– Не очень… – На родимом лице возникло небольшое оживление. Тело-Иннокентий село прямо, поглядело на «бомжа» Завьялова, как на родного брата, и отправилось в экскурс: – Я увел ее прямо со свадьбы, представляешь! В тот год были в моде тематические свадьбы, Жюли и ее бывший – Стефан выбрали церемонию в феодальном стиле, я познакомился с чужой невестой на репетиции. Делал моей божественной Жюли многоуровневую прическу… И вот мы только поглядели в глаза друг другу и – все! – пропали оба! Она была в аривальном платье, я был…

Интимные одежные подробности Завьялова интересовали слабо.

– Кеш, а ты что же… парикмахер, получается?

Тело забормотало, Борису послышалось перечисление синонимов: «Куафер, брадобрей, цирюльник…»

– Ах, да! По-вашему – стилист, – весомо и значительно подтвердило тело.

«Твою ма-а-ать!! В меня какого-то фигаро заслали!! Ничего получше не нашлось?!»

А Кешу уже понесло, как того Остапа Бендера:

– Вообще-то, – доверительно склоняясь к «бомжу», повествовал «стилист Завьялов», – я хотел отправиться в свадебное путешествие к моему кумиру. – Тело закатило глаза и, сжав руки перед грудью, с придыханием поведало: – К Сереже Звереву. Вам, Борис Михайлович, повезло, вы живете в одно время с г е н и е м…

Завьялов плюнул на возникшую было разницу мировоззрений и не стал вносить поправок, так как под воздействием кокса тело незаметно прошло точку невозврата. Ключевая фраза была произнесена.

– А ты в какое время живешь-то, друг Кешка? – Завьялов ласково перебил восхищенное восхваление парикмахерской звезды Сережи Зверева.

То, что произошло дальше, напомнило Борису сценку из жизни попугаев. Сидел себе яркоперый говорун на жердочке – бац! – на клетку плед накинули. Кеша заткнулся так резко, что вроде бы даже язык прикусил. Сидел и пучил на «бомжа» совершенно круглые птичьи глаза.

– Ну, ну, Кешка! – приободрил Завьялов. – Какие тайны могут быть между своими? Ты мне и так уже все выболтал, болтун – находка для шпиона.

Куафер обтер ладонью моментально вспотевший лоб.

– Я что… у ж е?! Все-все?!

– Уже, Кешенька, уже, – добродушно скалясь, подтвердил Завянь. – Все-все.

– О боже… Я идиот. Жюли этого не переживет…

– «Поражение в правах», да, друг?

– Да фиг с ним с н а ш и м поражением! – внезапно взвился куафер. – Поражение отразиться на наших детях!!

– У вас есть дети? – проявил заботу Боря.

– Нет. Но мы уже записались в…

Не договорив, тело стремительно захлопнуло рот обеими руками. Над сомкнутыми ладонями на Завьялова таращились безумные глаза.

Дети это серьезно, существенно расстроился Борис. В каких бы правах их там не ущемили, дети – запредельная цена.

Что делать?

Успокоить Кешку, что выболтал не много?

Или уже и так без разницы?

Честь вычислять разницу между «выболтал совсем чуть-чуть» и «крупномасштабной находкой для шпиона» Завьялов оставил за парикмахером.

Кокс брал свое, из-под ладоней неудержимо лились слова:

– Я говорил Жюли: «Давай к Сереже! Погуляем, почудим…» Она сама! Сама ваш роман выбрала!!

– Чей это – ваш? – напрягся Завьялов.

– Ваш и Зои Карповой!!! «Изумительный роман, удача, очереди ждать не надо»!! – Парикмахера несло в болтливость бесповоротно и стремительно. Сделав речь слегка манерной и писклявой, Иннокентий изображал жену Жюли: – «Мы в теме того времени, дорогой, готовить нас не нужно…» Сама уговорила!! Я хотел к Сереже!!

Судя по всему, из какого бы времени стилист ни прибыл, нравы там остались прежними: Иннокентий искал в Завьялову мужчину-единомышленника и непрозрачно намекал: «Все бабы одинаковые дуры. Они там напортачат, куда-то влипнут, а разгребать-то – нам».

– Ты что-то сказал о Зое Карповой? – прервал стенания Борис.

– А как же! – отлепив ладони от лица, заверещало тело. – Самый знаменитый роман столетия: вы и обворожительная Зоя! Жюли все форматы с вами проглядела! В архивах рылась, мечтала вами побывать!!

– Так, стоп! – Завьялов грохнул старческой ладонью о журнальный столик. – Я и Зоя Карпова – самый знаменитый роман э т о г о столетия?

