– Случайная девчонка, говоришь? Случайная девка вывезла «сильфиду» от Сальниковых?! – И перегнулся через стол. – Кот, это я решаю, что здесь случайно, а что нет! Если бы ты ерундить не начал, я б тебя сейчас вообще ни о чем не спрашивал – встретились, обменялись, разошлись! Думаешь, – взгляд Топляка сделался колючим и безжалостным, – я не знаю, что ты на тот вечер билет на самолет до Ниццы забронировал? А потом пропал и отказывался отдавать «сильфиду»? Мне отдавать!

Известие, что Тополев узнал о предполагаемом отлете Котова, заставил вора прилично помертветь. К такому повороту он не подготовился. Все выглядело так, словно Топляк поймал его на лжи, и, как теперь выкручиваться, Котов не представлял.

Зато ничуть не сомневался: если он не сумеет предоставить достаточное объяснение, то вскоре неподалеку от этого дома, в лесу, появится свежая могилка под дерном.

«Возможно, он потому меня сюда и вывез, – подумал Котов. – Знал, чем наш разговор закончится».

– Костя, мой отлет в Ниццу был страховочным вариантом, – мерно, стараясь, чтобы звучало убедительно, заговорил Игнат. – Если бы Жанна не смогла взять «сильфиду» в доме, я вылетел бы вслед за Сальниковыми на Лазурку и уже там доделал дело. Сальниковы редко доставали камень из банковского сейфа, все так срослось, что мы должны были использовать момент по максимуму и…

– Ладно, проехали, – с удивительной легкостью, перебивая, отказался развивать тему Топляк. – По максимуму так по максимуму. Про девочку, про повариху расскажи.

– Да левая девчонка! – вспыхнул Котов. – Я ж говорю: случайный человек!

– Случайная, говоришь? – ухмыльнулся Тополев. И прошептал: – Котик, в тот день ты ей звонил. Дважды. Причем с телефона, через который уже связывался со мной. – И недоуменно, даже с обидой, поинтересовался: – А чего с моего-то? Другого, что ли, под рукой не оказалось?

Котов мотнул низко опущенной головой. Топляк все сильней припирал его к стене!

– Не оказалось, – честно признался. – Выбора, Костя, не было. Но тебя же к тому телефону привязать нельзя, да и потом я тебе отзвонился, предупредил, чтобы ты от мобилы избавился.

– Какой молодец, – язвительно похвалил Тополев, – предупредил. А чего за левую девочку так переживаешь? Спишь с ней, что ли? – хмыкнул.

– Если бы, – вздохнул Игнат и прямо поглядел на собеседника. – Не трогай ее, Костя, пожалуйста.

– Это почему?

– У Ники – любовник мент.

– О как. – Тополев на некоторое время замолчал. – И что… серьезный мент?

– Серьезней некуда. Это он ту бабу-соседку, а потом и Жанку замочил. Договорился с экспертизой, чтобы смерть соседки признали несчастным случаем.

Тополев в задумчивости вытянул вперед нижнюю челюсть. В предбаннике повисла тишина. Звук сорвавшейся с потолка бассейна капли ударил по воде, словно яблоко упало на днище перевернутой бочки.

– Мент-ликвидатор? – пробормотал Топляк. – Настоящий?.. Солидно. – И уставился на простецкую рыночную чеканку, висевшую на стене за спиной Игната. – Интересная компания у тебя, Котик, подобралась, однако, – вернул взгляд на Котова. – Мент-мокрушник, девочки-наводчицы… Одну, кстати, в лучшие дома готовить приглашают, к Сальниковым, например. Но вот что интересно… раньше ты один работал. Причем, прости, гораздо чище. Как мент Жанку-наводчицу завалил? – выбросил резко.

– Отравил. У него, у Макса, бывшая жена – кардиолог. Он Жанке каких-то медикаментов в сок подсыпал, та и… откинулась.

– А чего не поделили? Бабки?

