Впрочем… Лэйли обнаружила вторую стрелу в груди одного из мечников. И заинтересовалась, во сколько жизней обошлось пленение воина. Явно тренированного мастером, способного на большее, нежели любой из фальшивых конокрадов. Ранен в предплечье, но все же и теперь ловок и спокоен. Успел положить еще одного, пока она добиралась до владельца ятагана через прочих, бестолково и испуганно машущих саблями – словно она и вправду оса, которую можно отогнать от меда таким глупым способом. Паника – удел трусов. При такой реакции могли бы создать куда больше проблем, даже ранить, пусть и не тяжело, вскользь.

Лэйли подрезала сухожилия под коленями мощного темнокожего воина и испортила ему, падающему, вооруженную руку. Вторую приколола осой к телу уже покойного подельника. И обернулась к своему союзнику, бледному, но пока уверенно сохраняющему сознание ясным.

– Спрашивай.

– Спасибо, – удивленно кивнул тот. Чуть помолчал. – Он едва ли ответит. Но все же… Вас послал сам эфрит?

– Ты молчал, когда спрашивали, – хрипло усмехнулся владелец ятагана. – Я тоже упрям. Что может случиться со мной, кроме смерти? Она уже рядом.

– Я могу «случиться», – холодно пообещала Лэйли.

Иногда очень полезно иметь глаза дикой кошки. Одно движение – перстенек остался в ладони, возвращая прежнюю внешность. Лэйли знала, как воспринимают ее взгляд люди. Но такой бурной реакции все же не ожидала. Воин охнул и сжался, пытаясь сотворить отказавшей рукой охранный жест. Задрожал, зашептал невнятно, бледнея и заикаясь.

– Эфрити, я не знал, что встал на вашем пути. Не уводите душу к нему, я все скажу. Нас нанял повелитель страны Дэйгэ. Он не желал вмешательства магов запада. Он рассчитывал сохранить влияние при новой власти. Если мы совершили недопустимое… о, эфрити, позвольте мне уйти, я все сказал. Не уносите к нему!

Стрела прервала поток визгливых жалоб. Лэйли еще раз отметила, что воин безошибочно бьет из лука. Надела перстень на палец и обернулась. Не хватало еще и от этого услышать вопль испуга! И без того теперь объяснений – на полный день, вот ведь незадача… Но спасенный оказался еще и умен. Кивнул благодарно и осел, роняя лук. Бой позади, последнее усилие по натяжению тетивы сожгло остатки сил. Глаза (теперь она рассмотрела – черные до фиолетового тона, как у старшей сестры) стали блекнуть, взор утратил осмысленность. Объяснять странность зрачков сделалось некому, кругом только мертвые и умирающие… ужасно.

Ей хватило времени и на истерику, и на лечение обоих еще живых, и на обучение навьючиванию верблюдов, и на осмотр каравана на предмет полезного в долгом пути. А еще на сожжение в огне магии тел погибших.

Утром Лэйли сидела у крохотного костерка мрачная и утомленная. Идти на прекрасный и загадочный восток уже не особенно хотелось. Все ее детские наивные представления сгорели вместе с караваном. Но идти надо. Эфриты – это персонажи из сказок, даже у эльфов. Теперь выяснилось, что кое-кому они знакомы в лицо. И явно подобны ей взглядом. Значит, надо разбираться. Отцу и на западе дел хватит, тут ее работа. Раз решились идти через пески звать чужих магов, значит, времени на раздумья уже нет. Вот тебе, Кошка Ли, твое долгожданное приключение – бери, как просила… Ну почему так часто сбывшееся непохоже на грезы?

Потом она пожалуется отцу. Рир умеет объяснять даже необъяснимое. А пока надо спешить.

Раненый воин очнулся на заре, когда караван из трех верблюдов уже двигался к востоку. Долго смотрел на восход, улыбаясь и шепча что-то без звука. «Наверное, молитву», – решила Лэйли. Потом попытался приподняться, удивился легкости и послушанию тела. Изучил остатки каравана. Фыркнул.

