Числа, которые используют средневековые авторы при указании на количество людей, озадачивают современных исследователей. Для того чтобы точнее определить численность, стало почти правилом разделить приводимые хронистом цифры на десять. Возможно, было бы правильней считать почти все числа свыше одной тысячи как фигуру речи, цель которой – произвести впечатление присутствия множества людей. Использовались только римские цифры, и ни один средний писатель или средний читатель того времени не был силен в арифметике. Представлялось сложной задачей описать, а также различить нецелое шестизначное число. Помимо чисто технической сложности задачи, лишь немногие имели опыт обращения с подобными большими суммами. Коммерческие, церковные и военные учреждения весьма небрежно обращались с большими цифрами, не имея в этом никакого опыта. В результате хронисты были просто поражены, оказавшись в гуще огромной крестоносной армии. Ничто из их прежнего опыта не могло помочь им определить ее численность. Они часто приводили в качестве оценки фразы «неисчислимая» и «бесчисленная», подобная «морскому песку» и «осенним опавшим листьям». Это настолько же точно отражало численность войска, как и приводимые ими цифры. Точное число участников Первого крестового похода не может быть определено с достаточной степенью точности. Еще не существовало списков личного состава. Также весьма сомнительно, чтобы вожди даже лучше организованных войск, таких как войска Раймунда и Готфрида, точно знали количество сопровождавших их людей. Более авантюрные по своему складу рыцари постоянно совершали вылазки во главе небольших отрядов, отделяясь от основной массы войск. Наиболее робкие рыцари плелись в конце или дезертировали; а новые энтузиасты присоединялись почти на каждой остановке армии. Поэтому численность ее ото дня ко дню постоянно менялась. Фульхерий заявил, что, если бы все, взявшие на себя крест, дошли до Никеи, их было бы 6 миллионов вместо шести сотен тысяч вооруженных людей на самом деле. Скорее имелось в виду пропорциональное соотношение, чем реальные цифры. По современной оценке, численность армии, вышедшей из Никеи, равнялась 105 тысячам человек. Эта цифра была определена опытным путем: в основу расчетов было положено время, необходимое для перехода армии через определенный мост, связывавший европейский берег с Малой Азией. Объединенная армия достигла тогда максимальной численности, но вскоре она резко сократилась, и цифры, приводимые хронистами, становились все более точными. Так что, когда Фульхерий называет число солдат в гарнизоне, оставленном крестоносцами в Иерусалиме, в несколько сотен человек, его словам можно верить.

Если авторам хроник было трудно разобраться с числом собственных войск, то их оценка сил противника несколько озадачивает. Рассказав о всех произошедших за почти тридцать лет сражениях с турками и сарацинами, Фульхерий приходит к заключению: «Что касается погибших и раненых воинов в той или иной битве, то никто не может точно определить их число, но только приблизительно, настолько велики потери. Очень часто, когда повествователи идут на заведомый обман, причина этого заключена в том, что они явно льстят победителям, хотят возвеличить их славу и доблесть воинов своей родной страны и сохранять память о них в будущем. Вот почему они настолько глупо искажают действительность, преувеличивая потери врага и преуменьшая или даже вовсе сохраняя молчание о собственных потерях». Однако критический подход не был присущ авторам и даже самому Фульхерию.

Деньги и цены

В Европе все еще продолжало господствовать натуральное хозяйство, когда начался Первый крестовый поход. Деньги были мерилом богатства и роскоши, но нисколько не средством повседневного расчета. Даже обычные государственные обязательства погашались натурой, а не деньгами. На Западе не было единой монеты для всех стран. Своими монетными дворами владели многие крупные феодалы. Существовали общие для Европы денежные единицы для выражения стоимости. Например, либра, или фунт, который равнялся 20 солидам, или шиллингам, и был эквивалентен 240 денариям, или пенни; существовала также марка, соответствовавшая ²/₃ либры, или 160 денариям. Но когда подобные названия получили монеты, находившиеся в обращении, их стоимость уже зависела от их состава. Самое большое хождение имел денарий. Обыкновенно он чеканился из серебра, но иногда это был сплав, или же он был полностью из меди. Были денарии большой и малый, последний часто назывался оболом. Подлинная ценность монеты зависела от конкретного монетного двора, на котором она чеканилась, и зависела от веса. Раймунд упоминает о семи денариях из одного района Европы, имевших хождение в армии. Их ценность была разной; она понижалась, если у монеты были обрезаны края. При этом использовались и другие схожие приемы, однако подобная практика не получила столь большое распространение, как впоследствии. Принимая во внимание подобные факты, крайне сложно давать точную оценку денежных сумм, находившихся в обороте. Однако, когда речь идет о западных монетах и денарии, сведения более надежны. Солиды, либры и марки – монеты, использовавшиеся при расчетах; они были очень удобны при определении больших сумм в денариях. Обычно серебряный денарий весил от 20 до 24 граммов; для сравнения – американская монета в 10 центов весит 38,5 грамма. На Востоке крестоносцы встретились с золотыми монетами – византийскими безантом и перпером и золотым безантом сарацин. Константинопольский безант весил около 65 граммов, американский золотой доллар весит около 25 граммов. Перпер, у которого есть также другие названия – иперпер, иперперон, менее известен. Его стоимость, как утверждает автор «Деяний», была равна 15 солидам, или 180 денариям. Золотой безант сарацин, латинское название арабского динара, был почти равен по весу и подлинной ценности безанту византийцев. Пытаясь найти современные эквиваленты этих монет, следует помнить о соотношении цены золота и серебра в Средние века. Еще одной монетой на Востоке был тартарон (tartaron), дешевая медная монета с менявшейся стоимостью.