– Да! Жюли ваша фанатка, она…

– Заткнись!!

Борис скорчился, потер давно зудевший правый глаз… Из глаза что-то выпало. Прищурился: на сгибе указательного пальца лежала прозрачная выпуклая блямба глазной линзы.

Оп-паньки. Бомж носит линзы?!

Не время. Не время размышлять над странностями этого изношенного организма. Последний глаз практически ослеп!

Завьялов быстро поднялся из кресла, добежал до «бардачка» и разыскал в нем чей-то футляр с очками. Достал весьма приличные окуляры унисекс, наладил их на нос и глянулся в шкаф.

Порядок. Повезло. Очки хоть и слабые, но видеть можно. Одна проблема: почему один глаз видел хорошо, а второй отказывал, решена.

Борис вернулся в комнату, где обезумевшее от нервотрепки тело-Кеша скакало вокруг дивана и, судя по обрывкам слов, вело с супругой виртуальный диалог:

– А я тебе говорил, предупреждал!! Не надо менять решений, Жюли, не надо! А ты мне…

Завянь сел в кресло, запахнул на подмерзающих коленях банный халат и уставился в одну точку.

Зоя Карпова. Невероятно. Завьялов подойдет к ней лишь в одном случае: если они оба окажутся на необитаемом острове последними представителями рода человеческого. В совместную постель уляжется только после литра. Даже двух. В беспамятстве.

Какой – роман? Откуда ему взяться?! Завьялов и Карпова две разные вселенные, пересекутся и взорвутся на хрен!!

Борис прикрыл усталые глаза. Представил Зою…

Красотка с глянцевой обложки, мечта прыщавого периферийного юнца, богатенькая стервочка пергидрольной масти. Ее золотопромышленный нефтяной батюшка тот еще субъект: первая десятка Форбс, сволочь каких мало – из судебных исков и с желтых страниц не вылезает.

И э т о мне летит из будущего?!!

Да застрелите, не женюсь!! Роман не замучу!!

– Кеш, – открыв глаза, Борис прервал беготню тела вокруг дивана, – а ты ничего не попутал? Таки я и Зоя Карпова?

– Милостивый государь! – вельможно пробасило тело и тут же пискнуло: – Пардон, не та эпоха, сударь. Борис Михайлович, не может быть ошибки: вы и Зоя Карпова сегодня встретитесь, полюбите друг друга…

– С первого взгляда? – ошарашено перебил Борис.

– С одного единственного! – уверенно подтвердил куафер. – Ну не с первой же секунды, в начале вы немного поершитесь, но пото-о-ом, потом, когда поглядите ей в глаза… – Иннокентий восторженно воззрился потолок. – Вы предназначены судьбой.

«Пожалуй, дело пахнет, точнее, пахло литром, а даже и двумя. Сегодня Косой уходит в штопор, я должен был его дружески поддерживать».

– И где мы встретились? То есть, еще должны встретиться?

– В «Золотой ладье», конечно!

«Пока идем по расписанию. В «Ладье» Косой назначил стрелку братанам».

– И Зоя Карпова придет – туда? – Завьялов красноречиво поднял брови.

– Ну да. Она и еще три подружки.

«Матерь божья… Карпова с подружками в «Золотой Ладье». Картина подсолнечным маслом. Сегодня в Москве закроют на спецобслуживание все кабаки для пафосного люда?»

– Кеш, а ты надолго в моем теле?

– По вашему времени на две недели, по реальному – поменьше. Сонные периоды для путешественников, так скажем… перелистывают, – словоохотливо сообщил Иннокентий.

– А-а-а… мне, то есть тебе, обязательно с Карповой надо замутить?

– Конечно! В этом вся суть! У вас родятся дети – близнецы! Иван и Марья откроют закон пере… – Кеша снова превратился в попугая, захлопнувшего клюв. Продолжил через полминуты: – Не важно, что они откроют. Ваш роман – легенда. Сегодня или в ближайшие дни вам необходимо стать любовниками и зачать детишек!

– А если не получится? – прищурился Завьялов. «Я и Зоя? Любовники? Детишки-близнецы? Ты бредишь, Кеша».

Тело эффектно приосанилось:

– С чего это у меня не получится?

– Ну-у-у…

– На «ну», сообщаю: в теле Зои сейчас Жюли. Если будет сбой в эмоциях – скорректирует, настроение подправит. Вы как никак наше свадебное, л ю б о в н о е путешествие.