– Думаю, нет. Макс решил перестраховаться, когда еще не был уверен, что удастся договориться с экспертом относительно смерти соседки. Концы убирал. Жанка же истерить начала, когда узнала про убитую соседку Вероники. Это ведь, Костя, уже совсем другая история получалась. Кровавая.

– Да, – криминальный воротила неприязненно причмокнул губами, – раньше ты действительно работал чище. – Дотянулся до угловой тумбочки между лавками, достал из выдвижного ящика лист бумаги и авторучку. Протянул их Котову. – Напишешь все-все-все о менте и поварихе. А пока еще вопрос. Зачем твой мент соседку завалил?

– Нелепость, случай, Костя. Тетка в подъезде от пьяного мужа пряталась, когда Макс, встретив Веронику от Сальниковых, поднимался с ней по лестнице. Соседка что-то подслушала, Макс ее и ударил, на нервах. А потом, уже мертвую, занес в квартиру Ники. – Котов печально усмехнулся. – Честно говоря, подозреваю я, Костя, что тетка подслушала, как Макс уговаривал Нику не делить пять лимонов на троих.

– Жадный, значит, падла, – пригвоздил Тополев капитана Ковалева. – Пиши о нем, Котик, пиши. Нам такой пригодиться может…

Спустя полчаса, отказавшись попариться, Котов вышел на крыльцо. Поежился от ветра, ударившего по щеке отрезвляющей ледяной пощечиной. И, приподняв воротник куртки, спустился к джипу, где его поджидал Марат.

– Я позавчера на кладбище был, – сообщил подручный Тополева, – у Шаланды. Венок от Федоровича привозил, надеялся, может, тебя там встречу. Ты еще помнишь – девятое октября?

– Конечно помню, – кивнул Игнат. – Не смог приехать, занят был.

– Ну-ну.

В голосе бывшего борца Котову послышался упрек. Миша Шаланда, получивший прозвище от своего первого длинномерного грузовика – обласканного и отчищенного, словно призовой рысак! – был другом детства Котова. Они выросли в одном дворе, вместе делали рогатки, прикрепляя к ним резинки от трусов… Когда-то именно Шаланда познакомил Тополева и Игната. В те времена первый крышевал столичные ларьки и только-только поднимался, Котов только-только осваивал шниферское ремесло. А Миха тогда был насквозь законопослушным. Это потом, когда Косте понадобилось легализоваться, он начинающего грузоперевозчика под себя подмял. Лет пятнадцать они после вместе хороводились, пока Мишке снайперская пуля не прилетела в сердце…

Жаль. Хороший был мужик, толковый, верный.

Котов сел на заднее сиденье джипа, Марат усаживаться с ним не стал. Хмуро попрощался и захлопнул дверцу.

– Куда? – поинтересовался у Кота водитель.

– К метро, – буркнул пассажир и уставил взгляд в окно, исчерченное слезами дождя.

Главным достоинством наемной квартиры, обставленной чистенькой безликой мебелью из «Икеи», была шаговая доступность от станции метро. Прошагав до нужного подъезда, Котов бросил взгляд на два темных окна на пятом этаже, замешкавшись под козырьком, поглядел по сторонам…

Нет, бесполезно. При расставании Топляк задекларировал доверие, а Кот прилично его изучил, чтоб знать: продемонстрировав что-то широко и явно, Топляк так же демонстративно этого придержится. Авансом нежной дружбы, так сказать.

Игнат поднялся на лифте до пятого этажа. Раскрыл дверь и, шагнув в узкую прихожую, зажег там свет. Запирая замок, прислушался к человеческому дыханию за своей спиной.

Ага. Ждали его. Нетерпеливо, судя по пыхтению.

Развернувшись, Котов некоторое время подбрасывал на ладони ключи от квартиры и смотрел на двух мужчин, застывших в дверном проеме темной гостиной. Смотрел и ничего не говорил.

Два силовика – капитан Окунев из МУРа и майор Красильников из ФСБ – тоже хранили молчание. Только едва сдерживаемое.

