Мама сла́бо улыбнулась. Головные боли всё чаще преследовали её. Я видела в глазах мамы пелену и чувствовала тревогу, но она не показывала, как больно. Продолжала водить меня в лес всё дальше и дальше от нашего лагеря. К ночи мы возвращались, но весь день с самого утра проводили среди деревьев, травы, животных, насекомых. Тех, кому принадлежал лес.

– Будь внимательней, – упрекнула она.

Но как я могла быть внимательнее? Как можно оставаться на месте постоянно слушать, когда мне хотелось встать попрыгать? Заставить маму бросить попытки рассказать о травах? Сделать так, чтобы она встала на моё место и играла со мной?

– Это обман. Фасад, за которым сокрыто гораздо большее коварство, Зафира, – ласковым тоном объясняла мама. Я скакала вокруг неё, пока она не поймала меня за руку, чтобы привлечь внимание. Это сложно, когда тебе всего шесть. – Стебли, листья и цветки могут использоваться как лекарство. Болиголов – это красивый убийца. Каждая часть растения ядовита, поэтому нужно быть крайне внимательной, когда собираешь плоды.

Обычно я слушала всё, о чём рассказывала мама. Знала, где цветёт полынь. Её горьковато-солёный аромат казался неприятным, но он почему-то притягивал к себе. Я не могла связать эти две эмоции. Но любила повиноваться тому, что чувствовала. Не тому, что кричал разум. Запрет. Опасность. Тьма.

Я помню, как мама учила меня распознавать травы. О нет, она не показывала хорошие лечебные, она рассказывала о ядовитых растениях. Тех, которые могли свести с ума, покалечить, сделать инвалидом, убить. Показывала полынь и рассказывала о том, что написано в библии:

«Полынь в библии является символом наказаний Господних, олицетворяя безмерную горечь суда Божьего над ослушниками».

Обычно я игнорировала те отчаянные призывы. Но сегодня не хотела быть прилежной ученицей. Мне играть хотелось.

– Скучно, – уныло протянула.

И тогда мама поняла всю тщетность своих попыток. Осознала, что я не собираюсь быть сегодня послушной маленькой девочкой. Медленно встала с колен и посмотрела на меня строгим взглядом, а я знала, видела блеск озорства в её глазах.

– И чем же мы займёмся, непоседа?

– Ты водишь, мама.

Коснувшись её руки, я стремглав понеслась к деревьям. Они самые лучшие спутники для меня и отличное препятствие для мамы. Я так быстро бежала, смеясь во всю мощь своих лёгких и не сразу поняла, что потерялась. Испуг не то, что я испытала. Благоговение. Я одна наедине с лесом. Он представлялся мне чем-то бо́льшим. Грандиозным. Живым.

Я маленькая величина по сравнению с бесконечными деревьями, которые окружили меня. Моё воображение было слишком огромным и глубоким. Я чувствовала, как переговариваются между собой деревья. Шепчут листья друг другу, а ветер носит их слова, передавая другим веткам. А потом я остановилась. Воздух со свистом покинул лёгкие. Тот взгляд он осмысленным показался. Или это лишь моё воображение, которое рисует очень живые картины того, чего не было на самом деле? Ворон он смотрел на меня, сидя на нижней ветке дерева. Мне казалось он что-то говорит, но ведь птицы не умеют разговаривать?

Мои ноги шли не в ту сторону, но я не могла, не хотела останавливаться, когда подкралась ближе. Хотела услышать его шёпот, понимая, насколько всё кажется жутки устрашающим. И волнующим для моего маленького возбуждённого к знаниям и новым впечатлениям мозга.

– Уходи, – прикрыв рот рукой, чтобы не спугнуть ворона своим удивлением, я широко раскрыла глаза, на его приказ. – Кыш.

Отскочив назад, я наткнулась на препятствие и не сдержала крика. Обернувшись, увидела барона, который смотрел на меня весьма грозным и предупреждающим взглядом. Он гневался.

– Ты не должна убегать, Зафира. Иначе можешь потеряться.

Он бросил взгляд на ворона позади и нахмурился, будто на его лицо легла тень, превратившаяся в бурю. Он смотрел за мою спину потом мне в глаза, и я видела ярости круговорот в его глазах. Витки эмоций поднимались, нарастали по спирали, когда он сжал рукой моё плечо и махнул на ворона прогоняя.

– Знаешь, что они предвестники смерти? И ты призываешь их, а Зафира?

Он не ждал ответа, потащив меня вон из леса, и я повиновалась, не смея отказать. Не смея сбежать или воспротивится. Когда барон вывел меня, Руджеро с его компанией уже поджидали. Они бросали на меня ехидные злые взгляды, и я понимала это только начало. Когда барон закончит со мной, примутся другие. Они будут жрать глодать и радоваться.

Закусив губу, я позволила барону вылить всю ярость на бабушку, потому что мама, как всегда, пропадала в лесу даже когда её дочь потерялась, она не собиралась возвращаться.

– Она не должна бродить по лесу и убегать, иначе это не закончиться хорошо, Ружа, – рычал он шёпотом, чтобы не привлекать всеобщее внимание табора. – Если ты отпускаешь её с ней, присматривай, иначе знаешь, чем всё это закончится. Я не тот, кто должен тебе рассказывать. Она говорила с вороном, и тот отвечал ей. Почему, где Зафира, там всегда неприятности? И как далеко это заведёт нас, а Ружа? Она должна остановиться и если ты не поможешь ей, это сделаю я.

Он толкнул меня, а бабушка заботливо приняла в свои объятия, поглаживая по голове и смотря вслед уходящему барону.

– Не зли его больше, ангел мой.

