Собирая со столов посуду, он наблюдал за туристическим автобусом, который въехал в центральные ворота. Роман считал головы и изучал лица туристов. Экскурсоводом был крупный мужчина в белой рубашке, которая едва не трещала на его плечах, с круглым, румяным, радостным лицом. Его губы все время растягивались в улыбке, пока он провожал своих пассажиров внутрь гостиницы. Роман перешел в другую часть комнаты, чтобы посмотреть, как туристы теснятся в вестибюле.

Там были пары и семьи с маленькими детьми. Экскурсовод – Роман уже знал, что его имя Блок, – поприветствовал Черити улыбкой, а затем вручил ей список гостей.

Знала ли она, что Блок отбыл срок в тюрьме в Левенуэрте за мошенничество? Была ли в курсе, что этот мужчина, с которым она шутила, избежал второго срока только благодаря своей изворотливости и недочетам в правовой системе?

Челюсть Романа напряглась, когда Блок протянул руку и легонько щелкнул по золотой сережке в ухе Черити.

Пока она назначала домики и разбиралась с ключами, двое туристов из группы приблизились к столу, чтобы обменять деньги. Пятьдесят у одного, шестьдесят у другого, заметил Роман, когда помощница Черити обменяла канадские банкноты на американскую валюту.

За десять минут туристов рассадили в столовой, и они уже пристально разглядывали меню завтрака. А Черити, надев фартук и открыв блокнот, стала принимать заказы.

Черити не выглядела суетливой, заметил Роман. То, как она общалась, улыбалась и отвечала на вопросы, производило впечатление, что у нее есть время всего мира. Но двигалась она как молния. Она несла три тарелки в правой руке, левой наливала кофе и ворковала над ребенком – и все это одновременно.

Что-то снедает ее, подумал Роман. Это было едва заметно… просто слегка хмурое выражение лица и морщинка между глаз. Неужели этим утром что-то пошло не так и он упустил это? Если в системе возникает проблема, в его обязанности входит найти и устранить ее. Именно по этой причине он и находится здесь.

Черити налила еще одну порцию кофе за столиком на четверых, пошутила с лысым мужчиной в галстуке-пейсли, а после направилась к Роману.

– Думаю, кризис миновал. – Черити улыбнулась, но он вновь что-то уловил… Злость? Разочарование?

– Есть в гостинице хоть что-то, чем вы не занимаетесь?

– Я пытаюсь держаться в стороне от кухни. У нашего ресторана трехзвездочная репутация. – Черити с тоской взглянула на кофейник – время для него придет позже. – Спасибо вам за энергичную работу сегодня утром.

– Все в порядке. – Роман понял, что хочет вновь увидеть улыбку на ее лице. Настоящую улыбку. – Мисс Милли даже пожала мне руку.

Теперь она обязана ему. Губы Черити быстро изогнулись, а взгляд на мгновение прояснился.

– Ей нравится, как вы выглядите в поясе с инструментами. Почему бы вам не передохнуть, прежде чем начать работу в западном крыле?

– Хорошая идея.

Черити скривилась, когда послышался звук бьющегося стекла.

– Я так и думала, что ребенок Снайдеров не хочет пить апельсиновый сок. – Она поспешила ликвидировать беспорядок и выслушать извинения родителей.

За столом регистрации было пусто. Роман решил, что помощник Черити закрылся в боковом кабинете или же относит багаж в домики. Он подумал, не стоит ли скользнуть за стол и быстро просмотреть книги, но решил все-таки подождать. Некоторую работу лучше делать во тьме.

Часом позже Черити направилась в западное крыло. Она смогла держать себя в руках, пока провожала гостей на первый этаж. Она улыбалась и разговаривала с пожилой парой, играющей в гостиной комнате в «Пачиси». Но как только за ней закрылась дверь, Черити выпустила наружу долго сдерживаемые проклятия. И теперь ей хотелось рвать и метать.

Роман стоял в дверном проеме и наблюдал, как она мечется по коридору. Злость сделала глаза Черити темными и сверкающими.

– Проблемы?

– Да, – резко ответила Черити. Она сделала полдюжины шагов мимо него, а затем резко крутанулась. – Я могу стерпеть некомпетентность и даже некую степень глупости. Могу даже вынести приступ лени. Но я не желаю быть обманутой.

Роман ждал секунду. Ее гнев был сильным и зрелым, но был направлен не на него.