«Нормально. Заслали из будущего какого-то придурка. Жюли в Карпову подсадили. Путешествуют, блин, наслаждаются чужой лавстори. Вуайеристы долбанные!

Но впрочем… спать с Карповой будет Иннокентий. Мне эта чикса – никуда».

– Кеш, а вы можете взаправду управлять своими… мгм, носителями? Зоей, например?

– Совсем взаправду не получится. – Тело-Кеша примостилось на краешек дивана напротив тела бомжа и доверчиво залопотало: – Управлять полноценным интеллектом весьма непросто. Если бы вы оставались в своем теле, то даже не заметили бы моего присутствия, я бы просто наслаждался вашей историей, испытывал ваши любовные переживания…

– Как получилось, что я вылетел из тела и попал в бомжа? – задавая этот вопрос, Завьялов почувствовал, как больно сжалась чужая, дряхлая диафрагма.

– Произошел некий технический сбой программы, – беспечно пожал плечами стилист. – Если мы будем придерживаться расписания, то, возможно, наверстаем упущенное время, все исправим… – Кеша глянул на настенные часы: – Жюли… то есть Зоя появится в «Золотой Ладье» примерно в полночь. У нас есть время – три часа. И если уж оно есть, если так получилось, то я не могу не воспользоваться возможностью узнать…

– Не мямли!

– Борис Михайлович. Ваши биографы делают различные предположения…

– У меня и биографы есть?! – опешил Завьялов. Карповой как будто мало?!

– Безусловно, – подтвердило тело. – Так вот…

Ошарашенный новостью Завьялов слушал родной голос очень невнимательно. Как каждого нормального человека, не имеющего наполеоновских замашек, его ошеломила весть о появлении в будущем личных биографов. Летописцев, исследователей его жизни, ведущих всамделишные научно-исторические споры по предмету «Борис Завьялов».

Ни фига себе ты, Боря, докатился!!

Так и не позволив говорливому стилисту оформить вопрос, Завьялов перебил:

– А много еще ваших путешественников по нашим телам бродит?

– Ну-у-у… интеллектуальные туры довольно популярны. При достойном техническом обеспечение совершенно безопасны – ты испытываешь бездну эмоций, не подвергаясь реальной опасности членовредительства.

«Сутки напролет сидишь в каком-то кресле, в мешочек через трубочку, небось, гадишь», – мгновенно представил Завьялов.

– Конечно, это весьма и весьма недешево, – продолжало тело. – Но оно, Борис Михайлович, того стоит.

– Ты уже где-то… в ком-то побывал?

Тело смущенно мотнуло башкой:

– Ага. Еще до Жюли смотался с подружкой в Александра Сергеевича и Натали.

«Понятно, откуда «милостивый государь» и «сударь» взялись».

– И как?

– Феерия. Дуэль, правда, ужасное воспоминание. Но в остальном – все чудно. Балы, мазурки, реверансы…

– Ты реально пулю на Черной речке схлопотал?!

– Угу, – родное лицо изобразило горделивую скромность.

– А сбои часто бывают?

– В телах, плотно включенных в цепочку исторического процесса, никогда. К вам, например, стали допускать совсем недавно и только исключительно и многопланово проверенных путешественников. Но очередь уже-е-е… – тело закатило глазки. – Если бы пара, собравшаяся к вам, неожиданно не отказалась, я и Жюли ждали бы своей очереди очень-очень долго.

– То есть… в м е н я то и дело «ходят» путешественники? – Борис попытался не слишком громко заскрежетать зубами.

– Только на две недели! – предупредительно поднял раскрытые ладони Кеша. – Всем интересен один момент вашей биографии – двухнедельный период возникновения романа с Зоей, зачатие известных ученых Ивана Бори…

Птица-говорун захлопнулась. Растерянно заморгала ресницами.

– Проехали, Кеша. Что будет, если я закрою тебя в этой комнате и не разрешу встретиться с Карповой? – «На фига она мне сдалась?!»

– Борис Михайлович… – растерянно заблеяло тело, – вы не посмеете… вы права не имеете! История слетит с катушек!!

– Плевал я на историю, – хмуро нахамил Завьялов.

– Но это же нечестно!! – подскочило тело. – Я вам все как есть! По правде, по существу вопроса. Можно сказать – Жюли и будущих детей предал!! А вы… – Тело неожиданно хлюпнуло носом.

– Ну ладно, ладно, Кеша, я пошутил. Сейчас пойдем оттрах… Пардон, влюбимся в твою Зойку и Жюли.

Тело-Иннокентий недоверчиво глядело на бомжа.

Завьялов никогда бы и не предположил, что верзила с выпирающей отовсюду мускулатурой может выглядеть разобиженным, отшлепанным ребенком.