С точки зрения экономистов, Первый крестовый поход был одним из основных факторов перехода Европы от натурального обмена к денежному обороту, который не завершился с окончанием эпохи крестовых походов, но все же стал большим шагом вперед. Деньги были необходимы для оплаты расходов во время похода, и крестоносцы прибегали к любым средствам, чтобы только заполучить их. Они пытали евреев, плавили серебро, отдавали в залог земельную и прочую собственность и продавали свои товары по смехотворным ценам. Деньги, бывшие в дефиците, росли в цене. Как сообщает хронист Альберт Ахенский, некий крестьянин продал семь овец за один денарий. Обычно обед работника стоил один денарий, однако во время крестового похода сложились ненормальные условия, которые сохранялись на всем его пути. Уже только на этапе подготовки к походу повысился обменный курс денег. Возникли проблемы со снабжением продовольствием большого количества людей, прибывавших в города, что вызвало невероятный рост цен. Во время голода цены на продукты питания настолько повышались, что если крестьянин в Рейнской области был вынужден платить за семь овец один денарий, то во время осады Антиохии войсками Кербоги тот же крестьянин выменивал за денарий всего один орех. Крестоносцы невольно стали жертвой закона спроса и предложения, но, не зная о нем, они обвиняли в своих несчастьях жадность армян и греков. Однако они поняли ценность денег, и на территории сарацин они старались не упускать любую возможность их приобретения, будь то в виде налогов и иных поборов или путем открытого грабежа. Иногда крестоносцы просто сжигали тела убитых ими врагов, чтобы заполучить монеты, которые, как они считали, те прятали на своем теле или проглатывали. Осознание роли денег и их ценности было важным вкладом в западную жизнь возвращавшихся из похода крестоносцев. Византийский безант и безант сарацин стали хорошо известными монетами в Европе.

Состав армии, оружие и военные орудия

В Европе армии крестоносцев как единого целого не существовало. Представитель римского папы Адемар, выполнявший все его поручения в Никее в первое время, был светским и церковным главой похода вплоть до своей смерти в Антиохии 1 августа 1098 года. По тактическим соображениям крестоносцы выбрали Стефана Блуаского главой похода через Малую Азию; после него какое-то время в этой роли выступал Боэмунд. Однако эти вожди похода не имели, можно сказать, реальной власти, за исключением краткого периода осады Антиохии Кербогой, когда Боэмунду была вручена вся власть. Обычно политические вопросы решались на совете всех предводителей похода, мирских и церковных. В практических целях каждый отряд представлял собой чуть ли не отдельную армию, и все вопросы рассматривались на общем его совете. Командиры отдельных отрядов часто должны были использовать всевозможные средства убеждения, чтобы держать в повиновении своих своевольных и импульсивных вассалов. Снова и снова приходилось их уговаривать, обещать повышенную плату, а иногда и прибегать к угрозам. Единственное, что могло обеспечить послушание, была феодальная присяга вассала на верность своему господину. Однако условия похода настолько отличались от европейских, что следовать обычным феодальным обязательствам не всегда удавалось. В результате наиболее авантюрные рыцари часто без спроса объединялись в отряды и отправлялись в набеги ради добычи. Дезорганизация еще более усиливалась из-за присутствия в войске нестроевых частей. Люди обоих полов и всех возрастов присоединялись к армии для выполнения разных черновых работ по различным причинам. Это были крестьяне со своими семьями, хотевшими улучшить свое материальное положение и удовлетворить духовные запросы; женщины, жены крестоносцев и настоящие авантюристки; благочестивые пилигримы всех возрастов; клирики и монахи. В Никее эти толпы, вероятно, превосходили по численности рыцарей и воинов, и, кроме того, они были страшной помехой для армии.

