Поток сознания и вербальная забота (1 поле тоже ведь влияет): «Иногда его сменяет старушка с переносным пылесосом, аккуратно убирая следы шлифовки с тротуара. "Здрасьте – здрасьте, как у вас дела, а у вас, у детей-то что, каникулы что ли, ох, не та ныне молодёжь пошла…"» (Н. Назаркин «Умеете ли вы красить забор?»).

Нижний регистр – мертвая хватка самоцензуры: «Но, дойдя до старого толстостенного дома, где была почта и телеграф, в ужасе остановился: он знал город, где она живет, знал, что у нее есть муж и трехлетняя дочка, но не знал ни фамилии, ни имени ее!» (И. Бунин «Солнечный удар»).

Высший регистр: «До сих пор, когда я вспомню об уверении, что я любим, каждая жилка во мне трепещет, как струна, и если наслаждения земного блаженства могут быть выражены звуками, то, конечно, звуками подобными! Когда я прильнул в первый раз своими устами к руке ее, душа моя исчезла в этом прикосновении! Мне чудилось, будто я претворился в молнию; так быстро, так воздушно, так пылко было чувство это, если это можно назвать чувством» (А. Бестужев-Марлинский «Страшное гадание»).

Понятно, что ищут барышни и дамы от женских романов? Вот такого дурновкусия и ищут…

Ибо не отличают от шедевров: «Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились вершины гор, как бесчисленное стадо, и Эльборус на юге вставал белою громадой, замыкая цепь льдистых вершин, между которых уж бродили волокнистые облака, набежавшие с востока» (М. Лермонтов «Герой нашего времени»).

Классическая картина рая – и поля 1+2: разнообразные, разноустремленные движения (глаголы: «теряясь, теснились, вставал, замыкая, бродили, набежавшие») – и всё сквозь дымку («золотой туман»), полу-прозрачно («волокнистые облака»), и потоки живут своей вечной и прекрасной жизнью.

Буддистская медитация (некоторые ее формы) влияет на нравственные установки личности [Гоулман, Дэвидсон]; Тургенев об этом словно догадывался, точно обозначив код АУМ: «…он действительно перестал думать о собственном счастье, о своекорыстных целях» (И. Тургенев «Дворянское гнездо»).

1 поле: авторитарность, мягкое насилие / забота / водительство человека высшими силами

В среднем регистре – это потребность во всех видах опеки, надзора – заботы о беспомощном индивиде (новорожденном, тяжелобольном, умирающем, психически неадекватном, не интегрированном в данную культуру и пр.) а также оказание этой объективно необходимой помощи. Опекаемого точнее будет назвать объектом воздействий, а не субъектом.

Если же методы надзора сохраняются и при выздоровлении (взрослении, интеграции в культуру и пр.), то это становится уже формой мягкого насилия над субъектом, приемами «черной педагогики», причины которых подробно рассмотрела А. Миллер [Миллер].

В нижнем регистре это… мир Утопии: максимально завершенный и однозначный в своем совершенстве [Шацкий]. В отличие от динамизма миров смеховой культуры [Лихачев] (т. е., в первую очередь, третьего, противоположного, поля), утописты не изображают изобретенные ими миры как переходные или временные [Шацкий]. Содержание Утопии – ритуализированные действия, а так как система совершенна, любое изменение будет изменением к худшему [там же].

Там нет развития!

Обитатели Утопии, достигнув счастья, «уподобляются муравьям. Свободная воля им уже не нужна» [Шацкий; с. 151]. Вывод: «мир многих утопий – это место, где можно только умереть со скуки или же взбунтоваться» [Шацкий; с. 153].

Ключевые образы: утопия, мир сновидения, мечты, заботы, мир идеальный, ангельский, небесный.

1 поле – синее. Интересный парадокс: «Чем темнее синий цвет, тем более он зовет человека в бесконечное, пробуждает в нем тоску по непорочному и, в конце концов, – сверхчувственному. Это – цвет неба. <…> Погружаясь в черное, он приобретает призвук нечеловеческой печали» [Кандинский]. То есть, чем темнее синий цвет, тем глубже он погружен в нижний регистр манипулятивной педагогики и авторитаризма (под флагом стремления к непорочному и идеально-небесному). Так, сине-серый – «цвет изощренного энергетического вампира, который маскирует свой откровенный вампиризм, под утонченную духовность» [Аура человека].

