2

– Это она. Это точно она.

– Жена предка нынешнего покойника? – Ева и Пибоди ехали с места преступления к дому Рэдклиффа С. Хопкинса.

– Или любовница. Я не уверена, что они действительно были женаты. Нужно проверить, – добавила Пибоди, сделав пометку в электронной записной книжке. – Но вот что мы имеем: Хопкинс номер один убивает Бобби, а потом замуровывает тело в стене своей квартиры над клубом.

– И копы не заметили новенькую кирпичную кладку в квартире?

– Может быть, они плохо искали. У Хопкинса было много денег и море запрещенных наркотиков. К тому же он имел кучу связей и, возможно, обладал некой информацией, которую не хотели предавать огласке в определенных кругах.

– То есть он купил следствие. – Независимо от того, случилось ли это восемьдесят пять лет назад или только вчера, мысль о продажных копах оскорбляла чувства Евы. – Но это не исключено, – признала она. – Если это пропавшая жена или подружка, то, наверное, о ее исчезновении не сообщали до тех пор, пока он не прикрыл себя со всех сторон. Затем последовала взятка или классический шантаж по отношению к следователям, и он вышел сухим из воды.

– Но все-таки он повредился в уме. Господи, Даллас, он на десять с лишним лет заперся в квартире с трупом, замурованным за стеной!

– Возможно. Нужно установить по костям дату смерти и идентифицировать жертву. Криминалисты чуть ли не плакали от радости над этими костями, когда заполучили скелет. Но пока они там веселятся, у нас есть другое дело, открытое совсем недавно.

– Но вам же любопытно, правда? Вам интересно, действительно ли мы нашли Бобби Брэй. И что за мистика с этими брошками или заколками для волос?

– Почему же мистика? Ясно, что это убийца подложил их. Он хотел, чтобы мы нашли кости, в этом нет сомнений. Сложив одно с другим, мы приходим к выводу, что скелет связан с нашей жертвой – по крайней мере, с точки зрения убийцы. Что у нас есть по Хопкинсу номер три?

– На момент убийства ему было шестьдесят два года. Три брака, три развода. Единственный отпрыск – сын от второго брака. – Пибоди заглянула в свою записную книжку. – Мотался между Нью-Йорком и Новым Лос-Анджелесом, да еще в парочку мест в Европе. Бизнес в сфере развлечений, в основном маргинальных. Судя по всему, он не обладал способностями своего деда. Родители умерли при крушении частного самолета двадцать пять лет назад, других родственников нет.

Пибоди подняла голову.

– Род Хопкинсов не отличается плодовитостью и долголетием. Видимо, это часть фамильного проклятия.

– Это часть плана по контролю над рождаемостью плюс невезение, – высказала свою точку зрения Ева. – Что еще у нас есть полезного?

– Вы удивитесь, – сказала Пибоди. – Дело в том, что Хопкинс номер два был женат четыре раза. Лишь один из его сыновей выжил – во всяком случае, был живым до прошлой ночи. Он имел дочь от другого брака, которая утонула еще подростком, и второго сына от третьего брака, который повесился в возрасте двадцати трех лет. По мне, такое невезение больше напоминает проклятие.

– Для меня это второстепенная информация, не имеющая прямого отношения к делу. Дай еще что-нибудь по нашей жертве.

– Хорошо, хорошо. Рэд Хопкинс растратил целую кучу денег, накопленных его отцом, и большую часть унаследованного от матери, которая была светской дамой голубых кровей. Несколько мелких пятен на репутации – подозрения в незаконных махинациях, сексуальном домогательстве и серых бизнес-схемах. В тюрьме не сидел. И еще: у него не было лицензии на хранение огнестрельного оружия.

– Где сейчас его бывшие жены?

– Первая жена живет в Новом Лос-Анджелесе. Актриса, снималась в фильмах категории B, хотя на самом деле B-минус. Третья жена живет в Европе, вышла замуж за какого-то английского аристократа. Но вторая жена осталась здесь, в Нью-Йорке. Ее зовут Фанни Гилл, работает инструктором по танцам. Сын – Клайв Гилл Хопкинс, хотя он официально отказался от отцовской фамилии в возрасте двадцати одного года. Они содержат танцевальную студию.

– Нью-Йорк – это такое место, куда легко попасть и откуда легко убраться. Мы проверим их. Деловые партнеры?

– В данный момент ни одного. Хопкинс регулярно подставлял их. Но он был единственным владельцем собственной компании, зарегистрованной по адресу его проживания. Дом, где его убили, он приобрел на аукционе полгода назад.

