3

Ева ненавидела похороны. Она презирала ритуал, которым люди упорно окружали смерть, – все эти цветы, музыку, потоки слов и слез. Смерть всегда неприглядна, как ее ни украшай.

Если Бог существует – а Ева не полностью исключала эту возможность, – он наверняка изрядно забавляется, наблюдая бессмысленную суету своих чад.

Тем не менее она полетела в Виргинию на похороны Шерон Дебласс. Ей нужно было увидеть родных покойной и ее друзей, собравшихся по такому случаю вместе, понаблюдать за ними, проанализировать свои наблюдения и вынести суждение.

Сенатор стоял на отпевании мрачный, с сухими глазами. Позади помещалась его тень по имени Деррик Рокмен. Рядом с Деблассом были его сын и невестка.

Родители Шерон оказались довольно молодыми, приятными с виду людьми. Ева знала, что они – преуспевающие юристы, недавно открывшие собственную фирму.

Ричард Дебласс стоял, понурив голову и полузакрыв глаза. Он являл собою копию отца, только более поджарый, но при этом менее подвижный. Ева гадала, случайность ли то, что он стоит на равном расстоянии от отца и от жены.

Элизабет Барристер была изящна и элегантна. Темный костюм, блестящие темно-рыжие волосы, гордая осанка. Ева заметила, что она не может унять слез.

Что чувствует мать, потерявшая ребенка? Эта мысль всю жизнь не давала Еве покоя.

Тетка покойной, дочь сенатора Дебласса, стояла по правую руку от него. Кэтрин Дебласс пошла по стопам отца, сделала блестящую политическую карьеру и стала членом Конгресса. Болезненно худенькая, она стояла навытяжку, как на плацу, с руками-тростинками, прижатыми к бокам. Рядом с ней стоял ее муж, Джастин Саммит, печально смотревший на белоснежный гроб, засыпанный розами. Их сын Франклин, находившийся в неуклюжем подростковом возрасте, беспокойно переступал с ноги на ногу.

У дальнего края церковной скамьи стояла в одиночестве жена сенатора Дебласса Анна. Она не рыдала и даже не смотрела на утопающий в цветах ящик с останками единственной внучки.

На похоронах было много народу. Родители Элизабет стояли рядом, взявшись за руки, и не скрывали слез. Дальняя родня, знакомые и друзья вытирали глаза или просто озирались – кто с любопытством, кто в ужасе. Сам президент прислал своего представителя, и Еве казалось, что в церкви собралось больше политиков, чем в сенатской столовой.

И все-таки среди этого множества людей она сразу увидела Рорка. Он явился один, без всякого сопровождения, и даже если бы в церковь набилось десять тысяч человек, выделялся бы своей независимостью и отчужденностью.

Красивое лицо Рорка не выдавало никаких чувств: ни вины, ни горя, ни любопытства. Казалось, он наблюдает скучное театральное представление, и Ева в глубине души была бы согласна с такой характеристикой похоронного церемониала.

Многие крутили головами, чтобы его разглядеть; одна стройная брюнетка явно пыталась с ним флиртовать, но его реакция была неизменной: он игнорировал присутствующих.

Его можно было принять за бесчувственного человека, ледяную крепость, надежно защищенную от всех и вся. Но Ева догадывалась, что где-то в сердцевине теплится огонек. Для того чтобы еще в молодости осуществить такой стремительный взлет, требуются не только дисциплина и ум. Здесь не обошлось без честолюбия, которое, по ее мнению, было жидким горючим, способным при соответствующих условиях вызвать мощный взрыв.

Пока звучала погребальная мелодия, он смотрел прямо перед собой, потом внезапно, без всякой причины, обернулся и высмотрел на пятом от себя ряду Еву.

Их взгляды встретились, и она невольно поежилась от заряда властности, которым был насыщен его взгляд. Потребовалась вся сила воли, чтобы не заморгать или, того хуже, не отвести глаза. Целую минуту, показавшуюся ей вечностью, они смотрели друг на друга. Потом толпа неожиданно пришла в движение, по проходу потянулись люди, и они потеряли друг друга из виду.