– Ты верблюдов который раз в жизни видишь, о достойная дочь мухош?

– Глупо спрашивать то, что уже сам рассмотрел. Как смогла оседлать – так и хорошо, пока кто поумнее не очнулся. Кстати, я Лэйли, или Кошка Ли, меня так все зовут. Короткое имя быстрее кричать, а я способна разозлить очень быстро. Имей в виду, и сама я сержусь весьма резво.

– Я не имею права сердиться на ту, кому обязан столь многим, – побледнел воин и согнулся в поклоне. – Простите грубость слепого и ничтожного. Своей жалкой жизнью и спасением моего господина я обязан вам, – вежливо поклонился воин еще глубже, почти лег на седло, а затем спрыгнул на песок. – Я Гэхир и имел редкую честь принадлежать достойному магу Фэризу из страны Дэйгэ. Но не смог его уберечь, и теперь ваша воля – взять меня в оплату благодарности господина за его спасение или оставить здесь, в песках, на смерть, я иного не заслужил.

– У вас все слишком кроваво, – пожаловалась Лэйли. – И все кому-то принадлежат. Ужас. Не хочу больше я туда идти, в Дэйгэ. Почему принадлежишь? И почему «оставить на смерть»?

Воин пожал плечами, удивляясь непонятливости спутницы, столь совершенно владеющей родной для него речью. И стал рассказывать подробно и неспешно, остановив караван и опустив тело мага на споро устроенное ложе, под полог, создающий тень.

Когда-то давно, уже никто не помнит точного времени, с запада пришли в край Дэйгэ настоящие маги. Они умели самое важное для сухой жаркой страны – вызывали дождь, усмиряли песчаные бури, лечили от яда змей и прочих тварей пустыни. Неудивительно, что каждый властелин пожелал заполучить их для себя. Была большая война. Маги не хотели ее, да и гибли они, помогая людям, слишком часто. Потом осталось всего семь волшебников. И тогда племена одумались, собрались на большой совет. Каждый род признал магов выше султана и любой иной власти. И каждый обещал никогда не подвергать опасности жизнь творящих волшбу. А еще отсылать лучших воинов в полную власть тех, кто дарует дождь. Пока рабы молоды – служат защитой заклинателям. Старея, они хлопочут по дому, пишут историю мага и рассказывают ее в селениях. Чтобы не было соблазна уйти, вернуться к родному очагу и предать почетное и трудное служение, их не просто отдают – продают за особую цену. Род избранного воина получает в течение пяти лет обильные дожди и защиту от всех иных угроз пустыни. Сам воин принимает клеймо мага, которому посвящен, и живет, пока жив хозяин. Гэхир показал свою метку – в основании шеи. И пояснил: рабы не могут пережить хозяина. Старея, маг вытягивает их силу, продлевает свое пребывание в мире, он полезен и должен успеть подготовить ученика. А воинов в песках много.

Тот, кто избран, но не уберег жизнь мага, должен уйти в пустыню и умереть. Высохнуть – иначе засуха падет на его род, заклеймит позором. Теперь он, Гэхир, оказался именно в таком положении. И смиренно ждет решения госпожи.

– От меня немного пользы, – вздохнул воин. – Вы маг и воин, достойная. А я ничтожен дважды – не уберег и не признал. Кому нужен столь жалкий раб? Трудно и больно жить с позором. Я провожу вас и уйду в пески.

– Нет уж, – вздрогнула девушка. – Я решительно против песков. А ты не можешь мне доводиться не рабом, а проводником, допустим? У меня дома нет такого совсем – рабов. У нас строго запрещено магам-людям брать жизнь иных для своего долголетия, это закон Круга мудрых. Не понимаю, как ваши заклинатели осмелились его нарушить!

