– Папочка мне сказал, что у Евгения была другая жена, но роман Терезы и Евгения – чище горного хрусталя. Они встретились и полюбили друг друга уже после развода Евгения Ильича…

Слушая Дусин лепет, Казимирович приподнял на лоб очки и поглядел на Евдокию с многозначительным упреком:

– Вам сколько лет, Дуся?

– Двадцать пять.

– И вы еще верите в сказки? – хмыкнул критик.

Вечером – с огромным удовольствием и гордостью! – Землероева доложила «жениху», что чутье ее не подвело. На белоснежном реноме второй жены Евгения таки сидело черное пятно! Скорее таинственное, чем гадкое, но все-таки – имело место быть.

Семь лет назад, вернувшись после окончания института в родной город, Тереза вместе с компанией бывших студенток сняла у Казимировича трехкомнатную квартиру усопшей бабушки. А еще неопытный в вопросах сдачи жилья Казимирович попросил Евгения «пробить» для него потенциальных жиличек. Милиционер Максим Ильич на тот момент, как назло, уехал отдыхать, обратиться больше было не к кому.

Евгений просьбу выполнил. И отчего-то поехал вместе с Модестом вручать Терезе и компании ключи от нанятой квартиры. Модесту тогда сразу показалось, что Женечка запал на одну из квартиранток. Как увидел фотографию красивой девушки в паспорте, так и помчался «помогать».

– И получается, Николай Васильевич, – довольно улыбаясь, говорила Дуся, – тут ты не прав. Никакого «горного хрусталя» в помине не было! Евгений и Тереза познакомились за полгода до его развода с Татьяной.

– И что? Казимирович тебе сказал, что между Терезой и Женькой сразу же роман вспыхнул?

– Нет, не сказал. Модест богемный сплетник, а не враль, развлекающийся поливанием помоями. Я говорю лишь о том, что существует – ложь. Вранье. Тереза могла как-то повлиять на развод Евгения с первой женой? Могла. А еще меня интересует, почему вдруг девушка, вернувшись из столицы, не стала жить с мамой и папой, а удрала от них на съемную квартиру? Модест сказал, у Терезы приличная семья. К тому же – небогатая. Мама по инвалидности на пенсии сидит, отец работает, еле-еле концы с концами сводят. Точнее, сводили. Но вот скажи, почему вчерашняя студентка стала деньги на свободное жилье транжирить, а не маме лекарства покупать, а?

– Злая ты…

– Я справедливая!

Дуся не стала добавлять, что после рассказа Казимировича у нее сложилось мнение: либо Тереза эгоистка каких поискать, либо такая сволочная дрянь, что мама с папой ее сами выставили за порог!

– Евдокия, – внимательно глядя на Землероеву, произнес Васильевич, – Тереза холодна с тобой. Ты – предубеждена.

Дуся фыркнула. Разобиделась. И пошла в кусты секретно звонить Паршину, так как считала, что чутье ее не подводит. Никогда не подводило! А старенький шпион в ее словах увидел только ревность одной прелестной барышни к другой. Соперничество разглядел! На стервозность Дусе намекнул.

Обидно прям-таки до слез.

– Олег, привет, ты где, ты занят? – скорострельно выпалила Евдокия в телефон, стоя за кустом сирени.

– Привет. Работаю.

– У меня есть для тебя поручение. Важное. Надо съездить в один институт, узнать о девушке Терезе по фамилии Фланель.

– Как-как?!

– Я сама уписалась. Наверное, у Терезы какие-то иноземные предки были. Так что найти информацию о бывшей студентке с выдающейся фамилией будет просто. Пожалуйста, Олег, это очень важно, съезди прямо завтра утром.

– Да я как бы… занят.

– Оле-е-ег, – провыла Евдокия, разобиженная отповедью «жениха», – прошу тебя!!.. Ты съездишь?!

– Да.

Дуся сообщила начальнику координаты института и общежития, звонко чмокнула телефонную трубку и попрощалась с другом, весьма довольная собой.

Но это было вечером, а пока она лишь слушала Модеста да на ус наматывала. Вопросики подбрасывала:

– Дети Евгения ладят с мачехой?

– Дети, которых бросают матери, поладят с любой женщиной, которая их один раз по голове погладит, – вздохнул Модест. – Милена умница, Сережа… Сережа в том возрасте, когда присутствие рядом прелестной женщины бывает волнительно.

