– Куда-куда? В пасть к Хамелеону! – воскликнул Хорд. – Говорю тебе – без глаз охотника опасно было выходить из стойбища!

Дети хихикая, зашумели.

– Тяжело было в те луны прокормить наше племя, – продолжил Валан свой сказ. – Ещё не ведали первые люди, что пламя Пангеи из праны творится, и Большой Охоты не было вовсе. И вот тогда-то сородич мой – Лассо, молодой совсем, который лассо придумал для травли – впервые на охоте и познал глаза предков. Осмелел он тогда, не хотел мириться со слепотой и пошёл в одиночку на вольный промысел! Следил он, значит, за Полосунами, а те – прохвосты умные и зрячие. Видят они Лассо издалека, да каждый шаг его знают наперёд. А у Лассо через заросли ничего разглядеть не получается, пока в упор к ящерам не подойдёт. Дождутся ящеры, когда он их обнаружит, и тут же наутёк – шагов на сто. И так целый день – туда-сюда. Лассо-то понял, что рептилии за нос его водят, а он им носом сделать ничего не может. Стало Лассо печально от этого. Как ни старался он, как ни щурился – не мог углядеть проныр первее.

– У-у-у, – загудела соболезнующая сородичу молодь.

– Смеркаться стало уже, но Лассо не сдавался. Решил в сумерках Полосунов обойти! Присматривался он, присматривался, и вдруг побледнело всё перед ним да ока ему явились. И принёс он в тот вечер туши разной, и рассказал о прозрении своём, но вздумал, что сумерки ока пробудили – не умел он ещё сосредоточением владеть в совершенстве, – на этом сказе Валан обратил свои глаза в глаза охотника, а дети ахнули и принялись пристально рассматривать рептилоидное воплощение мудреца. – И после прозрения ходил Лассо на охоту и молодых с собой водил в сумерках ещё одну луну, а потом в одиночку в ночь пошёл. И после ночи той не воротился. Нашли его тело в овраге обглоданное до костей…

Старый шаман вернул людской взор и замолчал, помянув прошлое, а дети и старшие сородичи сочувственно заохали.

– А когда Алак сил набрался, то про ока нам рассказал. Будто понял он в единстве, что глаза Заврини у нас и у потомков наших теперь с лунами являться будут, будто сама Пангея так ре…

Внезапно со стороны юго-восточной сторожевой вышки раздался звук горна – незатейливая мелодия в несколько гудков.

Соплеменники невольно подскочили.

– Брун вернулся?! – воскликнул Радон. – Отряд Бруна вернулся с Большой Охоты!

– Так быстро?! – удивился Хорд.

– Идёмте встречать! – выкрикнул кто-то из подростков.

Начался балаган, и сородичи, оставив костёр, выдвинулись к восточной лазейке приветствовать охотников.

***

– Эльна, тс-с! Эльна! – шёпотом позвал Ронин.

Голубоглазая девочка следовала за соплеменниками вниз по тропе к Дому Охотников. Услышав зов, Эльна настороженно обернулась.

– Ронин, это ты, что ли? Ты чего там сидишь? – недоумённо спросила она.

Юнец притаился в папоротниковых зарослях у тропинки. Его лико было вымазано зелёным настоем саговника и смотрелось как маскировочный окрас охотника.

– Тс-с, тише! Пойдём с нами?

– Куда? Ты опять собрался из стойбища выходить?

– Нет, в пещеры!

– В какие пещеры? – уже шёпотом спросила Эльна, оглядываясь по сторонам и не понимая таинственности происходящего.

– В Храм Созидателя! Посмотрим на единство вождя.

Тут же из кущей показалась голова Унги, и его лицо тоже было разрисовано.

– Эльна, давай с нами!

– Вы серьёзно? – девочка подошла ближе к зарослям.

Ронин немного вылез из укрытия и протянул ей руку. Эльна робко посмотрела на юнца. В темноте она видела, как блестели его зелёные глаза. Всматриваясь в черты подростка, она на миг задумалась о чём-то своём и застыла.

– Ты мне доверяешь? – неожиданно выпалил Ронин.

