– Я знала, что ты найдешь способ встретиться.

А теперь еще и эта тихая чарующая улыбка…

– Нина… милая…

Все, о чем я хотел поговорить, вылетело из головы. Теперь я мог только упасть перед ней ниц, преклоняться, и плакать, и молить… Но прежде – прикоснуться к ней хотя бы на миг.

Я поднял было руку, но она остановила:

– Нет, Илюш. Иначе я сразу исчезну.

Рука безвольно упала. Даже здесь, на границе миров, я не мог больше ощутить подушечками пальцев бархатистую кожу своей любимой. Никогда мне уже не поцеловать Нину. Никогда не уснуть с ней в обнимку.

Кто обрек нас на это? Я не задумываясь разорвал бы голыми руками повинного в ее смерти человека – или существо, кем бы оно ни было и откуда бы ни пришло.

– Я так скучаю, – прошептал я, – ты даже не представляешь, как без тебя плохо. Только скажи, кто это сделал. Только скажи, любовь моя.

Она грустно усмехнулась.

– Как тебе мой образ? Хотелось тебя порадовать, а для этой встречи я могла выбрать любой…

– Ты прекрасна. Ты самая красивая девушка на свете. Но…

– Я знаю, если ты поступил так, как я просила, у тебя море вопросов. И я многое собиралась тебе сказать… но сейчас просто смотрю на тебя, и…

Нина быстро заморгала, чтобы сдержать слезы. Боже, она и в жизни всегда так делала. Хотя я крайне редко видел ее плачущей или готовой зарыдать.

– Солнышко мое…

Я забылся и шагнул к ней, чтобы утешить, но она испуганно отшатнулась (туман сразу «подвинулся» вместе с ней).

– Не хочу, чтобы это свидание было грустным. Я безмерно рада тебя видеть. Наконец-то четко, даже в этой пелене. Ты видишь меня так же?

– Да… а что она скрывает?

– Понятия не имею, сама здесь впервые. Но, мне кажется, ничего. Вечность… Знаешь, то, что оттуда можно нормально наблюдать за землей, вранье. Видно очень плохо, как через толстое стекло, которое не мыли лет сто. И не всегда.

– Где ты сейчас обитаешь?

Мне стоило немалых усилий больше не тянуться к Нине и оставаться на месте, так что вопросы я задавал почти автоматически.

– В непокое.

– Что же мешает тебе упокоиться?

– А ты прямо сразу уловил суть. Непокой – это не только состояние, но и место, где… некомфортно. Некоторые души попадают сюда.

Фразы Нины стали пугающе рублеными. За ними явно крылось немало информации, которой она со мной по каким-то причинам не делилась.

– Выкладывай все, не фильтруй, – попросил я.

– Не положено вам знать слишком много, – легко рассмеялась Нина (звук ее заливистого смеха отозвался в душе сладкой пронзительной болью).

– Вот и медиум так говорила. Но хоть что-то ты можешь сказать? Почему в твоем Непокое некомфортно? Ты звала меня, просила о помощи…

Нина тихо вздохнула, не отрывая от меня нежного взгляда.

– Я вижу сны, которых не хочу видеть. Мгновения из жизни, которые мечтала забыть. И так вновь и вновь. В Непокое у меня нет тела, только душа, в которой осталось… много негатива. Я нахожусь в каком-то вакууме. Вселенская пустота, наполненная… вот этим всем… А иногда мимо проплывают черные тени других неупокоенных.

– Тебе страшно там?

Жена слегка помедлила, но все же коротко кивнула.

– Но у меня еще есть надежда отсюда выбраться. Моя надежда – ты.

– Я все сделаю, – прошептал я, действительно готовый ко всему.

Но она произнесла только:

– Прости меня.

– За что?

Нина закрыла руками лицо, и я не понимал, смеется она или плачет. Худенькие обнаженные плечики сотрясались.

– Я совершила, – вымолвила моя жена так тихо, что я едва ее услышал, – жуткое преступление. И плачУ за это.

– Ты..?