– И? – Дуся подняла брови.

– Никаких «и», моя дорогая, – строго произнес Модест. – Тереза легко поступила в технический ВУЗ на бюджетную основу, без всякого блата. У нее голова отличного математика и хладнокровия на троих. Тереза при желании умеет замораживать мужской интерес движением одной брови.

«Какие реверансы! – поглядывая на чернобровую Снежную Королеву в сланцах и шортах, подумала сыщица. – Сплошной респект без недостатков. С чего бы вдруг? Что за ночь изменилось? Вчера Модест ее покусывал… Сегодня кратко констатирует? Играет в справедливость и острые углы заглаживает?»

– Дуся, Николай Васильевич всерьез настроен поймать убийцу Ильи?

Вопрос Модеста прозвучал внезапно, без малейшего повода на переход. Евдокия тут же напряглась, попыталась расслышать тревожный звон бубенчиков интуиции, мол, вот оно – прорвалось! Появился долгожданный интерес!

Но интуиция молчала словно проклятая. Вопрос Модеста отдавал естественным беспокойством, и не более того.

А паузу для размышления сыщица держала слишком долго. И посему родственник, устойчивый на дур, уточнил вопрос:

– Это только настроение или убежденность и есть какие-то реальные шансы? Тяжело жить в доме, где произошло убийство. Еще неделю назад мы все считали, что находимся в полной безопасности. Поселок охраняют…

Дуся собрала на глупенькой мордашке участливую мину и доверительно склонила голову:

– Перед тем как мы в Эмираты улетели, у маминой соседки по даче кот пропал. Они его всей улицей искали. А Коленька пушистика за час нашел. На помойке в соседнем кооперативе. Думаю, – Евдокия горделиво выпрямилась и ноги протянула, – и здесь не подкачает.

Если б на планете учинили всемирный «Оскар» за нетронутую интеллектом глупость, «Инесса Сигизмундовна» могла б претендовать на первую премию и бриллиантовую диадему.

А это еще Дуся пребывала в абсолютной трезвости!

Способностям, кажется, уже не требовался спиртовой допинг. Окрыленная талантливым выступлением, Землероева попросила еще одну чашечку кофе. Модест, – за версту заметишь! – мысленно посочувствовал дорогому Мухобою, но кофе поделился.

Через полчаса назойливая гостья уже терзала Снежную Королеву – просила дать ей шланг, немного пошалить-побрызгать на задремавшего под непроницаемыми очками критика. От приставаний мачеху спасла вышедшая из дому Милена. Девушка предложила Евдокии спуститься к реке, искупаться, Землероева, помня наставления шпиона «За ворота – ни ногой!», наврала про застуженный (при купании в Эмиратах-то!) мочевой пузырь и, заговаривая Милене зубы, ловко подвела ее к флигелю.

– Дедушку здесь убили? – делая глаза испуганными, спросила Евдокия.

– Здесь, – покусывая травяной стебелек, кивнула девушка.

– Жуть какая, – поежилась Дуся. – Дверь, смотрю, опечатана…

– Ну.

– А дедушка здесь жил и спал?

Милена смерила «Инессу» взглядом, вздохнула и помотала головой:

– Нет. Только работал. Он вообще этот флигель в шутку называл «собачьей будкой». Здесь жил Буран.

– Собака? В целом доме?! – задрала вверх брови сыщица. Личина полновесной идиотки давала Дусе преимущество – позволяла задавать одноименные вопросы.

– Буран признавал только одного хозяина – дедушку Илью. Бабушка Ираида просила его запирать собаку, если он уезжал из дому.

– Буран мог броситься?! Покусать?!

– Ну что ты… Буран был мирным парнем. Но если дедушки не было дома, а к нам соседи заходили, обратно он их не выпускал. – Милена слабо усмехнулась: – Ложился перед воротами и рычал на каждого, кто к ним приближался.

– И никто с ним справиться не мог?!

– Тереза могла. Буран ее любил.

Евдокия быстренько собрала информацию в кучку. Неизвестно, знал ли дядя Мухобой о том, что дневники Муромца, при его отсутствии в доме, всегда находились под охраной выдрессированного пса? Знал ли Николай Васильевич, что с овчаркой жена таможенного сына подружилась, а прочие Бурана побаивались?