Выбравшись в проход, Ева попыталась снова найти Рорка, но он уже исчез.

Машина, которую Ева наняла в аэропорту, влилась в длинный поток автомобилей и лимузинов, ползущий к кладбищу. Впереди торжественно двигался катафалк и машины членов семьи. Только свято преданные традициям люди по-прежнему предавали тела усопших близких земле.

Нахмурившись, Ева машинально включила диктофон и, барабаня пальцами по рулю, принялась рассуждать вслух. Диктофон был прекрасным собеседником – молчаливым и внимательным.

– Зачем Рорк явился на похороны какой-то шапочной знакомой? – спросила она у диктофона, бесшумно работающего в кармане. – По имеющимся сведениям, они познакомились недавно и единственный раз поужинали вместе. Нелогичный поступок, порождающий множество вопросов.

Ева поежилась, радуясь, что ее никто не подслушивает.

Снова потоки слов и слез, лавина цветов. Воздух был прозрачен, яркие солнечные лучи протыкали его, как кинжалы, но не согревали. У самой могилы Ева засунула руки в карманы: она снова забыла дома перчатки. Длинное темное пальто было с чужого плеча и оказалось совсем не таким теплым, как она надеялась. Ноги в тонких кожаных ботинках потеряли чувствительность от холода.

Впрочем, озноб помогал отвлечься от тоски, навеваемой надгробиями и запахом холодной разрытой земли. Она с трудом дождалась конца речей о вечной жизни и подошла к сенатору.

– Приношу соболезнования вам и вашей семье, сенатор Дебласс.

Взгляд его пронзительных черных глаз был непримирим и царапал, как край надгробного камня.

– От вас, лейтенант, мне нужны не соболезнования, а скорейшее расследование дела!

– Я тоже к этому стремлюсь. Соболезную, миссис Дебласс. – Ева подала руку жене сенатора и пожала ее трясущиеся пальцы.

– Спасибо, что пришли, – прозвучало в ответ.

Вблизи было видно, что Анна Дебласс находится в полуобморочном состоянии и держится на ногах только благодаря транквилизаторам. Взгляд ее скользнул по Евиному лицу и остановился где-то над ее плечом, рука совершила автоматическое перемещение.

– Спасибо, что пришли, – сказала она заученно следующему соболезнующему.

Прежде чем Ева смогла произнести хотя бы еще словечко, кто-то крепко взял ее под руку. Она обернулась и увидела скорбную физиономию Рокмена.

– Лейтенант Даллас, сенатор и его семья благодарят вас за сострадание и присутствие на панихиде. – Он настойчиво повлек ее в сторону. – Надеюсь, вы понимаете, что при столь печальных обстоятельствах, у могилы, родителям Шерон будет трудно разговаривать с полицейским, расследующим убийство их дочери.

Ева позволила ему отвести себя на пять футов, после чего решительно высвободила руку.

– Отдаю вам должное, Рокмен. Вы избрали очень дипломатичный способ предложить мне проваливать подобру-поздорову.

– Вовсе нет! – На его лице сохранялась учтивая улыбка. – Просто это не очень подходящий момент, да и место тоже. Но вы можете рассчитывать на наше всестороннее сотрудничество, лейтенант. Если пожелаете побеседовать с семьей сенатора, я буду счастлив устроить вам встречу.

– Я сама устраиваю свои встречи и сама подбираю для них время и место! – Еву раздражала его безмятежная улыбка, и она постаралась испортить ему настроение. – Давайте начнем с вас, Рокмен. Как насчет алиби на интересующую нас ночь?

Улыбка действительно померкла, и Ева с удовлетворением отметила это. Впрочем, Рокмен быстро собрался с мыслями.

– Не люблю слово «алиби».

– Я тоже, – теперь улыбалась она. – Потому что мое любимое занятие – разрушать чужие алиби. Вы не ответили на мой вопрос, Рокмен.

– Ночь, когда убили Шерон, я провел в Вашингтоне. Мы с сенатором работали допоздна над законопроектом, который он намерен внести в следующем месяце.

– Но ничего не стоит наведаться из Вашингтона в Нью-Йорк, не так ли?