– Немного же он успел сделать за шесть месяцев.

– Я связалась со строительной компанией, проводившей ремонтные работы. По словам владельца, ему пришлось отозвать рабочих через три недели. Он полагает, что у Хопкинса закончились деньги и он стал искать финансовую поддержку на стороне. Хопкинс позвонил ему несколько дней назад и сказал, что хочет возобновить работы.

– Значит, он достал деньги или провернул какую-то сделку. По его виду не скажешь, что он бедствовал, – заметила Ева, подъезжая к дому Хопкинса. – Старинные наручные часы, бумажник модной марки, роскошные туфли.

Ева показала швейцару свой жетон.

– Мы к Рэдклиффу Хопкинсу, – сказала она.

– Я позвоню ему и предупрежу, что к нему посетители.

– Не стоит трудиться. Он в морге. Когда вы в последний раз его видели?

– Он умер? – Швейцар, невысокий плотный метис примерно сорока лет, удивленно приоткрыл рот и уставился на Еву. – Мистер Хопкинс умер? Что с ним произошло? Несчастный случай?

– Да, он мертв, но это не несчастный случай. Когда вы в последний раз его видели?

– Вчера. Он вышел из дома примерно в половине первого дня и вернулся около двух часов дня. Я сменился в четыре часа, а мой сменщик ушел в полночь. С полуночи до восьми утра в доме нет швейцара.

– К нему кто-нибудь приходил?

– За время моего дежурства никого не было. Дом поставлен на охрану; чтобы подняться на лифте, нужно набрать личный код. Квартира мистера Хопкинса находится на шестом этаже. – Швейцар покачал головой и потер шею рукой, затянутой в перчатку. – Умер, надо же! Не могу в это поверить.

– Он жил один?

– Да.

– Часто развлекался?

– Изредка.

– Как насчет развлечений на всю ночь? Да будет вам, Клайв, – добавила Ева, взглянув на латунную бляшку с его именем. – Он мертв, ему уже все равно.

– Изредка, – повторил швейцар и надул щеки. – Он… э-ээ… любил разнообразие, поэтому у него не было постоянной женщины. Вообще-то он любил молоденьких.

– Насколько молоденьких?

– Я бы сказал, от двадцати до двадцати пяти лет. Правда, последние две недели при мне к нему никто не приходил. Он почти каждый день уезжал из дому и возвращался лишь на короткое время. Наверное, проводил встречи по поводу предстоящего открытия его клуба.

– Ладно, спасибо. Мы поднимемся наверх.

– Я вызову для вас лифт.

Клайв придержал дверь, пока они входили, потом подошел к первому из двух лифтов. Он провел свою кодовую карточку через приемную щель и набрал код.

– Мне жаль мистера Хопкинса, – сказал он, когда двери открылись. – Он никогда не доставлял беспокойства, а уж тем более неприятностей.

– Неплохая эпитафия, – заключила Ева, когда лифт двинулся наверх.

Квартира Хопкинса была одноуровневой, но просторной, особенно потому, что в ней почти не было мебели. В гостиной стояло кресло-кровать, обращенное к встроенному экрану. Рядом со множеством дорогих электронных устройств валялись коробки с развлекательными дисками. Перегородка из цветного стекла отделяла пространство гостиной от небольшой спальни.

– На стенах еще недавно висели картины, – заметила Ева. – Видишь квадраты и прямоугольники более темного оттенка? Похоже, он продал их, чтобы собрать деньги для своего проекта.

Вторая спальня была превращена в рабочий кабинет. Судя по его виду, Ева не сказала бы, что Хопкинс был аккуратным и организованным человеком. Стол был завален записками, набросками, мемо-кубиками, кофейными чашками и грязными тарелками.

В памяти настольного коммуникатора сохранились разговоры покойного, елейным тоном расписывавшего преимущества своего проекта перед потенциальными спонсорами или договаривавшегося о встречах с той же целью.

– Данными и коммуникациями займется отдел электронного сыска, – сказала Ева. Специалисты этого отдела могли проверить всю контактную информацию быстрее и эффективнее, чем она. – Не похоже, что он развлекался здесь в последнее время, что совпадает с показаниями швейцара. Никаких разговоров о личной жизни на его домашнем коммуникаторе – все только о финансах.

Она прошлась по квартире. Складывалось впечатление, что покойный не столько здесь жил, сколько проживал. Продавал свои вещи, пытался собрать капитал.