– Я? Эм-м… – замешкалась Эльна, а юноша тут же схватил её за руку и затащил в заросли.

Унга захихикал.

– А разве нам можно в Храм Созидателя? – насупившись, спросила девочка.

– Ну ладно тебе уже! Говорят, что нельзя, но мы сходим тихонечко, и никто не узнает, – предложил Ронин. – Разве тебе самой не интересно?

– Интересно, но я боюсь.

– А мы не боимся! Пойдём посмотрим на вождя! – глаза Унги горели от предвкушения похода к пещерам.

– А если нас кто-нибудь из старцев заметит? – засомневалась Эльна.

– Не заметят. Большинство старцев – в Доме Охотников, а те, что остались у пещер, скорее всего спят, – заверил Ронин. – Просто посмотрим, что там делает вождь, и вернёмся обратно. Никто не заметит!

– А как же дозорные?

– Мы же будущие охотники! – воскликнул Унга. – Представим, что дозорные – это рептилии, и обойдём их!

Эльна задала ещё с десяток вопросов, но у юношей были ответы на все случаи жизни, и они таки уговорили девочку пойти в Храм.

Подростки, пробираясь среди троп и растительности, вернулись к Шатру Пламени, а вскоре подошли и к араукариям.

– Тс-с! – прошипел Ронин, притаившись за камнем. – Смотрите – огни на поветях. Может, там кто-то есть из взрослых?

Унга и Эльна затаились рядом, рассматривая ветви хвойных деревьев.

– Да вроде тихо всё, – сказал Унга. – Нет там никого. Все слышали горн. Точно пошли к Дому Охотников.

– Тогда главное – не разбудить малышей, – прошептала Эльна. – Иначе они испугаются и начнут звать на помощь. Не зацепите растяжки!

– Давайте за мной, – скомандовал Ронин, решительно перепрыгнул через валуны, на цыпочках прошёл под араукарией, ловко прогибаясь между натянутых погремушек, и снова заскочил в заросли.

Юнцы последовали за ним.

Чем бесшумней дети старались ступать, тем, казалось, громче был треск сухих листьев, веточек, камней и шелест травы под ногами. Даже стрекот и цокот ночных цикад и прочей живности не был таким слышимым в тот час, как хруст растительности под сандалетами будущих охотников, словно сама ночь прислушивалась и следила за каждым шагом юных сородичей, Луной освещая нетронутые факелами окрестности.

Так – от одного дерева к другому, от уступов к зарослям, от хижин к хижинам – дети пробирались по деревне. Чудом они обошли два дозорных отряда, и это было настоящим испытанием! Ведь прокрасться мимо дозорных незамеченным ещё никому не удавалось! Правда, раньше никто и не пытался этого сделать…

Эльна очень испугалась, когда охотники повстречались на пути. Она понятия не имела, что будет, если их обнаружат, и предчувствие, которое взрослые называли чувством Заврини, в тот час, казалось, впервые заговорило с ней. Будто внутренний голос шептал юной деве, что это всё не к добру. Но Унга и Ронин её постоянно подбадривали и уверяли, что в их путешествии нет ничего зазорного.

Вскоре весёлое настроение подхватило и Эльну. Подростки надумали себе игру в охотников и представили, что за ними кто-то следит. Дети дурачились, тихонечко хихикали, изображали рептилий и следопытов, прячась среди валунов и зарослей. Юнцы преследовали друг друга, прятались в кущи и устраивали ожидаемые засады. И через некоторое время добрались юные сородичи до той самой тропы, у которой начинались уступы и подъём к пещерам старцев. Путь в гору подсвечивали вбитые факелы, и пройти незамеченными, казалось, не было возможным.

Молодь затаилась в зарослях.

– И как дальше? Что делать-то будем? – озадачилась Эльна.

– Хм… Если мы поползём через кустарники вдоль тропы возле обрыва, то нас особо-то и не будет заметно, – сообразил Ронин.

– А если кто-нибудь упадёт?