Милена давала ценные сведения.

– Слушай, а Тереза могла даже в «будку» заходить?! Не боялась?!

– А что ей там без дедушки делать? – простодушно пожала плечами девушка.

Действительно. Что?

Только воровать тетрадки. Когда свекра дома нет.

Дуся потеребила пальцем мочку, изобразила на лице недоумение:

– А кто же пса выгуливал и кормил, когда дедушка уезжал?

– Папа. Утром и вечером. Бабушка и дядя Модест собаку боялись. Когда дедушка два раза в больницу ложился, Бураном папа занимался.

Евдокия поднялась на невысокое крылечко флигеля, прислонила к оконному стеклу сложенные лодочкой ладони и поглядела внутрь, на единственную комнату избушки.

Кабинет Ильи Владимировича хорошо освещал дневной свет, падающий из трех широких окон. Евдокия разглядела массивный письменный стол с компьютером, несколько книжных шкафов и потертый кожаный топчан с прямой жесткой спинкой. В ногах дивана лежал квадратный тюфячок Бурана. Стояла миска-поилка. Лежал облысевший теннисный мячик со следами зубов. На полу, справа от письменного стола, сыщица увидела размазанные кровяные пятна. Судя по штрихам-полоскам, кровь размазали собачьи лапы. Буран попытался броситься на убийцу своего хозяина, но не успел – остановила пуля.

«Н-да, – пытаясь представить, что же здесь произошло, подумала Евдокия, – устраивать здесь видимость суицида – глупость несусветная. Верный пес убийце всю картину поломал, когда пробежался лапами по пятнам крови…»

Но кто же вообще смог подойти к хозяину обученной собаки?! Илья Владимирович не школьный учитель, он человек бывалый! А судя по звонку старинному приятелю, давно подозревал, что в доме не все гладко. Он даже дневники перестал хранить в кабинете.

Загадка. Как матерый фээсбешник позволил подойти на минимальное расстояние вооруженному человеку? Справа от стола и развернуться-то негде. Убийца должен был подойти вплотную.

Евдокия оторвала ладони от стекла, распрямилась. Марина Сомова права. Илью Владимировича мог убить только свой. Свой. Человек из ближайшего, тесного круга.

Из-за леса доносились глухие шлепки выстрелов, Дуся пристроила на лицо выражение пугливой глупости и повернулась к Милене:

– Кошмар какой. У вас тут целый день стрельба стоит?

– Да нет, – усмехнулась девушка. – Только когда ветер от полигона дует. А так тихо в основном.

– А вы на этот полигон ходите? Тоже там по тарелочкам стреляете?

Во взгляде Милены что-то изменилось, и Дуся запереживала – слишком в лоб ведет расспросы! Но внучка Ильи Муромца, выдержав короткую пазу, все-таки ответила:

– Вся наша семья члены спортинг клуба.

– И даже Ираида Генриховна?!

Милена рассмеялась:

– Нет, что ты. Бабушка и по комару газеткой промахнется! А вот Тереза как-то женские соревнования выиграла. Причем – у Аллы. – Милена тоскливо обернулась на виднеющуюся за соснами реку, перевела взгляд обратно на надоедливую любопытную гостью. – Так ты купаться не пойдешь? Скоро уже обедать…

«Простуженная» в Эмиратах Евдокия вынужденно отказалась. Отправилась к выделенным апартаментам, суммировать нарытую за утро информацию. Отсеивать перла от плевел.

Вечером был шашлык. Каждый раз, когда к Муромцевым наезжал друг Шаповалов, Илья Владимирович традиционно готовил это блюдо. Вчера мангал не разжигали, причина для застолья была печальной. Но на следующий день решили не отступать от обычая.

Пока Евгений и Максим колдовали над угольями, Евдокия уволокла «жениха» в сторонку, где они и разругались из-за Дусиной «предубежденности» к Терезе. Евдокия нешуточно распереживалась, что на том их партнерство и закончится. Весь оставшийся вечер была паинькой. Вела себя как велено: к сыновьям Муромца не приближалась, держалась в стороне от двух профессионалов. Болтала только с дамами и критиком.

Послушание было оценено. Размолвка позабыта. Поздним вечером, сидя по-турецки на общей кровати, Дуся скромненько мяукнула:

– Могу спросить?