– Хотела, чтобы ты успел узнать хоть что-то. Чтобы я быстро пояснила оставшееся, и у нас было больше времени на встречу… но…

– Я и успел узнать, – затараторил я, – про Веру, про ее мать Викторию. Про то, что к тебе приходила девушка по имени Виктория и превратилась в призрак…

– Я пыталась настроиться на твою волну в ту ночь, потому ты и увидел это… Ох. Так сложно. Как тебе все объяснить?

– Как объясняла всегда. Ты же знаешь, я в любом случае на твоей стороне.

– Не в этом.

– Говорю же, в любом. Слушаю тебя, милая.

Нина отняла от лица руки и сразу потупила взор. Все же она плакала. Ее эмоции менялись так же быстро и ярко, как и при жизни.

– Чтобы связаться с землей, нужно много энергии. Меня слишком быстро затягивало обратно. Надо было сказать все в двух словах. Я не знала, с чего начать, чтобы тебя не напугать, и начала с того, чем все закончилось. С той. Это Виктория.

– Тебя убила Виктория Непрокина?

Было крайне странно произносить вслух словосочетание «тебя убила».

– Отчасти.

– Что значит «отчасти»? Поясни!

– Я такая жалкая. Даже сейчас, когда время поджимает, ничего не могу тебе сказать. Кроме того, как сильно я виновата. Если бы не мое преступление…

– Какое? Какое преступление?

– Ужасное, Илюша.

– Ты… лишила кого-то жизни?

– Да.

Разомкнувшись, чтобы произнести это, рубиновые губы вновь сжались. За несколько секунд тишины туман, ползущий почему-то снизу вверх, поглотил ее ноги до колена.

– Нет, – пролепетал я. – Нет, не уходи!

Наконец она заговорила – быстро и сбивчиво:

– Души таких преступников, как я, всегда остаются в Непокое первые сорок дней. Чаще всего и потом тоже. Но потом уже ничего нельзя изменить. Из Непокоя не перерождаются. Мы мыкаемся тут вечно. А пока сорок дней не прошли, ты еще можешь меня вызволить, и я уйду в Покой.

– Что для этого нужно?

– Получить прощение.

– Чье?

– Твое. Ты должен всей душой простить меня за то, что я сделала.

– Я прощаю! Но что именно ты сделала? Кого ты прикончила, любимая? Скажи же мне. Мне уже точно не будет хуже.

На миг по лицу Нины точно пробежала судорога.

– Помолись за меня. Больше мы не сможем видеться. Живые люди встречаются с неупокоенными мертвыми в Пограничье только единожды. Если упокоюсь, мы обязательно встретимся.

Туман уже дошел ей до пояса.

– Не исчезай! – завопил я.

– Не печалься. Это ненадолго. Ты же спасешь меня своим прощением? Спасешь меня?

– Я прощаю тебя!

– До скорого, любимый.

На дорогом мне лице, почти скрывшемся за пеленой, появилась слабая улыбка. Но в глазах была тревога. Ее вновь забирало у меня. Туда, где ей было плохо. И я не мог ничего сделать, просто стоял и смотрел.

И понять тоже почти ничего не успел.

Двенадцать лет назад

– Эй, тебе чего, специальное приглашение требуется? Урок уже идет!

Учительница выглянула в коридор и вначале заметила у окна свою ученицу, которой минут пять как положено было сидеть за партой, а потом только – парня рядом с ней.

Это была очень контрастная пара, какие любят показывать в молодежных мелодрамах. Она – в романтичном образе, насколько позволяют материальное положение родителей и школьный регламент: распущенные волосы лежат легкими волнами, щеки тронуты румянами, ногти накрашены розовым перламутровым лаком. Его короткие темные волосы небрежно взлохмачены, поза выражает максимальную расслабленность и самодовольство (одна нога согнута в колене и упирается в стену, рука покоится на бедре девушки). На его сумке – множество значков мрачных цветов с названиями рок-групп. Этого подростка не раз выгоняли из школы за отсутствие школьной формы, но сегодня он одет почти подобающе. Будто в насмешку над регламентом он дополнил скучный образ высокой обувью со шнуровкой.

Десятиклассник Макс считался самым крутым и модным парнем во всей школе. Так одевались только городские, и сам он переехал в село не так давно. Стоило ему переступить порог маленькой школы, остальные мальчики вмиг потеряли для девчонок всю привлекательность. А он охотно пользовался их расположением.