Игнат красноречиво показал пальцем на воротник своей куртки, которую отдавал Марату, и пожал плечами: мол, знать не знаю, пришпилили ли туда жучок.

Красильников, сухопарый интеллигентный очкарик, понятливо кивнул. Достал из кармана небольшую коробочку и быстро провел ею по контуру тела Котова, пока тот, мыском о пятку, скидывал ботинки и мрачно размышлял о бытии: «Ну прямо дежавю какое-то…»

Не обнаружив на одежде Игната подслушивающего устройства, фээсбэшник взволнованно зашептал:

– Ну, наконец-то! Пришлось понервничать, когда мы вас потеряли…

– Знаю, – перебил Игнат.

Раздвигая плечами дождавшихся его силовиков, он прошел через гостиную до окна, задернул плотные шторы и только после этого включил полную иллюминацию – невыразительную пятирожковую люстру из упомянутого магазина. Поглядел на гостей, стоически проявлявших терпение. Вздохнув, достал из кармана бархатную коробочку и бережно положил ее на журнальный столик, стоявший посередине комнаты, возле дивана и двух кресел, обитых коричневым кожзаменителем.

Служивые на футляр воззрились так, словно Котов предъявил им разложившуюся гусеницу.

– «Сильфида»… там? – Недоумевающий Красильников склонился над столом, раскрыл футляр и поправил сползшие очки. Как будто понадеялся, что станет видеть лучше и оптический обман исчезнет. – Тополев не взял «сильфиду»?!

Кот хмыкнул. И исчез из комнаты.

Вернулся уже с бутылкой холодной водки, взятой из холодильника, и стаканом-тумблером. Все так же оставаясь в куртке, налил себе на две трети тумблера и под укоризненными взглядами нервничающих силовиков медленно, со вкусом выцедил ледяную водку.

Гостям ее не предложил, поскольку был уверен, что те откажутся. Перед разговором, читай, докладом, Котов предпочел снять стресс, иначе начал бы он, как хотелось, с обвинений по адресу спецслужб России. В дороге перед мысленным взором вора порой возникала истерическая сценка из «Бриллиантовой руки»: «Шеф, все пропало! Гипс снимают, клиент уезжает…»

Смешно. И страшно. Было.

Игнат медленно снял куртку, бросил ее на подлокотник дивана. Прочувствовал тепло, пролившееся от гортани и желудка по всему телу, сел в кресло и, наконец, ответил:

– Не взял. И даже не дотронулся. Но главное, не задал мне ни одного вопроса, к которому мы подготовились.

Котов говорил размеренно и тихо, признаться честно, он еле-еле заставлял себя повествовать. Ему б сейчас допить бутылку, принять горячий душ и завалиться в койку! Но нужно говорить. Необходимо думать. Усевшиеся на диван силовики терзали его взглядами, но снова ждали, пока вор продолжит.

– Федорович не спросил меня, где и почему я пропадал несколько дней, а потом тянул со встречей. Мне показалось, что его в принципе больше интересует Вероника Полумятова, чем чертова «сильфида». – Некоторое время Котов, наслаждаясь, смотрел на вытянувшиеся физии капитана и майора. Не все же ему одному офигевать! – Его интересовал не долгожданный камень, ребята, а, – Игнат развел руками, – наша девушка-кондитер. Нормально, да?

– Вероника? – недоуменно уточнил Окунев. Симпатяга и завзятый щеголь, в котором ни один прохожий не угадал бы опера из МУРа. – Но она-то тут при чем?

– Игорь Станиславович, можете мне поверить, – невесело усмехнулся Котов, – я этот же вопрос задал Тополеву не один раз.

– И?

– Без комментариев. Но интерес, вне всякого сомнения, нешуточный.

Сидящий Окунев сгорбился, приложил ладони лодочкой к лицу и шумно дунул между ними.