– Валяй, – разрешил Шаповалов.

– Какие результаты? Удалось разыскать приятеля Сергея Коромыслова?

– Не удалось. Его убили.

Краткий ответ произвел на Евдокию впечатление разрыва шумовой гранаты.

– Как?! – потянувшись вперед всем телом, прошептала Дуся. – И его?!.. Когда?!

– Через полгода после убийства Сережи.

– А вы с ним раньше, когда убийство друга расследовали, говорили?!

– Да. – Николай Васильевич отвечал глухо, как будто заставляя себя продолжать разговор. Евдокия боялась, что так оно и будет! Дуся слабый собеседник для матерого разведчика. Но Николай Васильевич почему-то продолжал: – Мы не могли подозревать Замятина в убийстве Сережи, в тот день он был на работе. А прочих сведений Замятин не давал. Пару раз поговорили – отпустили.

– Почему?!

– А потому, что Сергея убили при попытке ограбления квартиры. В последние годы у него там проходной двор был!

– С ума сойти, – пробормотала Дуся. – А Максим ничего не знал, о том, что друга Коромыслова убили?

– Нет.

– Но почему?! Убийство произошло практически подряд за смертью Коромыслова!

Взгляд Шаповалова потяжелел. Дуся даже пожалела, что вообще спросила. Вопрос был слишком очевиден, так зачем специально на больное место надавливать?

– Завтра я возьму твой паспорт и куплю тебе билет на поезд, – негромко, но твердо произнес Васильевич. – Отвезти тебя на машине я не могу, поедешь на поезде.

– Поеду? – опешив, переспросила Евдокия. – Почему?

– Слишком много «почему», Дуся. Ты уезжаешь, и точка. Здесь становится опасно. Сегодня, когда я пытался разыскать жену Замятина, за мной следили.

– О боже, – простонала Евдокия. – Ты уверен?!

– В таких вещах не ошибаюсь.

Дуся рухнула головой на подушки, вытянулась, уставившись в потолок.

– Николай Васильевич. Мы здесь только сутки. Ничего существенного не нарыли. Кому мы на хвост наступили?!.. Точнее, ты. – «Жених» молчал, и Евдокия, повернувшись к нему боком, произнесла: – Может быть, дело в этой жене Замятина? Ты ее нашел или только пытался?

– На следующий день после похорон мужа Роза исчезла. Соседи рассказывают, что три дня сидела дома, никуда не выходила, если только с толпой провожатых, потом исчезла.

– Может, ее тоже убили?!

– Нет. Племянница Розу на поезд посадила, но куда тетка уехала девушка не знает.

– А если ее через паспортный стол пробить? Ты уже Максима об этом попросил?

Николай Васильевич не отвечал. На Дусю давила гнетущая тишина, чувствуя, как по спине пробежали мурашки, Евдокия прошептала:

– Ты ему не доверяешь?

– Я никому уже не доверяю, – вздохнул Васильевич.

– А к коллегам Муромца в ФСБ не пробовал обратиться? Сам же рассказывал, убийство бывшего шефа там на особом контроле находится.

– Глава областного управления в отпуске, но завтра я встречаюсь с его заместителем. После этого еду на вокзал, покупаю тебе билет на вечерний проходящий до Москвы. Проснешься, позвони Паршину, пусть послезавтра утром встретит тебя на перроне.

Ответ, но, главное, тон Шаповалова показали Дусе, что разговор окончен. Вероятно, всеми вышесказанными пугающими новостями Васильевич и делился лишь потому, что давал понять помощнице – здесь действительно становится опасно. Жена убитого Замятина это сразу просекла, раз свалила из города и следов не оставила.

Евдокия лежала на кровати, вытянувшись в струнку. Глядела вверх перед собой.

– Васильевич, ты знаешь, что кроме сыновей и Терезы к Бурану никто не мог во флигель войти?

– Знаю. А еще я узнал, откуда у Модеста дорогие часы. Ему их нежный друг из Москвы при расставании подарил. Они оба – больные на голову хронометрами. Модест часики уже два года носит практически не снимая, как память о потере, хотя и других хронометров – навалом, и все сплошь – презенты от дружка. Спи, Евдокия. Твоя работа здесь закончена, прости, если обидел отставкой.

– Да иди ты к черту, папочка.