А вот описание синего в нижнем регистре со стороны жертвы: цвет «страха, депрессивности, повышенной тревожности, отстраненности, «самоедства», замкнутости» [Что значит цвет твоей ауры?].

Литературные примеры разных регистров: «Любишь меня – люби и мою собачку» (поговорка). Манипуляция, но легкая, почти не заметная. «<…> Советскому гражданину во всяком случае не легко равняться по "генеральной линии"» (Л. Троцкий «Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет?»). О, изменения, новые правила все-таки есть – но они все спущены сверху, а «человейнику» следует им с энтузиазмом следовать без самостийных «влево-вправо».

Средний регистр: «Позвольте вам этого не позволить, – сказал Манилов с улыбкою. – Это кресло у меня уж ассигновано для гостя: ради или не ради, но должны сесть» (Н. Гоголь «Мертвые души»).

«Маленький гимназист высунулся из-за двери.

– Это в майской книжке было напечатано, – сказал он, придерживаясь рукою за дверь и обводя гостей и сестру веселыми синими глазами» (Ф. Сологуб «Мелкий бес»). Автор активировал поле заботы (да и на ангела мальчик похож), а не поле 2 (обычная информация) или 3 поле (театральный выход маленького эгоцентрика). И 1 поле придало отрывку теплоту (которая так нужна в романе о страшном злобном существе по фамилии Передонов).

Высший регистр, хотя подделывается под средний: «Звезды исчезали в каком-то светлом дыме; неполный месяц блестел твердым блеском; свет его разливался голубым потоком по небу и падал пятном дымчатого золота на проходившие близко тонкие тучки; свежесть воздуха вызывала легкую влажность на глаза…» (И. Тургенев «Дворянское гнездо»).

И еще: «…и ничего для них не пропадало: для них пел соловей, и звезды горели, и деревья тихо шептали, убаюканные и сном, и негой лета, и теплом» (там же). Мы видим и чувствуем это глазами влюбленных Лизы и Дворецкого. Тургеневу удалось опредметить в слове исчезающее чувство абсолютного счастья, о котором писал Стендаль в трактате «О любви» как о не оставляющем по себе воспоминания.

И еще: «Ветки цветущих черешен смотрят мне в окна, и ветер иногда усыпает мой письменный стол их белыми лепестками. Вид с трех сторон у меня чудесный» (М. Лермонтов «Герой нашего времени»).

Просто рай на Земле. Пусть и краткий.

Высший регистр, впрямую: «Вспомнилось ему, как в детстве он всякий раз в церкви до тех пор молился, пока не ощущал у себя на лбу как бы чьего-то свежего прикосновения; это, думал он тогда, ангел-хранитель принимает меня, кладет на меня печать избрания» (И. Тургенев «Дворянское гнездо»).

«В том, что её видно насквозь, виновата не она. Таков уклад духовной вселенной» (Б. Пастернак «Несколько положений»).

1+4 поле: выбраковка / перебор вариантов, сепарация / избранничество, миссия

В нижнем регистре это ад Аушвица: выбраковка, элиминация людей по некиим идеологическим критериям; в среднем регистре – обычный перебор и отсев (сепарация) наличных вариантов; в высшем – избранность для некоей важной, чуть ли не метафизической миссии.

В специализированном психотехническом фильтре это внушение. Роль внушения (суггестии) в антропогенезе: «подчинение своей воли внешним инструкциям (приказам вождя и т. п.). Именно эта способность, по-видимому, у кроманьонцев была гораздо сильнее развита, чем у неандертальцев – без этого не построить эффективный социум.

«Внушаемость», способность подчиняться нуждам коллектива – против «необузданности», невнушаемости – сейчас почти общепризнано, что именно эта разница была ключевой в противостоянии кроманьонцев и неандертальцев. С этим согласен и Эйдельман, и западные антропологи» [Марков].

