В тот момент решила сыграть, не понимая, что, играя с силой, которая превосходит, могу потеряться. Улыбнувшись, кивнула и подставила правую щёку. Иерихон резко повернулся, изменив угол наклона, и поцеловал меня в губы. Жар опалил каждую клеточку. Полыхнул по коже, лизнул основание позвоночника. Первый поцелуй он всегда отпечатывается в памяти. Но мой не просто отпечатался он клеймом жёг.

– А теперь моя очередь, – услышала я далёкий, скрипучий голос Тристана.

Он потянулся ко мне, прерывая наш поцелуй, а я не могла оторвать своего взгляда от глаз Иерихона, почувствовав тот же импульс близости. Его глаза громом полыхали. Таким бурным серым оттенком, когда на небе затягиваются бесконечные тучи, после которых где-то вдалеке слышится звук грома.

Иерихон отреагировал мгновенно, он притянул меня к себе, и я услышала жуткую вибрацию, которая исходила из его горла. Было похоже на предупреждающее рычание. Тристан с Иерихоном общались глазами, как это часто бывало, и по тому, как Тристан оскалился, нагло и довольно, я поняла, Иерихон говорил серьёзно.

Всегда так бывало, когда я позволяла воспоминаниям затягивать меня далеко в прошлое. Мозг услужливо рисовал на холсте картины, и всегда в каждой из них были тени не те, что делает художник, дабы создать по-настоящему реальную историю, а более мрачные, с оттенком накартового.

Как только я опускала завесу, воспоминания находили узкую тропинку в моё сознание, чтобы увлечь, унести туда, где было хорошо. Ведь с мальчишками я чувствовала себя дома.

– О чём ты мечтаешь?

Я знала, Иерихон спрашивает не просто так. Закрыв глаза, тихо ответила, словно выдавала тайну, что было близко к правде, ведь в тот миг моими губами говорила душа.

– Стоять на корме корабля, пока ветер овевает кожу, а брызги солёной воды попадают на лицо. Идти по бордюру вдоль дороги босыми ногами, пока дождь барабанит по телу. Стоять на горе раскинув руки в стороны и кричать от переполняющих эмоций. Провожать закат на крыше здания, держа в руках горячий кофе…

– А вокруг талии тёплые ладони, обнимающие тебя, – давящим ласковым шёпотом произнёс Иерихон. Он смотрел на меня так долго и отчаянно, что сердце тревожно забилось в груди.

– Что?

– Я ведь влюбился не в твой образ, не в оболочку, – он коснулся моего лица, – В этот шрам, в твой смех, он как сладкая тягучая конфетка, мягкий с хрипотцой. В твоё умение любить простые вещи и радоваться дождю. В то, как ты готова выслушать любого человека, неважно, какое время ночь на улице или день, ты всегда приходила ко мне, когда я нуждался, оставалась даже тогда, когда отталкивал. И в то, как ты смотришь на меня.

– Как?

Он тихо засмеялся.

– Словно я тот самый дождь, который ты так любишь.

Отголоски тихого признания Иерихона всё ещё блуждали погасшими огоньками внутри, касались души, каждый раз заставляя жалеть о том, что нас разделило коварство и ложь.

Медленная мелодия телефона выдернула меня из тех грёз.

– У тебя всё в порядке? – голос Тристана жгучий, тревожный и зудящий страхом, наполнил мои уши.

Бросив взгляд на кровать, я понимала, не стоит лгать, как бы сильно мне не хотелось остаться наедине с Иерихоном. Ведь если Тристан приедет, он заберёт его. Изолирует.

– Он здесь, – чувствуя боль ноющую и тянущую внутри, выдохнула. – Я нашла его возле дома, избитого и без сознания.

– Чёрт, – горячо воскликнул Тристан. – Я скоро приеду, но понадобится время, чтобы добраться до тебя, Медея. Ты должна уйти из дома.