– Но мотив убийства – не деньги, – проговорила Ева. – Он был небогат. Нет, мотив был эмоциональным и личным. Его убили там, где были спрятаны пожелтевшие кости предыдущей жертвы. Умышленно. Итак, дом был продан на торгах полгода назад. Какие это были торги, закрытые или открытые?

– Я могу проверить… – начала Пибоди.

– У меня есть более быстрый способ.

Еве всегда казалось, что Рорк – человек, за которого она вышла замуж, – постоянно находился на каком-нибудь совещании, ехал на совещание или возвращался оттуда. С другой стороны, это вроде бы ему даже нравилось. Когда лицо Рорка возникло на экране ее коммуникатора, она почувствовала мимолетное удовлетворение при мысли о том, что он принадлежит ей.

– Один короткий вопрос, – начала она без предисловий. – Подробности аукциона по дому номер двенадцать.

Темные брови Рорка поползли вверх.

– Дом продан за бесценок, – сказал он. – Кое-кто хочет исполнить там свою лебединую песню, которая вполне может превратиться в панихиду. Или это уже произошло?

– Быстро соображаешь. Да, нынешний владелец лежит в морге. Значит, он приобрел дом по дешевке?

– Бывшие владельцы несколько лет держали здание на рынке и выставили его на публичные торги несколько месяцев назад после очередного пожара.

– Пожара?

– Там произошло несколько пожаров по неизвестным причинам, – с певучим ирландским акцентом пояснил Рорк. – Хопкинс, не так ли? Потомок бесславного рода. Как он был убит?

– «Смит-и-вессон» калибра девять миллиметров.

На его выразительном лице отразилось удивление.

– Интересно. Насколько я понимаю, ты нашла оружие.

– Да, оно у меня. Потом расскажу подробнее. Ты знал об аукционе, верно?

– Да. Он был широко разрекламирован в течение нескольких недель. Здание с такой историей привлекает репортеров.

– Так я и думала. Если это было выгодное предложение, почему ты не ухватился за него и не поместил на свою мегадоску для игры в «Монополию»?

– Дом проклят. В нем обитают призраки.

– Ну да, конечно, – Ева насмешливо фыркнула, но Рорк был серьезен. – О’кей, спасибо. Увидимся позже.

– Не сомневаюсь.

– Могли бы вы просто послушать его? – со вздохом спросила ее Пибоди. – Я хочу сказать, разве вы не могли просто закрыть глаза и послушать?

– Заткнись, Пибоди. Убийца Хопкинса должен был знать, что дом выставлен на продажу. Может быть, он подал заявку на участие в торгах, а может, и нет. Так или иначе, он не стал договариваться с предыдущими владельцами, а дождался Хопкинса, чтобы свести с ним счеты. Заманил его в ловушку, убил его, оставил оружие и украшение – или это все же заколка для волос – около скелета за кирпичной стеной. Одним словом, сделал заявление для полиции.

Пибоди с шумом выдохнула воздух.

– Эту квартиру не назовешь визитной карточкой владельца.

– Так или иначе, давай сначала обыщем ее, а уж потом отправимся на танцы.

Танцевальная школа Гиллов находилась на четвертом этаже уродливого, похожего на обрубок дома в Вестсайде, построенного после Городских войн. Они вошли в большой гулкий зал с зеркальной стеной, балетной стойкой, несколькими стульями и декоративной ширмой, отделявшей крошечный стол от остального помещения. Здесь стоял запах пота, густо замаскированный цветочным освежителем воздуха.

Сама Фанни Гилл была тощей, как угорь, с жестким настороженным лицом и пышной копной светлых волос, с красным шарфом на голове. Ее тонкие губы сомкнулись еще плотнее, когда она присела на краешек стола.

– Значит, кто-то убил эту крысу, – сказала она. – Когда будут похороны? У меня есть красное платье, которое я берегу для особых случаев.

– Никаких сожалений об утраченной любви, мисс Гилл?

– Вот именно – утраченной, золотко. Видите моего мальчика? – она указала подбородком в сторону ширмы. Там молодой мужчина в трико и футболке без рукавов вел занятия с группой девушек довольно неряшливого вида. – Он единственное стоящее приобретение, которое я получила от Вонючки Рэда. Мне было двадцать два года, и я была свежей и совсем зеленой.

Она не столько вздохнула, сколько фыркнула, словно давая понять, что те золотые деньки давно остались в прошлом.