Войско состояло из конных рыцарей и более или менее вооруженных пехотинцев. Вначале все рыцари, вероятно, были благородного происхождения, но со временем ситуация изменилась. Иногда благородным рыцарям приходилось передвигаться на быках и других тягловых животных или идти пешком. Простолюдины пехотинцы сами добывали себе лошадь или мула и оружие, и со временем они становились достойными звания рыцаря, так что, когда армия подошла к Иерусалиму, большое количество так называемых рыцарей уже не были благородного происхождения.

Рыцарь, защищенный нагрудником, кольчугой и щитом, вооруженный копьем и обоюдоострым мечом, был опорой армии. Его оруженосцы, также конные, обычно сопровождали рыцаря в битве. Пехотинцы, основным оружием которых был лук или арбалет и метательное копье, взламывали передовую линию вражеского войска в начале сражения и справлялись с потерявшими коней воинами противника после лобовой атаки рыцарей. Нестроевые воины подносили сражавшимся бойцам воду, заботились о раненых и помогали собирать трофеи. Клирики преподавали причастие перед сражением и молились во время его. Таково было поведение крестоносцев на поле боя. Однако тактика турок была несколько иной. Этот враг, обычно сражавшийся на быстрых конях и вооруженный небольшими луками, имел обыкновение окружать крестоносцев, не идя с ними на сближение. Их стрелы тучами обрушивались на рыцарей с целью поколебать их ряды, и обычно они наносили большой урон слабо защищенным доспехами пехотинцам. Если туркам не удавалось с помощью этого приема рассеять ряды крестоносцев, они притворно обращались в бегство, рассчитывая на то, что они начнут неорганизованное преследование. И тогда турки, повернув вспять, смогут отрезать основные силы противника. Император Алексей дал ценный совет крестоносцам по поводу подобной тактики^[2]. Собственный опыт оказался лучшим учителем, так что крестоносцы регулярно выстраивали защитную линию для прикрытия тыла и флангов, как и по фронту, и не бросались сразу же в погоню за врагом.

Осадное дело было менее известно европейцам, они привыкли к бою на открытой местности. На большей части Западной Европы количество каменных сооружений было значительно меньшим, чем во времена Римской империи. На Востоке строительство не прекращалось. Итальянцы имели в этом несколько больший опыт, чем страны к северу от Альп. Но всем им еще предстояло многому научиться. Военные инженеры Константинополя дали крестоносцам несколько важных уроков по искусству осады на примере осажденной Никеи. Появилась необходимость в строительстве более мощных метательных орудий, которые могли бы использовать не только камни, но и стрелы. Существовало два вида орудий: баллисты, которые выстреливали с мощной силой тяжелые стрелы («болты»), и камнеметы (petraria), предназначенные для метания огромных камней. Камни улетали в цель, когда отпускали накрученную на ворот веревку или резко сбрасывали тяжелейший противовес. Для увеличения силы этих машин были придуманы особые приспособления. Во время похода, однако, они не слишком проявили себя при обстреле стен. Обычно они были более эффективны при борьбе с защитниками стен, нанося им большой урон. Использовались также тараны различного типа. Для защиты осаждавших применялись мантелеты – щиты больших размеров на колесах, которые делали из дерева. Нередко прибегали к подкопам под стены, но наиболее действенным средством при осаде сильно укрепленного города было применение больших передвижных башен и взятие его в блокаду. Боевые башни успешно использовались при осаде Марры и Иерусалима, блокада помогла взять Никею и Антиохию. Об этом подробно рассказывается в книге. Осадные деревянные лестницы играли вспомогательную роль, их применяли при штурмах Марры и Иерусалима, и особенно Кесарии. Во всех этих предприятиях был большой спрос на опытных инженеров, требовалось также множество неквалифицированной рабочей силы. Знаменательно, что греческие восточноримские инженеры участвовали в осаде Никеи и Антиохии, итальянские специалисты – в осаде Антиохии и Иерусалима. Европейцам, правда, пришлось много учиться, но то, что обучение шло весьма быстро, показывает не только их успех при взятии Иерусалима, но и появление сильно укрепленных замков в Западной Европе на протяжении XII столетия.