– Не могу, и ты знаешь это. Я останусь рядом, пока он не придёт в сознание. Сомневаюсь, что Иерихон, как только проснётся, накинется на меня.

– Послушай, мы не знаем, насколько он отпустил тот приказ, ведь обратного не было. Возможно, в его голове всё ещё не истончилась нить, и он попробует закончить то, что начал три года назад. Это слишком опасно, Медея.

Понимая его опасения, я не испытала страха. В моей голове уже строился чёткий план действий. Я не могла просто уйти, оставив Иерихона в подобном состоянии, но могла обезопасить себя.

– Послушай, я не знаю, как он отреагирует, когда увидит тебя, поэтому прошу…

– Тристан, я не уйду, – мой голос был тихим, но твёрдым, как скала. Он не сдвинет меня с места. – Я не уйду.

Тристан затих, очевидно, прикидывая в уме, как быстро он сможет добраться и стать той самой скалой, чтобы я была в безопасности. Какие шансы были на то, что, проснувшись, Иерихон накинется на меня и растерзает, как злой волк?

Молчание между нами затянулось, каждый понимал, что хочет поступить по-своему, но не мог. Он желал, чтобы я ушла, а я хотела всеми силами остаться.

– Будь осторожна и не смей подвергать себя опасности. Иерихон сильный, он выдержит, а ты…

– Знаю и обещаю, всё будет в порядке.

– Постараюсь добраться как можно быстрее, – обречённо заявил Тристан, не добившись от меня нужной реакции. – Береги себя.

– И ты.

Я отключилась, сидя в кресле и наблюдая за Иерихоном. Не могла отвести взгляда. Не хотела. Впитывала его образ, отмечая золотистую кожу с крапинками мелких капель крови. Это настолько меня обескуражило, что, взяв полотенце, я вытерла каждую рану, чтобы не видеть крови на бронзовой коже Иерихона.

Мороз по коже. По сердцу дрожь. Руки сжимали чёрный грифель, блокнот с чистыми листами лежал на коленях, пока я искала причины не рисовать Иерихона.

Я не хотела запечатлеть его красками, потому что видеть яркие пятна жжёной умбры, кобальта и алого, словно рассвет, на его коже, казалось очередной вспышкой боли. Не хотела, чтобы на рисунке он ожил в том моменте, когда нашла Иерихона возле своего дома. Рисуя картины, создавая целостные миры и истории, я всегда представляла их ожившими и настоящими. Пусть не здесь, в этой реальности, но где-то они обретали бессмертно душу и красоту. А то, что случилось с Иерихоном, было слишком реальным.

– Ты всё ещё заставляешь моё сердце трепетать от страха и предвкушения, – шептала ему в ночи.

Я легла рядом, чувствуя его равномерное дыхание и тепло. Хотелось прижаться ближе, но не стоило так рисковать. Подняв руку, провела пальцами по его лицу, рисуя те самые линии, которые переносила на свои полотна и эскизы. Если у меня не было конкретной цели или вдохновение не затягивало в омут с головой, я почти всегда рисовала Иерихона. Линии его сильного, высокого тела, длинные светлые волосы, распущенными и заплетёнными в косу. Глаза, которые всегда смотрели на меня слишком открыто и глубоко. Каждую его чёрточку, впадинку.

Тихий стук в дверь заставил меня оторваться от Иерихона. Тристан не мог стоять по ту сторону, слишком мало прошло времени. Единственным человеком, кроме Поля, который знал этот адрес, была Лилит.

Пока шла к двери, внимательно осмотрела гостиную, пытаясь найти что-то, что могло бы вызвать у Лилит вопросы. Капли крови, небольшие разрушения, но всё казалось, как всегда, чистым и светлым.

– Кто-то скупил все твои картины, – с порога заявила Лилит.