Это всё, что она сказала, и я кивнула, понимая, что не смогу обещать не возвращаться в лес. Мама жила там, а я всегда хотела быть там, где она.

***

Я танцевала в лесу в красивом алом платье с белыми ромашками, ноги босые, волосы заплетены в две косы. Мама вплела в них цветы лилий, которые пахли просто невероятно. Бабушка смотрела на меня и улыбалась, пока мама лежала на траве и смотрела в небо. Она держала руки на животе, будто он болел, но когда я спрашивала всё ли в порядке, она улыбалась вымученной улыбкой и кивала, будто так могла успокоить мои подозрения.

Бабушка Ружа, чтобы отвлечь моё внимание достала из-за спины чёрную бархатную сумочку и махнула, приказав подойти. Я станцевала последний круг после чего подбежала к ней. Ружа усадила меня с другой стороны на плоский камень и протянула ту самую сумочку.

– С днём рождения, Зафира.

Да, сегодня мне исполнилось семь. И я была так счастлива. Развязав ленты, я вскрикнула от радости, увидев карты. Моя личная колода. Каждая девочка в нашей линии в семь лет получала такой подарок. Не просто карты – это традиция передачи знаний и силы новому поколению. И я была этим будущим для бабушки и мамы. И я радовалась. И я так любила подобные дни ничем не обременённые.

– Теперь ты можешь считать себя истинной видящей, Зафира, – скрипучим от кашля голосом проговорила бабушка. Она погладила меня по щеке заправила прядь волос за ухо. – Теперь ты должна понимать, насколько велика твоя ответственность. Не нарушай правила. Не ступай за черту тьмы. Не призывай смерть.

Я сидела рядом с ней заметив, что мама задремала, её грудь тихо вздымалась, но лицо казалось беспокойным. Перебирая карты, я проводила пальцем по их картинам некоторые понимая другие, увидев впервые. Бабушка Ружа научит меня читать то, о чём молчат карты и переводить, тем людям, которые захотят узнать правду.

– Ба, почему мне снится тот дьявол? Почему преследует, не давая отдыхать? Неужели я плохая? – не дав ей ответить, схватила за руку и тут же выпалила. – Это из-за того, что я незаконнорождённая?

– Где ты услышала это? – удивившись спросила Ружа.

– Руджеро обзывал меня теми словами. Они часто так делают. Поэтому ко мне приходит демон?

Бабушка погладила меня по лицу мягко улыбнувшись и достала карты из своей широкой юбки. Она попросила меня коснуться колоды и разложила передо мной пять карт рубашкой вверх. Я смотрела с замирающим сердцем, пока она раскрывала каждую, по очереди обводила пальцем и рассказывала, пока не добралась до последней. Её я запомнила навсегда, потому что слова бабушки выжгли клеймо на моём сознании.

– Как я и говорила, ангел мой, не всё то, что кажется нам реально. Тот демон, предзнаменование твоего будущего. Мужчина, который станет камнем преткновения для твоих знаний и веры. Тот, кто стеной неприступной перейдёт тебе дорогу и повлияет на судьбу. Ваши судьбы тесно связаны, но знай страх это всего лишь мысль в твоей голове. Не сто́ит бояться дьявола лучше заглянуть за изнанку его сознания и тогда раскрыть правду.

Каждое её слово укоренилось во мне, но не помогло избавиться от страха пред тем, что приносит сон. Мы провели на той поляне весь день, и я была счастлива так, как никогда в жизни.

Я спала и видела, как мелкие частицы тьмы, собираясь в единый образ, предстают передо мной в виде чёрного цвета аспида ворона. Огромный. Он взмахнул своими крыльями, и ветер сбил меня с ног. Я упала в грязь, поранив руки об острый камень.

– Вставай, – миллионом голосов просвистел жуткий глас.

И я повиновалась. И я встала. И я больше не принадлежала себе. Я превратилась в марионетку ворона. Делала то, чего он хотел.

– Иди.

И я пошла. К лесу. Туда, куда не должна была заходить. Никогда. Но я повиновалась, потому что не могла противостоять той силе в его голосе. Она вибрировала по моей коже. Цеплялась за руки, которые повисли безвольно по бокам. Вплетала в волосы и тянула. И царапала.

– Смотри.

И я распахнула глаза. И я увидела огромное старинное зеркало, которое стояло посреди леса. Вместо рамы, его оплёл плющ, а внизу вилась полынь. Отражение показало мои глаза, в которых полыхал огонь, потому что та, которая смотрела на меня из зеркала, держала в руках пламя. Я закричала, когда руки опалило. Я заплакала. Я упала на колени…

– Всё в порядке, ангел мой, – шептала бабушка, укачивая меня в своих руках.

Она сидела на земле позади дома прижимая меня к себе и напевала старинную песню, которую каждую ночь прежде пела мама. Но не теперь.

Я не знала, почему мы оказались в лесу. Не могла ничего сказать все ещё чувствуя, как покалывает адский огонь мою кожу. Подняла руки вверх, рассмотрела в лунном свете, но там не осталось и следа от ожогов, которые покрывали мои руки во сне.

А потом я услышала пение. Зловещее. Оно наполнило мою душу чем-то неприятным. То, что хотелось соскоблить изнутри и сжечь. А потом я узрела. Мама стояла посреди круга из камней воздев руки к небу и пела. И песнь её каждое слово жалило меня. Оно сквозь поры проникало внутрь, хотело залезть в кровоток, чтобы осесть в сердце и распространить свою ядовитую песнь по всему моему телу.

В тот вечер я впервые осознала, с мамой что-то происходит. Она казалась отстранённой. Она слишком глубоко и далеко ушла в свою голову. Меньше стала времени проводить со мной. Больше не водила в лес. Не рассказывала о травах. Не смотрела. Не была той, которую я знала.