Раздосадованные одноклассники цеплялись к «городскому петуху» и не раз пытались избить, но у Макса оказались сильные кулаки и быстрая реакция. Даже в серьезных драках он проявлял себя как неутомимый боец. Да и на язык был острым. А еще, что вызывало у многих деревенских уважение, обладал блестящей способностью много пить и не пьянеть. В итоге большинство перебесились и отстали от новенького, а некоторые решили подружиться с ним.

Учитывая имидж Макса, неудивительно, что девятиклассница, которой он вроде бы достался на этот раз, была на седьмом небе от счастья.

– Уже иду, Анна Станиславовна, – неохотно отозвалась она на замечание учительницы.

– Поторопись. И нечего тут лобызаться, школа для этого не место.

Женщина собиралась вернуться в класс, но внезапно подал голос Макс. Заговорил лениво, но в его тоне сквозила угроза.

– А с чего это вы к моей девушке цепляетесь? Не ваше дело, где и как нам общаться.

Холодный взгляд синих глаз, которые свели с ума не одну девчонку, грозился пробуравить сельскую учительницу насквозь. На секунду опешив от такой наглости, она повысила голос:

– А ты какое право имеешь мне замечание делать?! Не дорос еще взрослых судить! И «общаться» будете после уроков. Бессовестные совсем! Вера, быстро в класс!

Девушка закатила глаза и шагнула в сторону кабинета, однако парень схватил ее за руку.

– Вера никуда не пойдет, пока вы перед ней не извинитесь.

– Так, давай-ка не наглей, а то к директору сейчас побежишь!

Щеки учительницы покраснели от гнева. Она поставила руки в боки, расставила ноги и теперь, со своей довольно плотной комплекцией, чем-то напоминала борца сумо.

– Ни к какому директору я не побегу и девушку свою в обиду не дам, – отчеканил парень, все еще сжимая ладонь Веры.

– Макс, ну хватит, Макс, – проворковала она – было заметно, как ей приятно его поведение. – Анна Станиславовна, я сейчас.

– Не «я сейчас», а бегом за мной! – брызгая слюной, проорала учительница. – А тебе, молодой человек, это с рук не сойдет! Вот вызову к себе ваших родителей…

– Ты правда хочешь с ней идти? – больше не обращая ни малейшего внимания на «помеху», обратился Макс к Вере.

– Да надо бы, – замялась она.

– Кому надо – ей или тебе?

– Ну…

– Пошли, малыш.

Макс покровительственно обвил рукой плечи девушки и повел ее к лестнице. Вслед им неслась брань учительницы. Она грозилась и двойками, и директором, и расправой, а молодая пара, хихикая, удалялась.

– Блин, она ж реально мамку вызовет, – с улыбкой (чтобы порадовать парня), но легким беспокойством заметила Вера.

– Ой, не парься. Ну вызовет. Убьет тебя мамка, что ли?

– Орать начнет.

– Забей. У меня для тебя одно интересное предложение. Пошли отсюда и… – Макс наклонился к девушке и, откинув прядь волнистых волос от ее лица, что-то зашептал ей на ухо.

Вера зарделась.

– Ой, Максик, ну ты чего… я ж, эт самое… никогда такого не делала. Страшно.

– А ты не бойся, я с тобой буду.

– Ну не знаю…

Накручивая локон на палец, девушка краснела все сильнее, но улыбаться не переставала. Было очевидно, что долго ее уламывать не придется.

– Я знаю зато.

Он резким движением прижал ее к стене и поцеловал.

Тем временем на уроке, который так и не посетила Вера, началась самостоятельная работа. Нина покосилась на пустой стул за партой рядом с собой и с сердитым видом водрузила на него портфель. Ее неизменная соседка приходить явно не собиралась.

Все слышали, как происходила стычка учительницы и крутого парня из десятого класса: он говорил довольно громко, а она так просто вопила. За спиной Нины две подружки шепотом обсуждали, «как он круто училку отбрил» и «что же Вере теперь будет». Что ничего в итоге не будет Максу, никто почему-то не сомневался.

Нину же волновало другое.