– Да брось, Эльна! Посмотри сколько места. Поползём осторожно. Если что – поможем друг другу. Идёмте, – уверенно ответил Ронин и взял Эльну за руку.

Внезапно позади детей раздался шелест. Подростки аж подпрыгнули от неожиданности! Ужасно напуганные, они медленно обернулись.

«Дозорные», – первое, что промелькнуло в голове Ронина. А Унга и вовсе подумал, что это рептилия. Но из зарослей папоротника, отряхиваясь от прицепившихся веточек и листьев, выглянула маленькая девочка.

– Эльна, возьмите меня с собой?! Я хочу с вами! – дочь вождя жалобно смотрела на старших сородичей.

– Оми? Во имя Пангеи, как ты здесь очутилась? – юная дева подскочила к ребёнку и обняла его.

Ронин и Унга переглянулись и вздохнули с облегчением.

– Во имя Пангеи, я так испугался! – выдохнул Унга, и у него едва не налились слезами глаза.

– Оми, ты почему не в шалаше? Как ты здесь оказалась? – стал допытываться Ронин.

– Мне приснился страшный сон, а потом я стала думать про Па. А потом я услышала, что кто-то ходит внизу, и увидела вас. Мне было страшно звать вас в темноте, и я просто пошла за вами, – чуть не расплакавшись, протараторила Оми.

– Вот это новость! – восхитился Ронин. – Ты шла от самых араукарий? Оми, ты – настоящий охотник!

– Хорошо, что так случилось и мы не дошли до пещер, – сказала Эльна, глядя на юнцов. – Неизвестно, чем бы это всё закончилось. Нужно возвращаться!

– Эй, а как же Храм Созидателя? Как же вождь? – возмутился Ронин.

– Я хочу к Па, пойдёмте к вождю! – воскликнула девочка.

– Тише, тише, Оми, не кричи! Ронин, только не говори, что мы возьмём её с собой, – Эльна уставилась на подростка, ожидая вразумительного ответа.

– А почему нет? Она уже взрослая. Она за нами следила от самых араукарий, обошла дозорных. Её никто не слышал, даже мы! Пускай идёт, тем более там её вождь, её отец. Мы посмотрим на вождя и сразу вернёмся!

– Да, да, я хочу с вами, – обрадовалась Оми.

– Да, да, Оми пойдёт с нами! – подхватил Унга.

Эльна нахмурилась и нехотя согласилась:

– Ну ладно… Но только туда и обратно. Обещаешь, Ронин? – смиренно посмотрела она на подростка.

– Обещаю! Туда и обратно!

***

В нише возле входа в пещеру догорал трапезный костёр. Угасающие языки пламени иногда вздрагивали от резких порывов ветра, а хруст обугленной древесины после внезапных дуновений затягивал трескучую мелодию пламенной стихии. То возбуждая огонь, то подавляя его вовсе, восточный муссон вылавливал в дымке тлеющих поленьев ароматы недавно съеденного мяса и разносил их по тропам Великого Вулкана. Неподалёку от костра, вдоль остроугольных стен, на подстилах спали старцы. Их храп эхом разлетался по утёсам могучей горы. Время от времени отголоски глубоких сновидений пожилых соплеменников сливались в монотонный гремящий рокот, будто где-то среди скал приютился на ночлег древний Гигантозавр.

По наставлению Радона этой ночью сторожили ход в Храм Созидателя молодые охотники – Барда и Велес. Когда старцы после ужина и познавательных бесед погрузились в сон, дозорные вышли из грота и расположились под открытым небом на уступе у самого обрыва.

– Удивительно, правда? – Велес указал рукой на огненный столп. – И как он до этого додумался? Представить себе не могу…

Поток раскалённых частиц Тотема Пламени раскачивался от порывов ветра и при этом сдерживал свою целостность, будто неведомая сила заставляла огоньки цепляться друг за друга. Странное явление – самобытная стихия, ни с какой другой стихией не схожая – тянулось из едва видимого с высоты пещер дымоотвода шатра. Тусклое свечение огненного столба еле-еле освещало уклад поселения и покатых склонов Великого Вулкана, словно раскалённые частицы сдерживали потоки света в себе, не выпуская их за пределы круговерти. Но в центре свечение было ярким и ослепляющим. С возвышенности казалось, что окутанное со всех сторон ночной теменью завихрение возникло из пустоты – из черни ночи. Только огни стойбища местами освещали вездесущий мрак.