– Вынужденно, они стареют очень рано, с тридцати лет, – сообщил Гэхир. – И берут тоже – с тридцати. Мой хозяин вышел из Дэйгэ с караваном и свитой из полусотни рабов. Он «пил» нас каждый месяц, сначала старших, а потом и молодых воинов. Путь на запад опасен для заклинателей, это верная смерть. Но идти было очень надо. Он рассчитывал успеть.

– Не пил бы – не умирал бы, – разозлилась Лэйли. – Проснется, я ему мозги вправлю, и еще как! Это природа долины Рэлло, она наказывает твоего мага. Эльфы воспринимают отнимающих жизнь как зло. Любых, понимаешь?

– Значит, его долг еще выше, чем мне думалось, – вздохнул воин. – Вы должны взять плату с меня, госпожа. Он спас мой род. Любую плату.

Лэйли резко выдохнула и прикрыла глаза. Переговоры с королями людей дома, в долине Рэлло, уже не казались каторгой. Там все друг друга понимают! Там мудрые за спиной, они и помогут, и подскажут. А тут одной, посреди песков – что говорить и как поступать? Отец советовал не решать сгоряча, слушать внимательно тех, с кем свела дорога. Он полагал: всегда можно решить дело миром, даже если обычаи очень несхожи.

«Главное, не умничать и не делать вид, что знаешь больше всех о правде местных богов», – наставлял Орильр. То есть пока она, по-видимому, слушала плохо и умничала. Зато Гэхир времени не терял. Вон верблюдов правильно перевьючил, устроил удобное место для своего бывшего хозяина, полог натянул. Предложил ей забираться в ковровое седло, почтительно подставил спину. Можно возмутиться – но стоит ли? Он старается, как может, и явно от души.

– А сам пешком?

– Рабы не имеют права поднять голову выше лица хозяина. И я не знаю, как вы решили мою судьбу. Если дело в наказании, я помогу. Конечно, я не особо разбираюсь в причинении медленной смерти…

– Постой, – отчаялась Лэйли. – Давай еще раз разберем случившееся. Как его воин – ты не имеешь права жить.

– Да.

– Как мой воин…

– Могу жить. Если вы сочтете это полезным. Но после того как оплачу долг хозяина.

– Ага, – обрадовалась Лэйли. – И любая казнь?

– Любая. Приказывайте, я буду делать все в точности, вы не сможете быть недовольны наказанием.

– Ясно. Тогда – садись уже на верблюда, упрямый дурак! Тошно глядеть, как тебя ветром качает, – сообщила Лэйли и довольно кивнула. – Ну другое дело.

Она ловко забралась в седло сама, уселась поудобнее, обняв колени руками. Изучила бледного, понурого спутника. Он жестоко страдал, нарушая запрет, но не смел согнуться, чтобы хоть немного уменьшить свой рост. Пожалуй, под плетью чувствовал бы себя лучше. Лэйли виновато вздохнула: так не годится – и пешком плохо. Слаб еще даже после лечения, упадет к закату, а то и раньше. А ей казалось, что решение уже найдено…

– Пойми ты, упрямый человек, нет у нас рабов. Мне тоже трудно. Мне не нужен раб, мне нужен нормальный проводник, свободный и здоровый. Творец, да как же объяснить? Я от тоски тут взвою в непонимании.

– Проводник, – задумался Гэхир. – Тоска? Среди наших магов нет женщин. Там, за песками, женщины сидят по домам и не дерутся, как вы, достойная. Разве что кошими… У меня была семья. Недолго, меня рано продали. Но моей жене не было скучно. И если вы таким образом понимаете мое служение…

– Ну что за день, слова не скажи! Я так хорошо выучила ваш язык! Пока я по поводу шелка торговалась, казалось, что все понимаю верно, – отчаялась Лэйли и обернулась на запад. – Папа, прости, ну чего я одна подалась в бега? Вернешься, я буду смиренно печь пироги. Лет сто, честное слово! Я еще маленькая и глупая, а напридумывала о себе невесть что…

Это покаянное сообщение Гэхир переваривал долго, молча и усердно. Он честно пытался понять свою новую хозяйку. Даже смирился с тем, что отныне принадлежит женщине, шумной и преступно непочтительной к достойному магу. Непоследовательной и лживой. Она требует стать ее проводником и сразу же заявляет, что пить жизнь нельзя. Словно просить стать проводником и готовиться пить – не одно и то же! Гэхир снес это, покорно вытерпел насмешки, унижение хозяина, свой позор.