«Куда, блин, они пошли вдвоем? Наверняка в школе не остались. Блин, вот только не это, а. Только не это…»

Охваченная ужасными предчувствиями, Нина даже не заметила, как у нее потекла ручка. Впрочем, это стало хорошим поводом выйти из класса, тайком захватив мобильник. И набрать номер лучшей подруги.

Гудок. Еще гудок. И еще. Вера не брала трубку. Нине это не совершенно нравилось.

Подруга не вернулась, хотя впереди было два урока, и не перезвонила. На переменах Нина как бы невзначай пару раз прошла мимо кабинета, где занимались десятиклассники, и Макса там ни разу не встретила. Впрочем, это могло означать что угодно. Не обязан он был ошиваться там вне занятий. Может, отошел. На большом перерыве он иногда гонял мяч с другими парнями в физкультурном зале. Туда Нина тоже заглянула – другие парни там были, Макс – нет.

Нину начало подташнивать. Стоя у окна и наблюдая за падающим снегом, она машинально оттянула воротник блузки и поглубже вдохнула. Хватит себе врать, он тоже не вернулся. Они сейчас вдвоем. Может, просто где-то гуляют (ага, в мороз), а может…

Теперь у Нины еще и в горле пересохло. Она поспешно достала из рюкзака бутылку воды и сделала несколько больших глотков.

«Ладно. Я переживу», – твердо сказала она себе, хотя сильно в этом сомневалась. Последние недели две стали для девушки настоящим адом. До новогодних каникул все было как прежде: они с Верой всюду ходили вместе, писали друг другу записочки на уроках, рисовали мини-комиксы с участием своих самых колоритных учителей и делили на двоих любимый «Твикс». И, конечно, вздыхали по красавцу-десятикласснику.

За Максом стояла целая девичья очередь, но подруги сошлись на том, что никогда не опустятся до открытого проявления знаков внимания парню. Это была официальная версия. На самом деле попасться в поле его зрения обеим мешали застенчивость и отсутствие амурного опыта. Однако томно вздыхать, когда Макс шел мимо по коридору, не мешали.

Иногда Макс небрежно здоровался – обычно сразу с обеими: «Привет, девчонки». Девушки гадали, помнит ли он, как зовут хоть одну из них. С другой стороны, запоминать их имена по отдельности практически не имело смысла – они все равно были неразлучны. Нина и Вера. Вне школы тоже – там пути подруг и десятиклассника пересекались редко. Нина с Верой в свободное от уроков и помощи родителям по хозяйству время в основном гуляли или сидели дома с чаем у одной из них, а «взрослый» Макс предпочитал, соответственно, более взрослые развлечения: алкоголь и секс. Порой – и это восхищало подруг – спорт.

Все изменилось после Нового года, на каникулах.

Обычно, когда в село приезжала автолавка, из Вериной семьи туда ходила мать. Но в этот раз у нее болела голова, и она попросила Веру пойти вместо нее. Та заворчала – они с Ниной договорились встретиться через двадцать минут и отправиться на вечеринку в местный дом культуры, – но отказать не посмела. Вера была послушной дочерью. В итоге подруги решили встретиться в ДК. А вот если бы Нина составила Вере компанию у автолавки, кто знает, кто из них сейчас тусовался бы с Максом вместо скучных уроков…

Вера задерживалась, Нина раздражалась. Она вообще частенько бывала раздражительной, замкнутой и хмурой без особых причин. Возможно, потому, несмотря на ее выигрышную внешность, возле Нины и не вились мальчики. Раньше ее это и не волновало – подумаешь, мальчики, не больно они и нужны.

Когда наконец нарядная Вера впорхнула в здание ДК, ее глаза светились, как яркие лампочки.

– Ни за что не поверишь, что случилось! Я встретила его! – кинулась она к подруге.

– У автолавки? Ну, здорово. Пошли скорее танцевать.

– Он сказал, что придет через час, когда все будет в разгаре…

– Погоди, тебе сказал?!

– Да, мы разговорились! Макс заметил, что у меня классное платье. И спросил, как зовут «такую красотку»! Представляешь?!

Заметив, что Нина изменилась в лице, подруга защебетала:

– Да не волнуйся, дорогая, ничего это не значит, и танцевать он меня в жизни не пригласит!