Десять дней назад, едва в деле о краже «Поцелуя сильфиды» замаячил Константин Федорович Тополев, дело передали в ФСБ, ибо разработка фигуры масштаба Топляка – уже их делянка. Но полицейскому Окуневу предложили примкнуть к группе, много лет разрабатывавшей Тополева, так как появилось обоснованное подозрение: у Федоровича в МВД или непосредственно в МУРе есть информатор, и нет никакой гарантии, что тот не из отдела собственной безопасности. А поскольку капитан Окунев уже плотно находился в теме и точно не был стукачом, ему предложили присоединиться к фээсбэшникам. Не будет лишним, если при разработке Тополева удастся еще и его информатора засветить…

Короче, Окунева прикрепили к группе. Которая детально разработала легенду для согласившегося сотрудничать вора. Из дела убрали малейшие намеки на случайное участие Вероники Полумятовой. Все нестыковки незатейливо списали на покойную горничную Жанну Елизарову, которую уже не спросишь…

Тянули время, как могли! Отдавать настоящую «сильфиду» Тополеву никто бы, разумеется, им не позволил, а достойный поддельный бриллиант за пару дней не изготовить.

И вдруг, когда, казалось бы, Тополева прежде всего должно было интересовать, куда на несколько дней пропал Котов, он спрашивал о Веронике. Навзрыд обычной двадцатишестилетней девушке, кондитере-фрилансере, искренне погруженной в свои тортики и кексики.

– И на фига она ему сдалась? – Окунев задал вопрос, у всех крутившийся на языке, недоуменно почесал в затылке, взлохматив пижонскую стрижку, и перевел растерянный взгляд на представителя всесильной конторы. – Кирилл Андреевич, ты что-нибудь понимаешь?

Тот лишь повел плечом и обратился к Котову:

– Игнат, давайте-ка по порядку. Из «Сибарита» вас вывезли на белом фургоне?

– Да. Ваши за нами проследили?

– Не удалось, – поморщился конторщик. – И Тополева мы тоже потеряли на подземной парковке супермакета, где он перепрыгнул в другую…

– Не важно, – перебил Игнат. – И кстати, хорошо, что ваши за фургоном не поехали. Иначе, если бы их срисовали, у меня были бы очень серьезные проблемы.

Мягко выразился. Но умным собеседникам – достаточно.

Котов, вспомнив поездку в воронке, невольно передернулся. Плеснул себе еще немного водки, но продолжил говорить, не выпив. Обличительно указал на Окунева рукой с зажатым стаканом.

– Игорь, ты говорил, что все подтер. Можно сказать, гарантировал… – Вор позволил себе, как было уже прежде, обращаться к капитану по имени. – Но протекает, господа, в вашей богадельне по-прежнему зверски. Я чудом жив остался.

Кот выпил, прижал к губам тыльную сторону ладони со стаканом и замолчал.

Угрюмые силовики говорить тоже не торопились, обменивались взглядами и помалкивали, поскольку прилетело им по месту и заслуженно.

Но, впрочем, каяться никто из них не собирался. Про информатора из МУРа Котов знал, на встречу с Тополевым согласился добровольно.

А встречу эту подготовили достаточно! Сегодня половина посетителей «Сибарита» была с незримыми погонами, и подступы проверены, и бриллиант помечен изотопом, так как существовала надежда не только взять Константина Федоровича как заказчика «сильфиды», но и довести его до секретной норки, где он хранит коллекцию, включающую в себя и другие «экспроприированные» раритеты. В план мероприятий, стоит добавить, включили надзор за парой доверенных ювелиров Тополева, к которым тот мог обратится для оценки драгоценности.

Теперь, конечно, ясно, что время на оценщиков потрачено впустую: Топляк изначально не собирался брать «сильфиду»…

– Черт! – внезапно выругался Котов и выпрямил спину. – Черт! До меня только сейчас доходит, что Костя не сказал ничего нового! Он убедил меня, что знает, кто увез «сильфиду» от Сальниковых… Вероника. Но вдруг… – вор обвел силовиков взглядом серьезно обмишурившегося человека, – вдруг он меня на понт взял, а? – Поставил стакан на столик и резко хлопнул ладонью по столешнице. Как будто гвоздь забил. – Мать твою! Ребята… да я же сам ему все подтвердил! И дальше развивать не стал – замандражировал, ссыкнул! А мог он догадаться, а? Мог просчитать события?!