Теперь, после странного обращения к находящемуся далеко, но явно дорогому для девушки отцу, Гэхир усомнился в своих оценках. Задумался над разговором, разбирая его заново. Пытался предположить: хозяйка и правда ничего не знает и не понимает? И проводник в ее устах – это именно ведущий караван, а вовсе не умирающий ради мага, выпитый. Значит, в седле он сидит, чтобы выжить и не упасть до ночи в песках, тормозя караван. А тоска… да поди ее пойми, странную маг…у – магиню? Как называется маг, если он – это она?!

Гэхир устроился в седле поудобнее, еще раз покосился на сопящую, готовую заплакать хозяйку. Еще кто кого тут казнит! От мысли стало весело и странно на душе. Никто его не желал обижать. Вот бы еще понять: про сто лет достойного женщины труда. Это тоже – всерьез? И кто такие эльфы?

Самое странное то, что внешне его новая знакомая, достойная магини, – вполне обычная девушка народа песков, одета просто и привычно. И не знает обычаев. Никаких!

– Если мне будет позволено заговорить и нарушить ваши раздумья… – решился Гэхир.

– Давай, нарушай. – Она все же всхлипнула. – Хуже уж некуда. Наверное.

– Вы внешне в точности женщина народа мухош. Это чуть к северу от моих родных мест, и выговор их. Как же может быть, что вы не знаете наш обычай? Вас учили маги запада с самого рождения?

– Этой внешностью я обязана брату, он лучший молодой маг по маскировке, – вздохнула Лэйли. – Что привык видеть, то и придумал – ты сам и те, дохлые. Не уверена, что настоящая я покажусь тебе нормальной. У меня глаза странные, с детства. Это все мама, она просила, чтоб как у папы, зеленые. Ну боги и пошутили. А тот тип с ятаганом чуть рассмотрел и заорал – эфрити. Вот посмотришь и тоже за оружие возьмешься.

– Если бы достойная госпожа была эфрити, я бы уже давно оказался выпит досуха, – рассмеялся воин с некоторым облегчением. – Вы действительно не знаете наших законов. Я не мог поверить. Кем бы вы ни были, я обещал служить в оплату долга хозяина. И подтверждаю слово.

Лэйли мрачно кивнула и сняла перстень маскировки. Воин смотрел долго, смущаясь своего любопытства и не находя сил его преодолеть. Глаза хозяйки и правда оказались невероятными. Но раб, отданный магу – усвоил на своем опыте Гэхир, – быстро обретает способность понимать и видеть иначе, полнее, нежели обычные люди. Ощущать тепло в незримой силе хозяина. Оно несет жизнь – дождь, лечение, укрощение ветра. А еще раб осознает холод. С того страшного дня, когда впервые бывает выпит, как целебный чай в жару. И остается, подобно треснувшей пиале, пустым, разбитым, старым – познавшим преддверие смерти. Проводником, совершившим первый шаг на пути к ней. Эта девушка никогда не касалась холода. Зато ее тепло удивительное, и смотреть на него, незримое, – отрадно. Словно выпитое другими магами – вернулось. Ему всего-то двадцать восемь. До первого глотка возраст имел смысл, но господин пил его жизнь тридцать два раза. То есть, надо полагать, за несколько месяцев пути на запад промелькнуло немало непрожитых лет, и ему – за сорок. Несколько мгновений назад было так. И ушло. Стоило девушке с глазами дикого горного кота шепнуть пару непонятных слов и провести рукой у самого лица своего раба. Особенно радостно то, что ей от проделанного не стало хуже, что было бы преступлением.