– Не парься, Кеш. Ответь: а что бывает, если, как у нас с тобой, происходит несанкционированный сбой? Все путается, кто-то не рождается… История идет другим путем, да?

Пришибленное кокаином тело растерянно моргало. Видать, прикидывало: чего это оно так разболталось, разоткровенничалось? Какой еще подвох готовится?

– Послушай, Иннокентий – разглядывая вытянувшуюся во весь рост перед креслом родимую фигуру, Завьялов чиркнул большим пальцем под горлом: – Зуб даю! Ответишь по-чесноку на пару-тройку вопросов, и поедем влюбляться в Зойку. Чтоб мне сдохнуть – сделаю все, чтобы эта чикса на тебя на полном ходу запала! И Жюли нам не понадобится.

– А вы не врете? – осторожно присаживаясь на диванный подлокотник, спросило тело-Кеша.

– Биографы меня вруном считают?

– Нет.

– Отлично. И я тебе еще немного помогу договориться с совестью: как думаешь, Кеша, ты смог бы решить нашу общую проблему, не посвятив в нее меня?

Тело всерьез задумалось. Ответа не дало, но было ясно, что прониклось.

– Так что там с историей, дружок?

– Сие есть неподатливая и несуетливая материя, – в манере пушкинской эпохи приступил стилист. – На заре интеллектуальной телепортации существовало множество теорий. Пока подтверждение получила лишь одна: теория устойчивости временной контаминации в ограниченном периоде распада…

– Без словоблудия, пожалуйста, – перебил Завьялов. – Попроще, как родному прадеду.

– Попроще? – Тело-Кеша прикусило губу. – Попроще будет так. Представьте, Борис Михайлович, что вы вошли в кафе. – Иннокентий встал с подлокотника и, дабы простота доклада была подкреплена наглядной демонстраций, эдаким гоголем с вихляющими бедрами прошелся по гостиной. Уселся за рабочий стол с компьютером, изобразил лицом рассеянного посетителя кафешки. Ладонь под подбородок умастил, сказал: – Сидите. А напротив девушка скучает. Если бы вы – такой прекрасный и брутальный – не зашли в это кафе, незнакомка обратила бы внимание на скромного паренька в углу. Но вы – затмили всех…

«Тобой – «затмишь», – мрачно наблюдая за наглядным спектаклем, подумал Боря. – Если ты еще пару раз задницей крутанёшь, затмишь-приманишь всех педиков в округе…»

Но Иннокентий, вероятно, воображал себя в чужом теле в связи с историческими представлениями, навязанными его эпохе Бориными биографами.

«Доживу до встречи хоть с одним биографом, ушатаю на фиг!!»

– Вы, Борис Михайлович, ушли из кафе, – печально продолжал стилист. – А девушка осталась одиноко коротать скучный вечерок, парнишку так и не заметила… Но если бы не ваше появление, они бы обязательно познакомились, влюбились и нарожали деток!

«Какой же я негодник, ай-яй-яй! Надо было девушку подклеить, чтоб шибко не скучала…»

– Но вот какой же казус происходит дальше! – Рассказчик внезапно, из махрового минора перешел в восторженный мажор: – Через несколько месяцев вы, Борис Михайлович, втыкаетесь машиной в автомобиль того самого паренька!

«А это дулю, фигушки. В чужие автомобили я втыкаюсь только намерено, на гоночной трассе».

– А свидетелем столкновения является эта самая девушка! – воодушевленный собственной наглядной изобретательностью, воскликнул сказитель. – И девушка становится на сторону паренька! Когда приезжают эти… Кто у вас сейчас? Гаишники, да?

– Не отвлекайся.

– Так вот. Девушка и паренек, при вашем непосредственном участии, знакомятся, влюбляются.

«Рожают детишек».

– Историческая цепь замыкается тем самым человеком, что разомкнул ее совсем недавно.

Борис заинтересованно хмыкнул.

– Это теория или закон?

– Судя по нашему формату – закон. Наука подтверждения дает намеками и скупо. Пару десятилетий форматы о неудачных многоразовых пертурбациях делали самые кассовые сборы. Любимая фишка: одни и те же герои, то и дело, не зная подоплеки происшествий, попадают в различные ситуации. Как будто мадам История – вполне разумно и осознанно – пытается восстановить разомкнутое звено, делает попытку за попыткой, насылая на героев все более изощренные испытания, подводя их к определенной итоговой цели. Герои не успевают выпутываться из одной ситуации, тут же попадают в другую – живую материю Истории поджимает график контаминации…

– Что за штука ваш формат? – перебил Завьялов.

