– Время позднее уже. Поужинаем, переночуем и завтра с утра отвезем тебя на работу.

– А что за работа? – мне хотелось знать, чем предстоит заниматься этим летом.

– Да обычная работа, в баре. Не понравится – другую найдем.

Я кивнула. Ужасно хотелось пить. В ответ на мою просьбу Гоги метнулся в здание аэропорта, стоило только Йоргосу махнуть головой. Сразу было видно, кто здесь главный, несмотря на то, что Гоги был явно постарше. На вид ему было лет сорок-сорок пять. Обтянутый майкой живот и мясистый красный нос выдавали в нем любителя как покушать, так и выпить.

– Держи, рыжая! – он вернулся буквально через пару минут.

– Я не рыжая, а каштановая! – фыркнула я, хотя втайне гордилась своей густой рыже-каштановой шевелюрой, доходящей до пояса.

Сидя на заднем сиденье, я потягивала холодный фраппе и глазела по сторонам на мелькавшие вдоль дороги кустарники с яркими цветами и редкие рекламные щиты. Было ощущение, что наконец-то оказалась дома. Но что-то не давало мне покоя.

Какие-то подозрительные типы! Как бы не завезли куда!

За рулем сидел Гоги. Всю дорогу, около часа, все молчали, только Йоргос иногда противно хрустел пальцами. Этот звук ужасно меня раздражал и периодически выхватывал из липкого состояния полудремы. Уже на подъезде к городку, я провалилась в сон. Приснилось, что меня встречает в аэропорту красавец необыкновенный и что-то сладко так говорит. И вот я отворачиваюсь и потом почему-то резко оборачиваюсь. Красавца нет. На меня набрасывается чудовище! Разбудил рев проносящегося мимо мотоцикла. Бр-рр! Приснится же такое! В открытые окна доносился уличный шум: плеск воды, гуд машин, обрывки фраз. Я снова почувствовала жажду.

Гоги тихо ругался по-гречески, я услышала что-то о кондиционере.

Миновав небольшую площадь с фонтанами и зеленый парк, завернули на стоянку.

– Приехали. Сейчас пообедаем, – повеселевший Гоги хлопнул себя по животу.

Потягиваясь, я вылезла из машины, когда вдруг зазвучал колокольный звон. Он разливался по всей округе, словно встретил и сопровождал нас.

– Что это за звон? Откуда? – я оглядывалась, но не видела поблизости церкви.

– Воот оттуда! – Гоги указал рукой на гору. – На горе Геранея. Наверху, видишь? Монастырь Святого Патапия.

Я задрала голову. Почти у самой верхушки высокой горы виднелась колокольня. Пройдя сотню метров, мы оказались у фонтана. От набережной и моря нас отделяло буквально метров двадцать. Ужасно захотелось с разбегу окунуться в прохладную синеву, но я послушно шла за своими провожатыми. Звон колоколов прекратился также внезапно, как и начался.

Повернув во двор, мы попали в небольшую уютную таверну. Виноградные лозы завитками оплетали потолок и решетчатые стены террасы. Молодые зеленые листья закрывали от палящего солнца и давали прохладу. Под потолком кружились три огромных вентилятора. В глубине зала стояло несколько столиков, накрытых бумажными скатертями в голубую клетку. В углу булькал аквариум со всякими морскими гадами. Интерьер, в общем, не притязательный, как и во многих греческих тавернах. Но еда, обычно, в таких местах простая и здоровая. Это я знала и предвкушала вкусный ужин.

В кухонном дверном проеме показалась полная немолодая женщина. Радостно поприветствовав моих спутников и меня заодно, убежала. Вернулась с белой льняной скатертью и бутылкой воды.

Хлопоча вокруг нас, с явным украинским акцентом, она интересовалась у Гоги и Йоргоса, почему их давно не было видно, и предлагала поужинать только что приготовленной мусакой и рыбой.

Я жадно выпила стакан воды. Какая жара! Хотя вечереет. Тетя говорила, уже месяц, как термометр не опускается ниже 30. Для второй половины июня – жарковато. Если на севере страны было 30, то здесь – на Пелопонессе – все 35, а то и больше. Залпом выпила еще стакан и перевела дух. Видимо, организм еще не адаптировался к такой жаре. Хорошо, переоделась в шорты и сандалии.

Сейчас бы в море окунуться! Но эти вряд ли пойдут.

– Что будешь есть? – обратился ко мне Гоги.

Я заметила, что Йoргос держится как-то отстраненно и молчит. Что есть я здесь, что нет. Странный, и слова не вытянешь. Надо бы его как-то расспросить насчет работы.

Заказала греческий салат и мусаку – запеканку с баклажанами, картофелем и фаршем под соусом бешамель. Моя мама иногда готовит мусаку по бабушкиному рецепту. Но мне всегда казалось, что в Греции и салат, и мусака, да и все другие блюда – куда вкуснее, чем дома. Не подвергая сомнению мамины поварские таланты, я была убеждена, что все дело в здешнем благодатном климате.