– Вы не эфрити, хозяйка. И вы куда более сильный и настоящий маг, чем господин Фэриз. Я осмелюсь уточнить, как вы собираетесь печь пироги сто лет? Это очень долго, дольше, чем обычная жизнь.

– У эльфов нет предела длины жизни, – улыбнулась Лэйли, радуясь достигнутому пониманию. – Нас можно убить, но по своей природе мы такие, какими становятся люди годам к тридцати. Всегда.

– То есть вам более семнадцати лет.

– Сто шестьдесят пять лет, один месяц и семь дней.

Черные глаза блеснули удивлением. Воин снова задумался, глядя куда-то вдаль и считая своих предков. Эта девочка жила, когда не родился прадед? Трудно поверить. Хотя… он сам видел, как хозяйка дралась. Точнее, не видел. Этому не учатся за одну жизнь человека, так вообще невозможно двигаться. Не зря воин повелителя и кричал – «эфрити», сущность превыше разумения и силы людей… одними странными глазами опытного бойца не напугать. Что ж, может, и эфрити. Но эта, в отличие от любых иных, не обращена ко злу.

Странная магиня поняла его молчание по-своему и взялась извиняться…

– Я очень молодая и пока довольно глупая, недоученная. Ох и влетит мне от папы… Понимаешь, я должна была, по уму, везти вас обоих в долину, к нашим мудрым. Но твоему магу стало дурно, и все хуже при каждом шаге туда, на запад. Вот я и повернула верблюдов обратно. Думала – сама разберусь, я такая… – она вздохнула, – самоуверенная.

– Но теперь господин жив и не стареет. Он последний месяц пил нас очень часто, едва не каждый вечер. Он не злой, просто иначе умер бы сам.

– Я немного знаю иную магию – народа гномов. И отпела его старые долги. Он начнет выздоравливать, еще немного – и зашевелится, попробует капризничать. Может, мы его бросим и пойдем сами, а то объяснять каждому про эльфов – дурное дело. Не все смогут поверить и понять, как ты. Повезло мне!

– Не все смогут понять, – кивнул Гэхир. – И точно – не маги. Вы будете в большой беде. Вы – источник жизни и силы. Я оставлю ему послание. Укажу: нас спас неизвестный маг и велел возвращаться, заверив, что он сам дойдет к западным мудрецам и вызовет помощь. Так я напишу. И что в счет оплаты долга за спасение принадлежу новому хозяину. В это легко поверить. Но медлить и возвращаться нельзя, беда двигается достаточно быстро.

– Вечером я сообщу в долину, я могу нашептать для нашей мудрой, для Эриль. Они будут знать о беде и ждать… недолго. Потом пойдут выяснять, что я тут натворила. В общем, мы быстро глянем, что и как. Далеко эта ваша беда?

Гэхир пожал плечами и стал рассказывать.

Все началось давно, как полагали его прежний хозяин и остальные маги, желавшие позвать помощь с запада.

Легенда утверждает, что один из заклинателей удачно исполнил просьбу самого султана, пожелавшего на день рождения сына, в разгар сухого сезона, увидеть семь радуг. В награду был приглашен во дворец, где и остался, прижился. Он получил высокий сан – Исполнителя желаний повелителя. И сам не знал отказа ни в чем. В ученики маг охотно взял сына султана. Прожил он дольше иных, силой обладал немалой и был сверх того изобретателен. Не вызывает особого удивления то, что стареющий покровитель заклинателя тоже пожелал продлить свой век. Но пить рабов султан не мог – не обладал и малой толикой дара магии. Для него, как утверждает легенда, Исполнитель желаний и создал фонтан юности. Вечером у воды навсегда засыпали рабы. А утром