Да. Мог. Учитывая информатора из МУРа.

Котов расстроился и замолчал, сосредоточил взгляд на спинке дивана между муровцем и фээсбэшником и накрепко задумался.

«Ребята» его не подталкивали, не торопили. Вернувшийся Котов только-только приходил в себя и начинал соображать адекватно, без давления паники.

– Клоун, блин, – в итоге обругал себя Игнат. – Если подумать и вспомнить детали… Костя знает многое, но только то, что было до того, как дело передали в ФСБ. А новых сведений у него нет. Ни капли! Иначе он не стал бы со мной встречаться… или грохнул еще на подходе к ресторану… – Вор обескураженно поглядел на муровского капитана: – Прости, Игорь, я, кажется, зря на тебя наехал.

Вспоминая каждое слово из беседы в сауне, Игнат повел рассказ, заново переосмысливая ситуацию. Каялся практически. Не мог понять, как он, опытный человек, попался в расставленную Топляком ловушку. Разболтался!

Да, нервничал. Да, все пошло не так. Не выстрелила ни одна домашняя заготовка. Увидев, что Топляк нешуточно нацелился на «левую» девчонку, Кот попытался вывести ее из-под удара, сообщив, что у той любовник – полицейский. Причем такой, что лучше с ним не связываться.

Слушавший этот фрагмент Окунев аж побледнел, когда услышал, что теперь Топляк считает, будто капитан Ковалев – отмороженный убийца, и перебил рассказ:

– Ну ты и дал, Игнат! Как ты вообще до этого доду…

– Спокойно, Игорь, – оборвал его Красильников. – Все в порядке. Идея превратить Ковалева в киллера может получить широкое и интересное развитие. Продолжайте, пожалуйста, Игнат.

Котов кисло поморщился. В отличие от расстроенного муровца конторщик мгновенно скумекал, что из предложенного замеса – в криминальном мире ненароком объявился прилично замаскированный наемный убийца – можно вылепить интересную конструкцию. При первой встрече майор вообще вызвал у вора ассоциацию с неспешным и коварным богомолом. (Причем не мужеского пола, у богомолов за злодейство отвечают дамы.) Чуть позже, правда, это впечатление развеялось, Красильников вел себя с подследственным воспитанно и ровно. Но иногда при взгляде на тонкорукого и тонконогого майора с несоразмерно крупной головой у Котова вновь появлялось подозрение, что тот легко откусит голову уже ему. После того как, деликатно говоря, использует.

– Да нечего продолжать, Кирилл Андреевич, – вздохнул Котов. – Я написал Косте все, что знаю о капитане с Вероникой, и уехал.

– А откуда вы вообще о нем знаете? – удивился майор. – Насколько мне известно, вы с ним ни разу не встречались. Контактов с районной полицией у вас не было.

Котов горько усмехнулся:

– Когда понимаешь, что тебя вот-вот прихлопнут, вспомнишь все, что краем уха слышал…

Тут Котов сказал чистую правду. В день, когда он решил угнать машину Ники, он бродил по ее огромному двору, выискивая уличные камеры наблюдения, тем самым краем уха зацепился за болтовню соседей возле детской площадки, услышал имя «Вероника» и притормозил. Изобразил, будто набирает сообщение на телефоне.

Соседки обсуждали недавнюю трагедию, гибель Светы Николаевой, чье тело обнаружили в квартире Вероники. Жалели их обеих – покойную и несчастную Нику, из жалости пустившую к себе побитую мужем соседку.

– Досталось же Вероничке, – сетовала щекастая тетушка в залихватской фетровой шляпке с перышком. – Затаскают ведь теперь в полицию.