–Так какие языки ты знаешь, кроме русского? На греческом говоришь? – поинтересовался Йоргос.

– На английском говорю, французском, немецком. А новогреческий почти не знаю, – почему-то соврала. Хотела сказать, что еще итальянский учу, но в этот момент хозяйка таверны принесла поднос с блюдами.

– Сама вас обслужу, как лучших гостей, – ласково сказала она.

Я почему-то к ней сразу прониклась. Добрая такая и сдобная женщина.

– А ты откуда? – спросила она меня.

– Из Краснодарского Края.

– Кубанская, значит. А я с Полтавы. Оксана, – она прищурилась и внимательно меня разглядывала. – Православная?

– Да. Меня Настя зовут.

– Славно, славно, – улыбнулась она.

Я знала, что в Греции полно живет и русских, и украинцев, и грузин, и людей других национальностей с бывшего постсоветского пространства. Но одно их точно роднит – вера. Хотя живут часто своей диаспорой, помогают друг другу. Ну а как еще выживать?

«Вот, – думала я, отправляясь в Грецию, – подзаработаю, язык попрактикую, посмотрю, что здесь и как. Определяться надо. В свой город возвращаться не хочется. Мама настаивает, чтобы я получила греческое гражданство и обосновалась в Греции, замуж может за грека вышла, «пристроилась», в общем. А мне хотелось мир посмотреть, на то, как живут другие люди. Хотя бы в моей любимой Италии побывать. А муж – грек.. хмм.. тоже мне – предел мечтаний! Мне вот совсем все равно грек – не грек, главное, чтобы я его любила, а он – меня. И занятие бы еще по душе найти, может образование европейское получить. Планов – громадье! Начну пока с работы здесь, в родной Греции».

– А еще твоя тетя говорила, что ты вроде как танцами занимаешься? – снова обратился ко мне Йоргос.

– Я с детства национальными танцами занималась. И еще гимнастикой немного. Правда, последние пару лет подзабросила, с институтом некогда было.

– Так у тебя только мама понтийка? А отец?

– Да, мама из греков-понтийцев, ее предки бежали из Малой Азии от турок во время геноцида. Хотели в Грецию через российский порт переправиться, а тут гражданская война помешала, так и остались. А отец русский, хотя и его род с Грецией связан немного. Его прадед служил военным врачом в императорской гвардии. После революции оказался сначала в Стамбуле, потом приютила одна греческая семья в Каппадокии. Он людей лечил, его так и называли «наш лекарь». И также во время геноцида греков уехал с ними из Турции, но до Греции добрался. Женился на такой же русской эмигрантке. В Советский союз возвратились уже их дети. Папа и мама родились и познакомились в Краснодарском Крае. Вот так!

– Терпеть турок не могу! – он сплюнул.

Я против турок ничего не имела. Но предки – что по матери, что по отцу – хлебнули, как говорится, преодолели множество трудностей, и я ими гордилась.

– А у мамы.. – я осеклась. Похоже, этим типам ничего не интересно. – Йоргос, расскажи, а ты как сюда попал?

– О, еще та история! Да, Гоги? – Йоргос ему подмигнул.

– Ага, – тот уплетал еду за обе щеки.

– Слушай, давай завтра? А то сегодня все перескажем – не интересно будет.

– Тогда расскажи о работе.

– Какая ты настойчивая, однако! Расскажи да расскажи! Сказал – завтра! – ответил он раздраженно.

Я расстроилась. Чего это он все завтраками кормит? Йоргос явно не из тех простых парней, вроде лысого и толстого Гоги.

И даже принесенная Оксаной домашняя выпечка не подняла настроения. Пирожки с разной начинкой просто таяли во рту и не были похожи на греческие пирожки пятаки.

– Сама пеку, у этих греков – все сладкое, а я не люблю, – кивнула она в сторону кондитерской с манящей витриной пирожных, которую мы проходили по пути сюда.

И чего это она их так обхаживает? Устроиться бы на работу и не видеть больше этих типов!

Закончив ужинать, попрощались с Оксаной. Она тепло обняла меня, пожелала удачи и шепнула, что в случае, если мне потребуется помощь, я всегда могу найти ее здесь. Знала бы я тогда, что эти слова не окажутся пустой фразой, сказанной на прощание.

*****

Мы вышли на набережную, за парапетом плескалось море. Стало ощутимо прохладнее. Хотелось полной грудью вдыхать свежий воздух. Красный шар солнца опускался к горизонту, и последние купальщики покидали пляж. Цвета вокруг стали мягче. В рассеянном свете вечерних огней нечетко проступали предметы. Нависающая над городком гора, казалось, ласково его обнимала.