– Я понимаю, – проговорил он и стал ждать продолжения.

– Она могла бы сказать мне, что ей требуется выходной или другая смена. Скорее всего, мы бы все уладили. Но она солгала мне – за две недели пять раз в последнюю минуту говорила, что больна. Я беспокоилась о ней. – Черити вновь повернулась, а затем сдалась и ударила по двери. – Ненавижу, когда из меня делают дуру.

Теперь было проще простого сложить два и два.

– Вы говорите об официантке… Мэри Элис?

– Конечно. – Черити вновь повернулась к Роману. – Три месяца назад она пришла ко мне и умоляла дать ей работу. В это время у нас мертвый сезон, но мне стало так ее жаль. А теперь она спит с Биллом Перкином. Правильней будет сказать, что она совсем не спит, поэтому звонит и сказывается больной. Я вынуждена была уволить ее. – Черити резко и шумно выдохнула, давая выход эмоциям. – У меня начинается головная боль, когда приходится увольнять людей.

– Именно это волновало вас все утро?

– Как только Долорес упомянула о Билле, я все поняла. – Сейчас Черити немного успокоилась и попыталась избавиться от боли, потерев висок. – Я знала, что она будет плакать.

– Послушай, малыш, лучшим выходом будет принять аспирин и забыть об этом, – фамильярно проговорил Роман.

– Я уже приняла.

– Дай лекарству время подействовать. – Не отдавая себе отчета в том, что собирается сделать, Роман взял ее лицо в ладони и, двигая большими пальцами, стал медленно массировать ей виски. – Здесь происходит слишком много всего.

– Где?

– У тебя в голове.

Черити почувствовала, как ее веки становятся тяжелыми, а кровь – горячей. Но решила соответствовать его манере.

– Только не сейчас. – Черити запрокинула голову и позволила глазам закрыться. Двигаясь инстинктивно, она шагнула вперед. – Роман… – Черити слегка вздохнула, когда боль покинула ее голову и переместилась в самый центр тела. – Мне тоже нравится, как ты выглядишь в ремне с инструментами.

– Ты понимаешь, о чем просишь?

Черити внимательно изучала его губы. Полные и твердые, в поцелуе они будут беспощадными.

– Не совсем. – Возможно, это был порыв, подумала она, внимательно глядя на Романа. Она не знала. Но ее ощущения были новыми и захватывающими. – Может, так лучше.

– Нет. – Хотя Роман знал, что это было ошибкой, он не мог удержаться и пробежал пальцами по ее скулам, а затем по губам. – Всегда лучше подумать о последствиях, прежде чем делать что-либо.

– Значит, мы вновь соблюдаем осторожность.

– Да. – Роман уронил руки.

Черити должна была чувствовать благодарность – вместо того чтобы воспользоваться ее состоянием, он отступил. Она и хотела быть благодарной, но ощущала только боль от полученного отказа. Роман сам начал, думала она, и он же остановился. Она была по горло сыта тем, что шла на поводу прихотей.

– Ты много теряешь, Роман. Ведь верно? Теплоту, радость.

– И разочарование.

– Может быть. И если это твой выбор, пожалуйста. – Черити глубоко вздохнула. Ее головная боль возвращалась с удвоенной силой. – Больше не прикасайся ко мне. У меня привычка заканчивать то, что я начинаю. – Она посмотрела в комнату позади них. – Ты все делаешь здесь превосходно, – оживленно проговорила Черити. – Не стану мешать. Возвращайся к работе.

Роман ругал ее, пока шлифовал рейку для окна. У нее не было права заставлять его чувствовать вину только за то, что он хотел сохранять дистанцию. Стремление остаться в стороне не просто привычка для него, от этого зависела его жизнь. Если каждый раз, когда тебе понравится женщина, идти вперед, привыкнешь потворствовать своим желаниям.

Но это было больше, нежели простое влечение, определенно оно отличалось от всего того, что он ощущал ранее. Когда бы он ни оказывался рядом с Черити, его цель затуманивалась фантазиями о том, как это будет – находиться с ней, обнимать ее, заниматься с ней любовью.

Но фантазии фантазиями и останутся, напомнил себе Роман. Если все пойдет хорошо, он уедет через несколько дней. И до своего исчезновения, скорее всего, разрушит ее жизнь.

«Это твоя работа», – сказал себе Роман.