Она бодро вошла и направилась прямиком к кухне, где стояла кофеварка. Я следила за её движениями, отмечая небольшую дрожь в руках, когда девушка держала кофейник, наливая в чашку горячий напиток. Сделав судорожный глоток, словно не могла справиться с бурей, бушующей внутри, подняла взгляд и улыбнулась.

– Что конкретно ты имеешь в виду? – закрыв дверь и сев на табурет, спросила.

– Именно то, что сказала. Анонимный покупатель приобрёл все пять картин, которые я выставила в галерее.

Это было ошеломляюще и мне казалось слишком неправдоподобным моментом. Но не об этом ли я мечтала с самого детства, когда брала в руки кисть и выводила линии на бумаге? Фотографировала бесконечное число пейзажей с мрачной паутиной тайн?

Недоверчиво покачав головой, я увидела сияющую улыбку Лилит. В тот момент что-то скрипнуло за закрытой дверью комнаты. Пульс подскочил, в горле встал комок ужаса. Я представила, как Иерихон выходит к нам весь в кровоточащих ранах, и не могла сдержать бешено бьющееся сердце. Прошла секунда, пока кровь ревела в моей голове, потом другая, но он не вышел. Тот шум определённо привлёк внимание Лилит.

– О, у тебя кто-то есть? – тут же оживилась Лилит. Она повернула голову в сторону комнаты, за которой стояла тишина. – Расскажи мне, кто он?

– Почему ты думаешь, что я не одна?

Она посмотрела на меня внимательным взглядом и потянулась к лицу. Я застыла, думая, что там, возможно, остались капельки крови после того, как обрабатывала раны Иерихона, но Лилит только убрала локон волос мне за ухо.

– Потому что вижу это в твоих глазах. Ты не понимаешь, но я заметила изменения, – она выдохнула и неловко добавила. – А то я иногда задавалась вопросом, вдруг ты предпочитаешь девушек?

Если бы в тот момент кружка с кофе была в моих руках, и я сделала глоток, то поперхнулась.

– Брось, мы знакомы уже давно, и ты ни разу не была с парнем. Никогда не видела, чтобы ты смотрела на кого-нибудь заинтересованным женским взглядом, – она пожала плечами. – Ну, знаешь оценивала их фигуру, эстетическую часть лица, пропорции, ты ведь художница и наверняка видишь в людях гораздо больше, чем другие.

– Просто, всё сложно. Это старая история.

– И старые раны, – понимающе кивнула Лилит. – Тогда не стану мешать и удалюсь, но прежде чем ты меня выставишь вон, хочу рассказать тебе о новом предложении.

– Хорошо, ты меня заинтересовала. Выкладывай.

Она, словно, собираясь с силами, сжала между ладоней недопитый кофе и выдохнула.

– Мне поступил анонимный запрос на твои услуги в качестве художника для одной картины. Это не совсем реставрация, но что-то близкое к ней.

– Послушай, я не занимаюсь реставрацией картин…

– Сумма заказа очень большая, – перебила меня Лилит, выставив вперёд руку. – Просто подумай и представь, что могла бы сделать с теми деньгами. Тебе откроются все двери, Дея. Ты даже не представляешь.

Прежде чем уйти, Лилит озвучила ту самую огромную, до неприличия сумму, оставив меня с мечущимися, словно в клетке, мыслями. Я не представляла, почему запрос поступил именно на меня, и не знала, как принять правильное решение? Что значить отреставрировать картину? Это слишком кропотливый и много затратный процесс, которым я ни разу не занималась. Оставив те мысли, на будущее, которое неминуемо заглянет ко мне завтра, я вернулась к Иерихону.

Время отсчитывало свой ход, неумолимо приближая меня к моменту развязки. Я чувствовала, что вскоре он либо проснётся, либо приедет Тристан и заберёт его. И дико, до головокружения хотела оказаться в первом варианте. Мне важно было услышать его первые слова. Увидеть тот прожигающий взгляд спустя три года.