Нина тогда подумала – и устыдилась своей мысли, – что об этом и речи не может быть. Еще бы Макс пригласил Веру! Странно, что он вообще обратил на нее внимание. В глубине души Нина считала подругу невзрачной, «никакой». Правда, сегодня она и правда выглядела неплохо – не только в кои-то веки надела платье и встала на каблуки, но и волосы подвила, и ресницы подкрасила даже.

Макс, очевидно, невзрачной Веру не считал – по крайней мере с того дня. Он сам разыскал ее в толпе, и предложил потанцевать «медляк», и проводил потом. Сказать, что Нина чувствовала себя отвратительно, возвращаясь в одиночестве, – ничего не сказать. Вера виновато пробормотала на прощание: «Напиши, как будешь дома», но ее беспокойство показалось Нине натянутым и фальшивым. На губах подруги цвела улыбка – ее счастье как раз было неподдельным.

С тех пор Вера с Максом встречались уже две недели. Две недели, которые в клочья разорвали и сердце, и самооценку Нины. Последним, за что она мысленно цеплялась, было то, что у этой парочки еще ничего не было.

«Подумаешь, прогулки и поцелуи – скорее всего, он и не относится к этому серьезно, – утешала она себя. – Главное, что без секса. Удивительно, что он захотел гулять с такой дурнушкой, – мысленно Нина уже окрестила подругу так – и почти сразу перестала себя за это корить, – но уж в постели-то он ее не захочет. Его привлекают куда более эффектные девушки».

Однако по всему выходило, что Нина и тут оказалась неправа.

«Ну нет. Вот я позвоню еще раз – и обязательно дозвонюсь. И окажется, что все это ерунда. Что они побродили чуть и по домам разошлись давно, а телефон Вера просто не слышала. Хозяйством занималась, например… Ну что же она опять не отвечает?!»

Вера соизволила взять трубку уже после того, как у их класса закончились занятия. В секунду, когда она произнесла «алло» ликующим голосом, подруга осознала, что не хочет слышать ничего из того, что сейчас услышит. Но отступать было, пожалуй, некуда.

«Я ненавижу ее. Лучше бы ее не было», – выкристаллизовалась в голове Нины четкая, с острыми краями, будто чужая мысль.

– Я тебе обзвонилась, – холодно произнесла она в трубку.

– Ты ни за что не поверишь! – вдохновенно начала Вера – ее явно распирало от эмоций. – Я тебе такое расскажу!

– Давай лично. Или у тебя… другие планы?

– Нет, никаких планов, как раз хотела увидеться и все-все тебе подробно…

– Тогда погуляем по Лисовке через час, идет?

– О, давно мы по льду не бродили, классная идея! С нетерпением жду встречи!

– И я.

Сейчас

Меня выбросило из Пограничья за секунду. Только что я наблюдал, как растворяется в тумане образ моей любимой жены, а теперь уже лежал в собственной постели и слушал, как по подоконнику молотят частые капли раннеутреннего дождя.

Воскресенье. Я ничего не узнал про ее смерть. И про сельское детство. И про гибель Веры. Из нового: Нине плохо в каком-то Непокое, в ближайшее время мы не увидимся, а я могу ее спасти, простив за какое-то «жуткое преступление». И – ее «отчасти убила» Виктория. Как можно убить кого-то отчасти? Что за преступление? Как вышло, что Нина звала меня, но так ничего и не рассказала?

А может, я просто видел сон? Да нет. На сон мое состояние не походило. Или я хотел в это верить?..

Хорошо, что теперь со всем этим делать?

Казалось, я лопну, если надо мной повиснет еще хоть один вопрос без ответа. Я принялся перебирать в голове людей, которые могли бы помочь мне прояснить ситуацию. Нужно было съездить в Лисовку и поговорить с теми, кто жил там двенадцать лет назад – это определенно. Попытаться надавить на медиума, пусть даже хорошо доплатив ей, – что такого она знает о параллельных мирах? Может, она ответит, при чем тут прощение?

На досуге стоило попробовать выудить хоть у одной из подруг Нины про «ужасного бойфренда» – со всей этой историей про Непрокину я и забыл о нем. Возможно – и скорее всего – он был вообще ни при чем, но я не хотел оставлять белые пятна в истории короткой жизни моей жены.