* * *

С унылой Евдокией распрощались без сожаления. Довольная отъездом «погремушки» Тереза даже бутербродов ей в дорогу нарезала. Впервые вышедшая из своей комнаты бледная Елизавета Викторовна сказала, что не сможет быть на их свадьбе, и попросила:

– Берегите Колю, Инесса. Таких, как он, один на миллион. Илюшу вот я не сберегла…

Из глаз вдовы вновь побежали слезы, Шаповалов быстренько подхватил «невестушку» под локоток и повел ее к «Ниве».

Дуся от машины обернулась: Милена, обнимая Елизавету Викторовну за плечи, уводила ее в дом.

И без того скомканное прощание закончилось совсем печально. Евдокия чувствовала себя дезертиром. Но решения здесь принимала не она.

– Я тебе билет в СВ купил, – пристегивая ремень безопасности, сказал Васильевич. – Возьми из бардачка, билет в паспорт заложен.

Горькая пилюля в сладкой оболочке. Дуся сурово насупилась, положила в сумочку билет и паспорт, сумочку демонстративно забросила через плечо на заднее сиденье.

– Не вставай в позу, Дуська, – с показной веселостью проговорил «жених». – У меня для тебя поручение будет. В Москве встретишься с Мариной Сомовой, я пришлю на факс «Сфинкса» кое-какие документы, вы их с Паршиным к Марине отнесете. Работа вам найдется.

Пилюля становилась все более затейливой. Дабы избавить рот от елейной приторности, Евдокия поинтересовалась:

– Как прошла встреча с заместителем из ФСБ?

– А никак, – с непонятной лихостью ответил Шаповалов. – Сначала час в приемной мариновали, потом сухо намекнули – не лезь, дядя, не в свое дело.

– Да ну?

– Да вот, – в тон поддакнул Николай Васильевич. – Может, этому чинуше ботинки жали, может, похмельем мучался… В общем, зря сходил. Потому и отправляю тебя к Марине Сомовой, у нее здесь все схвачено. А я никто, я – ком с горы.

«Нива» резво уминала шинами отличную асфальтовую тропку до губернаторской резиденции. Петляла по густому сосняку. Вывернув из-за слепого поворота, Шаповалов резко надавил на тормоз!

Дорогу перегораживали столкнувшиеся лайбы: «газель» поцеловала «Ладу» в бампер. Происшествие кошмарным не выглядело. Существенно пострадали только фары, да переднее стекло жигуля осыпалось осколками внутрь салона.

Ужасало другое. Возле столкнувшихся машин затевалось нешуточное людское побоище: два мужика таскали друг друга за грудки, третий доставал из багажника «Лады» бейсбольную биту. О покореженный нос «газели» задом упиралась женщина, державшая на руках укутанного в пеленку младенца. В месте, где пеленка приникала к голове ребенка, расплылось огромное кровавое пятно. Женщина смотрела на мужчин и кричала. К мужику, что, судя по расположению, был водителем грузовичка, подбегал верзила с битой.

Женщина увидела вывернувшую из-за поворота «Ниву» и заголосила:

– Помогите!! Они сейчас моего мужа убьют!!!

Кошмар. В истерике она не видела, как промокает от крови пеленка на голове ее малыша. Волновалась о муже.

– Запрись! – вырывая из гнезда запор ремня безопасности, заорал Дусе Шаповалов. – Не выходи из машины!

Васильевич выпрыгнул из «Нивы» и понесся к драчунам.

Евдокия, суматошно разбираясь с плохо знакомым устройством отечественной машины, запуталась, не туда нажала и вместо того, чтоб зафиксировать двери, опустила стекло.

Высунула из окна голову, собираясь спросить Васильевича: «А куда здесь жать, чтобы закрылось?!» Но Шаповала уже подбежал к орущим драчунам.

Женщина только тут заметила, что ее ребенок ранен, принялась копошиться в пеленке…

Николай Васильевич врезался между дерущимися, как вепрь между грызущихся собак! Мужики разлетелись, но тут же ринулись на повторное сближение…

Мать раненного малыша извлекла из-под пеленки окровавленную руку, выбросила ее вперед…

Рука сжимала газовый баллончик. Струя из носика нацелилась на лицо Шаповалова.

Вероятно, Николай Васильевич ждал чего-то подобного. В последний момент он успел убрать голову от струи газа, согнуться…