Цвет поля – сине-красный. Когда красного больше, то «ожидание нового энергичного воспламенения, напоминая что-то ушедшее в самое себя, но остающееся настороже и таящее или таившее в себе скрытую способность к дикому прыжку» [Кандинский]; когда синего больше, то это несет «характер чего-то болезненного, погасшего, имеет в себе что-то печальное» (там же).

В нижнем регистре это Великий инквизитор. Болезненный и печальный, готовый к дикому прыжку.

В регистрах среднем и высшем цвет пурпурный / фиолетовый / лиловый означает то, чем Великий инквизитор мог бы стать, если б не соблазнился властью, – его лучшие задатки и качества: «присутствие в человеке духовной силы. Он говорит о способности проникать в суть человеческой природы и жить для других, о приверженности к высоким идеалам и возможностям духовного роста. <…> Отречение и благие стремления, а также справедливость и героизм» [Что значит цвет твоей ауры?].

О сепарации смысла: «”Смыслы устанавливаются не на уровне понимания события, а на уровне его обживания", то есть покрытие его полем готовых установлений (нравственного закона, заветов). Но сепарация смысла – это не интеллектуальная процедура. Она идет от состояния субъекта. Поэтому кроме учения в религиозных системах есть еще обрядность, службы и т. п. Человек должен быть настроен так, чтобы указания учения стали для него еще и ценностями его личной жизни» [Буряк].

Примеры текстов.

Идейная расправа – выбраковка-зачистка; вечная национальная тема, ценность и миссия: «Елена била Татьяну забором. Татьяна била Романа матрацем. Роман бил Никиту чемоданом. Никита бил Селифана подносом. Селифан бил Семена руками» (Д. Хармс «Некий Пантелей ударил пяткой Ивана»).

По-видимому, это правильное деление текста Хармса на отрывки: где смешно в конце, и читатель делает паузу для смеха. Туг снижение агрессии; потом она опять будет нарастать, но уже будет не такой сильной. Поэтому здесь нет такого вида отягощения, осложнения затекста, как разрыв – психологическая потеря опоры; как это случилось в неправильном варианте смыслового деления текста (когда последнее предложение уходит в следующий отрывок; и код данного отрывка меняется: 4,1+4 – тут сам автор уподобляется драчливым героям).

«И он почувствовал такую боль и такую ненужность всей своей дальнейшей жизни без нее, что его охватил ужас, отчаяние» (И. Бунин «Солнечный удар»). 1+4 поле – отсечение ненужной будущей жизни, выбраковка… себя.

1-4 поле: хаос; паника / правильный порядок мироустройства / высшая гармония космоса

Часто средний и высший регистры почти неразличимы; китайцы называли это государством Справедливости и Небесной гармонии. Центральное поле – особое. В других фильтрах (цветовом и звуковом) это пауза: тишина (во всех регистрах), белый, ослепительно сияющий, цвет в высшем; бело-сероватый в среднем; темно-серый и черный в нижнем регистре. Внешне отсутствие звука и отсутствие цвета: там все внутри, все потенции.

В. Кандинский, художник: «…возможность жизни, которой совершенно нет в сером. Ее нет потому, что серый цвет состоит из красок, не имеющих чисто активной (движущейся) силы. Они состоят, с одной стороны, из неподвижного сопротивления, а с другой стороны, из неспособной к сопротивлению неподвижности (подобно бесконечно крепкой, идущей в бесконечность стене и бесконечной бездонной дыре). <…> Чем темнее серый цвет, тем больше перевес удушающей безнадежности» [Кандинский].

Он же – о белом цвете и о его соотнесенности с верхом: «…представляется как бы символом вселенной, из которой все краски, как материальные свойства и субстанции, исчезли. Этот мир так высоко над нами, что оттуда до нас не доносятся никакие звуки. Оттуда исходит великое безмолвие, <…> которое для нас абсолютно. <…> это Ничто доначальное, до рождения сущее» [там же].

О. Седакова, поэт: «В каждой вещи «мне важно, где она начинается и где кончается. И с той и с другой стороны её окружают паузы. Это как бы квант смысла и настроения. С ним одним нужно побыть какое-то время, забыв о прочем. <…> Поэзия очищает воздух, как гроза. Она противостоит хаосу, загрязнению, заваливанию человеческого пространства какими-то лишними вещами» [Балла].