Кеша порядком удивился:

– Формат уже и у вас есть. Не знаю в точности какой… Вы тактильные ощущения в кинотеатрах уже получили? Или хотя бы обонятельно присутствуете в действии?

– Понятно, Кеша, ты о кино толкуешь.

Завьялов пообещал горе-путешественнику, что заставит его раскошелиться лишь на три вопроса. Один вопрос уже впустую профукал. «На фига мне эти кины с обонятельной вонью разложившихся зомби, когда собственную шкуру отобрали?!»

Завьялов пригляделся к телу-Кеше… Навряд ли этот простофиля вопросики подсчитывает. А коли что, ответим: дополнительные «формативные» вопросы включены в прейскурант подпунктами.

– А про меня у вас формат снимают?

– А как же! Жюли знает наизусть всю вашу историю в кинематографии!

– И что в ней будет дальше? – Завьялов давно задавался вопросом: «Чего такого они с Зоей за две недели начудили, раз к ним мозговые путешественники валом валят? За нешуточные бабки». Предположение: свалились в койку, сломали три кровати – отверг. Не потому что запереживал насчет потенции, а потому что был обычным приземленным реалистом: побывать в шкуре страстных любовников можно и дешевле – езжайте в тела знаменитых куртизанок, старика маркиза навещайте. А Кеша сделал ему аванс как личности исторического мирового масштаба. Так что вопрос – чего мы начудачили? – совсем не шуточный. «Куда ж мы влипли-то, раз История нами заинтересовалась?»

– Дальше будет немного страшно, – вздохнул стилист, мечтающий о мирном путешествии в Сержу Зверева. – Влюбившись, вы выйдете из «Золотой Ладьи». Погоды – прекрасные стоят, бабье лето наступило… Пойдете гулять по улицам до самого утра…

«О чем я с этой напомаженной чиксой разговаривать-то буду?!» – разнервничался Боря, так как предположение о минимальном литре, предположительно, накрылось тазом. Прежде Завьялов думал так: упьюсь до черта, подхвачу то, что сумел рукой нашарить… А тут: прогулка по бабьему лету!

– Вы проводите Зою до дома…

«Провожу? И даже в дом не поднимусь?!»

– Возле подъезда на Зою нападут похитители.

«Ах вот в чем дело. Мы, типа, не д о ш л и до койки…» Опомнился:

– Что?! Карпову похитят?!

– Нет, Борис Михайлович, – гордо выпрямился стилист. – Мы ее отстоим.

– В натуре?

– Угу.

– И сколько будет похитителей?

– По формату – человек пятнадцать. Но биографы и полицейские архивы подтверждают лишь четырех человек.

«Ни фига себе мочилово?!! Это что же я… четырех профессионалов раскидаю?! Или Карпову приедут хитить малолетки из соседнего профтехучилища?..»

Попадос, однако.

– А ты ничего, Кеша, не попутал? Биографы не намудрили с четырьмя бандосами?

Кеша чиркнул большим пальцем по кадыку:

– Зуб даю, чтобы мне сдохнуть. Один бандос, правда, будет за рулем сидеть, но трем вы накидаете отменно.

– Ну я-то, может быть, и накидаю. И может быть, даже отменно, – задумчиво разглядывая тело с мокрой курицей внутри, пробормотал Завьялов, – как карта ляжет… Но вот ты, Иннокентий…

– Доверюсь вашей мышечной памяти и рефлексам!

Стоя перед зеркальным шкафом в прихожей, Завьялов налаживал на морщинистую бомжескую шею шелковый платочек. Завязывал в который раз, пропихивал под воротник рубашки. (В качестве бонуса щедрому покупателю Генрихович положил в пакет шикарный итальянский галстук. Но появляться с претенциозной шелковой удавкой в «Ладье»?.. Предпочтительней реально удавиться! Пацаны уписаются. Зачморят «конотопского дядюшку» вместе со стилистом, а от Кеши помощи не жди – не отбрешется болезный, родственника от насмешек не спасет.)

– После битвы с похитителями вы пойдете к Зое, – вращался вокруг грамотно прикинутого «дядюшки» Иннокентий. На него продолжал действовать порошковый зуд болтливости, стилист делился информацией: – Там вы вызовете полицию, приедет месье Карпов…

– Без этого месье не обойтись? – между делом интересовался Боря.

– К сожалению, – вздохнул стилист, – нельзя. Павел Максимович крепко увязан в сюжете.

– А если – развязать? – многозначительно хмыкнул Завьялов.