Самым необычным представлялся третий слой, поначалу названный нами метафизическим. Две главные и взаимосвязанные функции его: гармонизация и «энергизация» (активизация) слушателя и автора, которые осуществляются в разных форматах, взаимоналагаемых, пространственном и временном. В дальнейшем этот слой получил новое название – архетипического, или интегрального.
Мелодичные звуки (пение, звон колокольчиков и колоколов и пр.) как источник эвфонии (благозвучия, в переводе с древнегреческого) оказывают медитативное, успокаивающее или даже усыпляющее воздействие, помогают организму восстановиться после стресса (ср.: «В этой непрерывной, слишком сладкозвучной мелодике было что-то расслабляющее мускулы [171]); звуки турбулентные – глухие фрикативные согласные [81], т. е. свистяще-хрипяще-шипящие (шелест в траве, производимый невидимым существом, таящий угрозу для наших первобытных предков [84], [126]), равно как и агрессивные звуковые проявления хищных животных: рычание, шипение [114],[4] лай, а также цоканье копыт (несущееся стадо копытных может быть опасно, т. к. не может быстро остановиться) – дают, за счет турбулентности, дополнительный заряд энергии, мобилизуя говорящего и слушающего.
Очевидна древняя природа этого слоя, биологический и социальный смысл этих двух функций (выражаемых с помощью усвоенных в той или иной культурной традиции «райских» или «адских» символизаций): 1) понравиться слушателю, «усыпить» его и/или гармонизировать ситуацию общения, 2) показать себя более внушительным, напористым и сильным, чем это есть, и, в то же время, обеспечить самого себя недостающей энергией в случае конфликтного или сложного, двупланового общения. (Второй план наличествует в игровой, шуточной коммуникации или в случае обмана. Если игроку дополнительная энергия нужна для удерживания двух реальностей сразу, то обманщик с помощью звуковой турбулентной (взрывной) агрессии пытается еще и направленно воздействовать на слушателя, отвлекая его от скрытого содержания сообщения?)
Зеркальный эффект художественной коммуникации (диалектическое двуединство автора и адресата) состоит в том, что скрытый код сообщения, фонограмма произведения одинаково воздействует и на автора высказывания, и на слушателя. Автор, следовательно, не только себя заряжает энергией, но и слушателя; и не только от слушателя пытается скрыть неудобную и противоречащую тексту информацию, но и от самого себя.
Но скрыть до конца невозможно: художественное произведение, как сгусток опредмеченных человеческих способностей,[5] аккумулирует в себе всё. Это дает уникальную возможность познания человека (того, что за личность автор литературного произведения, каким он хочет казаться современникам и потомкам и что воспринимается или не воспринимается слушателями-читателями).
Если первоначально мы описывали персонифицированный результат взаимодействия двух инстанций – гармонизирующей, расслабляющей (условного «Рая») и активирующей, энергезирующей («Ада») как типгероя затекста (1) наивный, нерефлексирующий фольклорный персонаж, 2) совестливый герой, 3) обманщик, 4) сверх-существо по ту сторону добра и зла), то дальнейший анализ архетипического слоя затекста 500 произведений малого фольклора, детской и взрослой художественной литературы (поэзии и прозы), а также нехудожественных текстов позволил увидеть за каждым из этих героев – посланцев автора особую субъективную реальность, в которой герой существует: 1) реальность, похожую на сновидение (страну Утопию), где всё происходит без особых усилий героя, спонтанно-непредсказуемо; 2) привычную обыденную реальность; 3) реальность игры, шутки / обмана – принципиально двуплановую; мир, где порой исчезает «возможность различать между абсолютной серьезностью и столь же абсолютной иронией» [1;17]; 4) территорию власти. (А также промежуточные, переходные между ними и/или составные, например, центральное поле 1–4 – место хаоса / мир порядка / вечность, космос.)
Всё более глубокое последовательное вхождение исследователя в архетипический слой затекста, освоение каждого нового открывшегося семантического пространства позволило представить внутренний мир автора и характер его взаимодействия с адресатом как «двойной код»: соотношение двух реальностей (точнее, позиций в них): 1) описываемое событие; 2) отношение к нему автора.
Ценность второй внутренней, скрытой позиции определяется упомянутым зеркальным эффектом художественной коммуникации: Я = Ты (требования к себе равны требованиям к Другому, выступающего в роли второго Я[6]). Вторая (внутренняя) позиция появляется в читательском онтогенезе не сразу, а по мере освоения ребенком фольклорных и литературных произведений (требование дословного перечитывания – показатель этой невидимой работы). Понятно, что вначале слушателю доступны самые отчетливые, насыщенные звуки фонограммы затекста: по мере развития практики вслушивания в затекст бессознательному ребенка становятся внятны все новые и новые звуки «саундтрека» – неотчетливые, а также прежде несоединимые, разорванные.
Онтогенез восприятия затекста и само развитие семантических полей подробно описаны в нашей предыдущей книге [73]. Первоначально ребенок осваивает основные, базовые поля: 1, 2, 3, 4, затем начинают восприниматься и промежуточные. Со временем фонетическая картина еще больше обогащается, усложняется, становясь более объемной и насыщенной.
В данной книге пойдет речь об уточненном понимании структуры и функций бессознательного – на примере этого важнейшего слоя затекста.