– Варн молодец! – воскликнул Барда. – Теперь охотничьи отряды без труда смогут найти дорогу домой.

– Это точно! – подхватил сородич.

– Велес, а ты случаем, пока мы ужинали, не слышал горн? Мне почудился сигнал, будто следопыты вернулись с Большой Охоты.

– Нет, брат, не слышал, – озадаченно ответил Велес. – Да вряд ли это был горн. Шестая ночь всего. Так быстро никто не мог вернуться. Тут такой ветер – почудиться может всё что угодно.

– Хм… наверное почудилось… – засомневался Барда и распластался на уступе.

Утёсы Великого Вулкана раскрывали дивный вид на юго-восточные земли. Днём отсюда можно было разглядеть холмы и низины, на которых стоял хвойный лес, опушки и условные тропы. Местами среди древ виднелись скалистые валуны, покрытые мхом и папоротниковыми зарослями, ветхие сухостои мелькали среди гущи араукарий и даже заметны были низкорослые деревья гинкго. Но ночью вид от пещер старцев был особенно пригляден. Здесь словно два мира сливались воедино – мир Пангеи и обитель звёзд.

Снизу, от пьедестала горы и до бесконечности рощи, утопали во тьме силуэты Её раздолья. Даже свечение Луны не давало возможности разглядеть подробности далей. Лишь чёрная мгла, разбавленная светочами стойбища, тянулась от подножия вулкана до линии горизонта. И там, где горизонт сливался с поднебесьем, начинался звёздный лад. Бесконечность светил нависала прямо над лесом, и казалось, что если добраться до пределов араукарий, то можно очутиться на краю земель – ступить на звёздное небо. А раз в десяток лун, когда под покровом ночи звёзд загоралось больше чем обычно, на небосводе происходило непередаваемое зрелище: ночные светила спускались с небес!

Раз в десяток лун – между двумя полнолуниями – каждую ночь племя собиралось на уступах Великого Вулкана, чтобы полюбоваться звездопадом. Старцы и мудрецы-шаманы считали, что души охотников, покинувшие этот мир не своим упокоением, а от лап рептилий или случая, в ночи эти возвращались обратно в Её обитель и принимали новые обличия в потомках своих или те, которые свершит Пангея, прожить новую жизнь до неподдельной смерти. И было благостно и мудро в такие ночи мужам решиться на продолжение рода своего!

– Ты видишь это, Велес? Тебе не кажется, что она увеличилась?

Велес, свесив ноги над пропастью, сидел рядом. Сородич поднял голову и взглянул ввысь:

– Не знаю, брат. Такой она и была…

– Странно… Как думаешь, что это за знамение?

– Когда душа покидает обитель Пангеи, то в небе загорается новая звезда – так говорят старцы и шаманы, – ответил Велес.

– Да, я помню… Но прошлой ночью было слишком много света для одной души, – Барда засомневался в примете мудрецов. – Сначала разноцветные сияния… вспышка… теперь эта красная звезда. Может, душа какой-то необыкновенной рептилии покинула наш мир? Может, каких-то ящеров мы ещё не видели?

– А может это душа Заврини? – предположил Велес. – Вождь говорил, что духи Заврини просят его о чём-то… узнать, что это за сияние или… Не помню точно. Хорд же находил следы предков. Может быть, где-то погиб последний Заврини?

– Разве Заврини не покинули этот мир десятки тысяч лун назад?

– Не знаю… Может и не покинули, а может душа и вовсе не Заврини. Рошан вернётся – расскажет.

– Да… А тебе не кажется, что его слишком долго нет? Там ведь в тоннелях живут подземные твари. Может, пойти проверить? – предложил Барда.