Черный цвет, нижний регистр поля 1–4: «Ничто без возможностей, как мертвое Ничто после угасания солнца, как вечное безмолвие без будущности и надежды. <…> Черный цвет является символом смерти» [Кандинский], это «мрак, беспорядок, хаос» [Краткая история цвета]. «Все самое негативное в жизни первобытных людей выражал черный. Злые силы, враждебные человеку, в представлениях древних имели черный цвет» [Базыма].

Черный соотносится с низшим регистром: «у первобытных людей черный символизирует внутреннюю или подземную сферу мира, Скрытый Источник, из которого исходит первоначальная (черная, оккультная или бессознательная) мудрость» [там же].

* * *

Пример двух регистров сразу – среднего и высшего: «Никто из иностранцев не может постичь дикого наслаждения – мчаться на бешеной тройке, подобно мысли, и в вихре полета вкушать новую негу самозабвения» (А. Бестужев-Марлинский «Страшное гадание»).

Много примеров среднего регистра в «Белой березе» у М. Бубеннова. Выбрали два: «До начала боя вся огневая система должна быть скрыта от врага. Внезапный удар – самый сильный удар».

Порядок мира (т. е., на самом деле, войны). Если бы автор тут не подражал Сталину удвоением подлежащих, то был бы абсолютный баланс А и Р звуков в затексте (усиление внимания к сказанному). А так – извините…

«Там, где он проходил, солдаты охотно вскакивали со своих мест и отдавали ему честь, а затем сбивались в кучки, толковали:

– Вот и комиссар пришел! – А с ним, ребята, как-то легче душеньке! – Может, и на поправку пойдут наши дела?».

Утопия. Пропаганда.

Нижний регистр: «Ноги мои дрожали, сердце кипело. Долго ходил я по хате, долго лежал, словно в забытьи горячки; но быстрина крови не утихала, щеки пылали багровым заревом, отблеском душевного пожара; звучно билось ретивое в груди. Ехать или не ехать мне на этот вечер?» (А. Бестужев-Марлинский «Страшное гадание»).

Чем хороши авторы средней руки: все-то у них однозначно-с: «Коварно улыбался он, будто радуясь чужой беде, и страшно глядели его тусклые очи» (там же).

У гениев тексты сложней для анализа, ибо глубже и интересней: «Вот и площадь; та же серая на площади возвышалась скала; тот же конь кидался копытом; но странное дело: тень покрыла Медного Всадника» (А. Белый «Петербург»).

«Философу сделалось страшно, особливо когда он заметил, что глаза ее сверкнули каким-то необыкновенным блеском.

– Бабуся! что ты? Ступай, ступай себе с Богом! – закричал он.

Но старуха не говорила ни слова и хватала его руками» (Н. Гоголь «Вий»).

«Зеркала перебрасывались отражениями домов, похожих на буфеты, замороженные кусочки улицы, кишевшие тараканьей толпой, казались в них еще страшней и мохнатей» (О. Мандельштам «Египетская марка»).

«Солнце точно взобралось выше, чтобы не мешать, потускнело, притихло – и снова с радостным визгом, как ведьма, резнула воздух граната» (Л. Андреев «Красный смех»).

«И царицей Авдотьей заклятый, / Достоевский и бесноватый, / Город в свой уходил туман. / И выглядывал вновь из мрака / Старый питерщик и гуляка, / Как пред казнью бил барабан…» (А. Ахматова «Поэма без героя»).

А здесь нижний регистр, но словно бы преодолеваемый? «-Я князь невезенья – коллежский асессор из города Фив… Все такой же – ничуть не изменился – ой, – страшно мне здесь – извиняюсь…» (О. Мандельштам «Египетская марка»).

А вот чуть ли не высший регистр: «В легком и счастливом духе он довез ее до пристани, – как раз к отходу розового «Самолета», – при всех поцеловал на палубе и едва успел вскочить на сходни, которые уже двинули назад» (И. Бунин «Солнечный удар»).