– Я действительно влюбилась в него. Этот подонок умел обращаться с девушками, у него был свой стиль. Вышла за него замуж, забеременела. У меня было немного денег, около двадцати тысяч. Он взял их и вложил в дело. – Ее губы сжались в тонкую линию. – Просадил все, до последнего доллара. Он мечтал провернуть наконец крупную сделку и оказаться на коне. Черта с два! К тому же он изменял мне. Но я оставалась с ним почти десять лет, потому что хотела, чтобы у мальчика был отец. В конце концов до меня дошло, что пусть лучше у моего сына не будет никакого отца, чем будет такой паршивец. Я развелась с ним – наняла гребаную акулу-адвоката… простите за выражение.

– Ничего страшного. Копы постоянно слышат такие слова, как «адвокат».

Фанни издала короткий смешок и заметно расслабилась.

– И взять-то с него было нечего, но свою долю я получила. Хватило на то, чтобы основать это заведение. Представляете, этот сукин сын обратился ко мне за ссудой! Разумеется, он назвал это «надежным капиталовложением». Это было два месяца назад. Ни черта он не изменился, все такой же!

– Это «надежное капиталовложение» относилось к покупке дома номер двенадцать?

– Верно. Но я не хотела иметь ничего общего ни с этим местом, ни с Рэдом.

– Мисс Гилл, вы не могли бы сказать, где вы были вчера ночью? Скажем, с полуночи до трех утра?

– Спала в своей постели. У меня первый урок в семь утра. – Она хмыкнула. Казалось, подозрение в убийстве больше забавляет, чем оскорбляет ее. – Знаете, если бы я хотела убить Рэда, то сделала бы это двадцать лет назад. Вы собираетесь допросить и моего мальчика, не так ли?

– Это обычная процедура.

Фанни кивнула.

– Я сплю одна, но он спит не один.

– Мертв? Убит? – Клифф Гилл опустил полотенце, которым он вытирал мокрое лицо. – Как? Когда?

– Сегодня ночью. Подробности убийства в настоящий момент не подлежат разглашению. Вы можете сказать, где вы находились между полуночью и тремя часами ночи?

– Мы были в городе вместе с друзьями и вернулись домой около часа ночи. Хм-мм… дайте подумать… – Клифф взял бутылочку с водой, посмотрел на нее и сделал глоток. Он был хорошо сложенным тридцатилетним мужчиной с мелированными светлыми волосами, схваченными в хвост. – Мы с моим сожителем Ларсом Гэвином встречались с друзьями в «Ахиллесе», это ночной клуб на окраине города. Легли спать сразу же после того, как вернулись домой. Я встал примерно в семь утра или в половине восьмого. Извините, мне нужно сесть.

– Нам понадобятся имена и контактные номера людей, с которыми вы были в тот вечер, и номер, по которому мы можем связаться с вашим сожителем.

– Да, конечно… Но как? Как это случилось? – Он ошеломленно посмотрел на Еву. – Его задушили?

– Нет. Сейчас я не могу раскрыть вам подробности. Когда вы в последний раз связывались с отцом?

– Месяца два назад. Он пришел к матери, чтобы одолжить у нее деньги. Как будто это могло сработать! – Клифф выдавил кривую улыбку. – Потом он обратился ко мне, и я дал ему пять сотен.

Он посмотрел на Фанни, занимавшуюся с другой группой возле балетной стойки.

– Мама освежует меня, если узнает об этом.

– Это был не первый раз, когда вы давали ему деньги? – спросила Ева.

– Время от времени я одалживал ему несколько сотен. Тогда он отставал от матери, и мы жили нормально. Я имею в виду балетную школу. У нас все в порядке, а Ларс… в общем, он понимает.

– Но на этот раз ваш отец сначала обратился к вашей матери.

– Он добрался до нее прежде, чем я успел перехватить его. Думал, ему удастся сладкими речами вытянуть из нее приличный кусок для своего проекта. Очередная выгодная сделка… У него всегда были на уме выгодные сделки.

Клифф потер лицо руками.

– Они поссорились из-за этого? – спросила Ева.

– Нет. Моя мать уже давно перестала ссориться с ним. А отец, он не спорил, только пытался умаслить ее. В общем, она посоветовала ему прийти снова, когда ад замерзнет, поэтому он подкатил ко мне за деньгами. Сказал, что свяжется со мной, когда дела пойдут на лад, но это была очередная ложь. Не имеет значения, я потерял лишь пять сотен.

– Скажите, мистер Гилл, почему вы убрали фамилию Хопкинса из своего полного имени?

– Из-за этого места: оно называется танцевальной школой Гиллов. Из-за моей матери, – он смущенно пожал плечами. – Кроме того, фамилия Хопкинс имела определенную репутацию – она приносила неудачу.