– Проверить? Я бы не стал этого делать, брат. Валан поучал, что единство прерывать нельзя. Он говорил, что однажды кто-то, будучи ребёнком, прервал единство одному из шаманов. Пробравшись в шатёр, малец, сам того не понимая, коснулся руками жизненных нитей Пангеи. Азис – вроде бы так величали того шамана – сошёл с ума от беспамятства, а через несколько лун и вовсе умер. Вдруг и мы помешаем тревожным звуком или своим появлением? А твари-то… В Храме заслоны стоят не один десяток дней. Крепко стоят, и по сей день были недвижимы.

– Тогда остаётся просто ждать. Интересно, кто этот малец, который единство нарушил? Дожил ли он до наших лун?

– Никто не знает. Некоторые старцы разве, но никогда никто не говорил об этом… Лучше покажи свой символ, брат. Ты закончил с гравировкой? – поинтересовался Велес.

– О, точно, как же я забыл?! – воскликнул Барда, в два прыжка добрался до кожаной сумки, что лежала у дотлевающего костра, и мигом вернулся обратно. Из сумки он достал наконечник Грани.

Камень Грани – так называли первые люди очень редкий и стойкий к Её пламени камень. Формы камня, какой бы он ни был и где бы его ни находили охотники, всегда слагались из множества правильных размеренных граней, будто созданы были камни и выточены намеренно самой Пангеей и разбросаны по всем уголкам Её обители. Бывало даже, разделывая на промысле травоядных гигантов, следопыты обнаруживали Грани в их желудках. Как они там оказывались, первое время никому не было известно. Но Викша – старый шаман племени, – когда охотники несколько раз нашли Грани в животах рептилий, в единстве познал, что ящеры специально их проглатывали, и предположил, будто надобно им это, чтобы кору древесную переваривать было легче!

За тысячи лун кочевничества на пути к Великому Вулкану встречались охотникам камни Грани разных величин. И с ладонь попадались, и те, что унести не получалось. А вытесать камень Грани нужной формы для оружия едва ли казалось возможным! Поэтому, если находился камень с более округлыми складами, то приспосабливали его для дубины, а если с острыми – то для режущего или колющего орудия. Высечь символ на оружии Грани можно было только таким же острием Грани. Никому из люда не представлялось, что может быть крепче этого камня!

Использовали камни Грани в основном только стойкие следопыты, и хватало остриев и ударных частей на много охот. В отличие от обычных каменных или костяных наконечников промысла, что в пыль рассыпались от первого проявления пламени творца, камни Грани выдерживали сотни пламён, поэтому охотники использовали мистические символы только на этих камнях – на других не представлялось смысла. Но и Грани были не вечны. Со временем они раскалывались от пламени, и осколки эти использовались для стрел. Такие острия служили первым людям очень долго, пока не превращались в порошок.

– Видишь этот орнамент? Это означает «Расколоть Череп»! – возгласил Барда. – Символ дробящих черепов!

Велес взял заготовку Грани и принялся рассматривать высеченный рисунок. Искусно выгравированный символ летящего копья соприкасался со столь же тонко вырезанным округлым черепом рептилии – закруглённые формы гравировки разных конечностей ящеров в символике и эскизах первых людей всегда указывали на травоядность существа, а заострёнными рисунками обозначались хищники.

– Хорошо получилось! – похвалил Велес. – И когда в нём загорится пламя?

– Я решил, что оно источит прану после того, как воткну насмерть своё копьё в два десятка травоядных голов подряд без единого промаха! – Барда уверенно ударил себя кулаком в грудь, показывая младшему брату настрой и серьёзность намерений.

– Это внушительный символ, брат! – изумлённо произнёс Велес. – Ты достойный охотник!

– Благодарю тебя, Велес. Когда-нибудь символ пробудит пламя, и этот орнамент высекут на скрижалях Храма Созидателя.

– Если в твоём взоре в гравировке зародится пламя, то его точно высекут, и не раз! С такой гравировкой будут ходить все охотники, – убедительно возгласил Велес.

– Знаешь, – Барда задумался на мгновение, – я хочу однажды стать вождём.

Молодой охотник с гордостью взглянул на старшего брата.