Напомним, наша концепция бессознательного предполагает, что помимо семантики (смысла) высказывания на читателя неосознаваемо действует фонетика (фонограмма) произведения. Последняя может быть представлена в виде трех слоев: 1) анаграмматического – осмысленных фрагментов, осколков фонограммы, образующих некий метатекст; 2) «фабульного» – полной фонограммы, с помощью воображения и логики преобразованной в новый нарратив – рассказ об угадываемых за звуковой динамикой персонажах и событиях; 3) интегрального слоя, объединяющего текст и затекст, семантику и фонетику. Он образован выборочной, а не полной фонограммой: звуками и звукосочетаниями двух противоположных групп: А (активирующих, мобилизующих психику) и Р (расслабляющих, гармонизирующих тело).
Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский считают, что гетерогенность является исходным свойством человеческого сознания, для которого существенно наличие хотя бы двух, не сводимых друг к другу и взаимодополняющих систем [92]. Л. С. Выготский описал, на примере басни, как автор может «стихами и всеми стилистическими приемами воздействия возбудить в нас два стилистически противоположно направленных и окрашенных чувства и затем разрушить их в той катастрофе басен, в которой оба эти тока как бы соединяются в коротком замыкании» [37].
Не только бессознательное устроено по такому же дуальному принципу, но и двойственно и нередко двунаправленно само взаимодействие сознания и бессознательного. О том, как это взаимодействие происходит, и рассказывает данная книга.
Дополнительная звуковая стимуляция помогает читателю-слушателю более точно, тонко настроиться на восприятие и переживание смысла авторского послания, поскольку та или иная комбинация групп А и Р звуков и звукосочетаний (точнее, их количества – много, средне, мало в данной фонограмме) прямо, однозначно – посредством комбинаторики – выводит на совершенно определенное семантическое поле бессознательного, т. е. является их триггером.
Иными словами, активируя те или иные семантические поля бессознательного, автор вызывает определенную эмоционально-ценностную реакцию слушателя-читателя (анализ более четырех тысяч художественных, документальных и философско-религиозных произведений и/или их фрагментов – аутентичных текстов или переводов XIX–XXI вв. – показал, что зависимость между характером дополнительной стимуляции А и Р группами звуков и активируемым у человека семантическим полем в структуре бессознательного, в 89 % случаев однозначна, а исключения, о которых мы будем говорить в дальнейшем, не случайны, но имеют особый смысл и лишь подтверждают связь вида аудиальной стимуляции и полей затекста).
По результатам изучения литературно-художественной – и, шире, речевой – деятельности (восприятия и порождения текста/затекста) удалось представить структуру человеческого бессознательного в виде 3D модели вертикального цилиндра (это он в древности представлялся в скандинавском фольклоре в виде мирового древа Иггдрасиль – архетипического канала в верхние и нижние миры из срединного, мидгарда). В основании его лежит круг с восемью секторами с малым, девятым, кругом в центре (это тоже было осмыслено в древности: в виде секторов Ба-Гуа в древнем Китае). Возможны различные маршруты перемещения из нижнего в средний и верхний регистры (миры) и наоборот, а также разнообразные траектории внутри одного регистра.
Нумерацию четыре основных полей (секторов) и пяти (включая центральное) промежуточных условно ведем по часовой стрелке, слева направо: «Забота» (1), «Исследование; сотрудничество» (2), «Игра, юмор, творчество» (3), «Выживание, борьба, власть» (4) и промежуточные семантические поля (1+2, 3+4 и пр.) – последние, как указывалось, формируются в онтогенезе (индивидуальном развитии) и в культурогенезе позднее основных. Недавно Я. Панксеппом (J. Panksepp) была найдена их локализация в мозговом субстрате человека и позвоночных [51], [158], [184], [188]; для каждой из этих базовых систем характерна «своя нейроанатомия и своя химия» [158].
До описания свойств этих семантических полей, объясним принципы отбора литературного материала для нашего анализа (т. е. того экспериментального материала, с помощью которого и были выявлены механизмы работы бессознательного).
На третьем, данном, этапе исследования затекста произведения были представлены в трех видах: 1) целиком (это очень маленькие тексты: пословицы, двустишия, хайку и т. п.); 2) поделенными на фрагменты без каких-либо пропусков текста (небольшие произведения: стихотворения, эссе, короткие рассказы); 3) избранными фрагментами (произведения среднего и большого объема, например, поэмы, повести, романы, дилогии и трилогии).
Они, с одной стороны, должны были содержать законченные мысль, образ, сюжет, т. е. быть вполне самодостаточными тестами; с другой стороны, фрагменты отбирались с учетом их значимости в произведении (ключевые отрывки для ориентировки читателя в структуре и содержании произведения, действия «прослеживания судьбы героя» [40]), художественной выразительности (подспудно влияющей на эмоции и чувства читателя), своеобразия авторской манеры (узнаваемый почерк писателя, его ноу-хау) и разнообразия.
В совокупности эти пять принципов отбора помогали по полученным фрагментам воссоздать образ произведения, остающийся в памяти читателя, его свернутый скрипт и, возможно, некую квинтэссенцию авторских и читательских смыслов.
В будущем, при переходе к машинной обработке исходного литературного материала, будет возможно и крупные произведения делить и анализировать без изъятия менее существенных фрагментов (т. е. вторым из описанных выше способов). Самым сложным на сегодняшний день представляются не «прогонка» фонетического варианта текста – сплошной фонограммы – сквозь сито звукосочетаний А и Р групп и дальнейшее их, звукосочетаний, автоматическое встраивание в определенные структуры (этот алгоритм уже более-менее понятен, отшлифован за годы исследований), но сама разбивка текста на фрагменты.
О проекте
О подписке