– Действительно, проще некуда. И все же в ту ночь я не был в Нью-Йорке. Мы проработали почти до полуночи, потом я лег спать в доме у сенатора, в комнате для гостей. В семь утра мы вместе позавтракали. Шерон согласно вашему рапорту была убита в два часа ночи. Согласитесь, времени у меня было бы маловато.

– Маловато – еще не значит «совсем не было».

Ева сказала это, только чтобы его позлить. В материалах, переданных Деблассу, не фигурировало информации о препарированных записях охранной системы. Рокмен не мог знать, что убийца явился в «Горэм» до полуночи. Кроме того, он не стал бы прикрываться дедом жертвы, будь его алиби ложным. Раз он работал в Вашингтоне до полуночи, значит, на него как на подозреваемого можно было не рассчитывать.

Потом Ева снова увидела Рорка и стала с любопытством наблюдать, как он шепчет что-то на ухо Элизабет Барристер, упавшей ему на грудь. Сцена не слишком походила на традиционное для похорон общение между чужими людьми.

Она удивилась еще сильнее, когда Рорк провел ладонью по правой щеке Элизабет и поцеловал ее в левую щеку, после чего завел спокойную беседу с Ричардом Деблассом. Следующим на его траектории был сенатор, но контакта не произошло, разговор был короток.

Как Ева и предполагала, Рорка никто не сопровождал: он зашагал в одиночестве по бесцветной зимней траве, мелькая среди холодных монументов, воздвигаемых живыми в память об умерших.

– Рорк!

Он остановился и обернулся. Как во время церковной службы, Ева встретилась с ним глазами, и ей показалось, что она уловила в них заинтересованность. Но это выражение быстро пропало, сменившись обычной холодной непроницаемостью.

Она направилась к нему, призывая себя не торопиться. Инстинкт подсказывал ей, что спешащие к Рорку люди – особенно женщины – чересчур привычная, надоевшая ему картина. Она медленно переставляла свои длинные ноги, слыша, как хлопают по замерзшим коленям полы чужого пальто.

– Мне хотелось бы с вами поговорить, – произнесла она, оказавшись с ним лицом к лицу, и продемонстрировала свой полицейский значок, заметив, что он задержал на нем взгляд, прежде чем поднять глаза. – Я расследую убийство Шерон Дебласс.

– Участие в похоронах жертв входит в ваши профессиональные обязанности, лейтенант Даллас?

У него был очень приятный голос с симпатичным ирландским акцентом – прямо-таки подогретый виски с густыми сливками.

– А у вас привычка приезжать на похороны едва знакомых вам женщин, Рорк?

– Я – друг семьи, – ответил он невозмутимо. – А вы совсем замерзли, лейтенант.

Ева засунула посиневшие руки в карманы пальто.

– Вы хорошо знаете семью погибшей?

– Достаточно хорошо.

Рорк наклонил голову, внимательно наблюдая за этим странным полицейским. Еще немного – и она начнет лязгать зубами, а ледяной ветер взъерошит эти небрежно подстриженные волосы, и они закроют ее симпатичную мордашку. Умна, упряма, сексуальна… Целых три причины, чтобы удостоить женщину вторым взглядом!

– Может быть, разговаривать было бы удобнее в тепле?

– Я никак не могла вас найти… – начала она.

– Я был в отъезде. Но теперь вы меня сцапали. Полагаю, вы уже сегодня собираетесь вернуться в Нью-Йорк?

– Да, я спешу на челночный рейс, так что…

– Так что было бы логично вернуться вместе. У вас хватит времени, чтобы зажарить меня с потрохами.

– Просто расспросить, – процедила она сквозь зубы, внезапно рассердившись на него за излишнюю самоуверенность. – Лучше ответьте коротко на пару вопросов прямо сейчас, Рорк, и мы договоримся о более официальной встрече в Нью-Йорке.

– Терпеть не могу зря тратить время, – отозвался он. – По-моему, в этом мы с вами похожи. Вы наняли автомобиль в аэропорту?

– Да.

– Я устрою, чтобы его вернули. – Он протянул руку за ее ключом.

– Это не обязательно. – Ева сделала вид, что не замечает его руки.