Он увидел ее идущей к фургону своим широким, целеустремленным шагом, в руке позвякивали ключи. За ней шли молодожены, которые держались за руки, несмотря на то что каждый из них нес чемодан.

Черити повезет их на пристань, подумал Роман. Это даст ему час, чтобы обыскать ее комнаты.

Он знал, как пройти по комнате, не оставляя следов. Сначала он сосредоточился на очевидном – стол в маленькой гостиной. Людям свойственно быть небрежными в уединении собственных домов. Лист бумаги, случайная записка, имя в адресной книге – все это выхватывает наметанный глаз.

Ее стол из красного дерева был старым и поцарапанным. Две латунные ручки немного разболтались. На столе все было аккуратно сложено и прекрасно организовано. Ее личные бумаги – документы по страховке, счета, письма – были сложены слева. Дела гостиницы занимали три ящика справа.

Проведя быстрый осмотр, Роман заметил, что гостиница приносит хорошую прибыль, большую часть которой Черити сразу же вкладывает в дело. Новые скатерти, постельное белье, сантехника, покраска. Плита, к которой так собственнически относилась Мэй, была приобретена всего шесть месяцев назад.

Конечно, Черити брала себе зарплату, но на удивление скромную. Роман даже после более тщательного осмотра не смог найти каких-нибудь доказательств того, что она использует финансы гостиницы для удовлетворения собственных нужд.

Честная женщина, с удивлением подумал Роман. По крайней мере, на первый взгляд.

На столе находилась плошка с ароматическим маслом, как и в любой другой комнате гостиницы. Рядом стояла фотография в рамке, на которой была запечатлена Черити перед мельничным колесом вместе с седоволосым, болезненного вида мужчиной.

Дедушка, решил Роман, но рассматривал он только фигуру Черити. Ее волосы были зачесаны назад, а мешковатая одежда перепачкана на коленях. Она работала в саду, предположил Роман. Черити держала в руках букет летних цветов. Она выглядела так, будто ее ничто не волнует, но он заметил, что свободной рукой она поддерживает пожилого мужчину.

Роман задался вопросом, о чем думала Черити в тот момент и что делала после того, как был сделан этот снимок. Он выругался и отвел взгляд от фотографии.

Черити оставила для себя несколько записок: «Вернуть образцы обоев», «Купить новые кубики для сундука с игрушками», «Позвонить настройщику пианино», «Починить спущенную шину».

Роман не нашел ничего, что имело отношение к причине его приезда в гостиницу. Оставив в покое стол, он тщательно обыскал оставшуюся часть гостиной.

Закончив в гостиной, Роман вошел в прилегающую к ней спальню. Кровать с пологом на четырех столбах была заправлена белым кружевным покрывалом и украшена вышитыми подушками. Рядом стояло красивое старинное кресло-качалка, его подлокотники были гладкими, как стекло. В кресле сидел большой плюшевый медвежонок с желтыми подтяжками.

В комнате висели очень пышные шторы. Черити оставила окна открытыми, и ветерок колыхал воздушную ткань. Женская комната, подумал Роман, поистине женская со всей этой вышивкой и подушками, легкими ароматами и светлыми цветами. И все же она радушно принимала мужчину, пробуждала желание. И Роману хотелось провести час, два, да всю ночь в этой мягкости, в этом комфорте.

Он прошел по коврику, связанному вручную, подавляя отвращение к себе, и направился к ее комоду.

Там он обнаружил несколько драгоценностей, которые посчитал фамильной ценностью. Они должны лежать в сейфе, подумал он, разозленный на Черити. Там же стояли духи, и Роман точно знал их аромат. Они будут пахнуть так же, как кожа Черити. Роман едва не взял их, но все-таки сумел остановить себя. Его не должны интересовать духи. А вот улики – это именно то, что надо.

Взгляд Романа привлекла связка писем. От любовника? Роман задумался, подавляя внезапный приступ ревности, который посчитал нелепым.

Комната сводит его с ума, подумал он, аккуратно развязывая тонкую шелковую ленточку. Здесь невозможно было не мечтать о Черити, свернувшейся на постели и одетой во что-нибудь белое и тонкое, – ее волосы распущены, а свечи зажжены.

Роман покачал головой, разворачивая первое письмо.

Дата показала Роману, что письма были написаны в то время, когда Черити посещала колледж в Сиэтле. От ее дедушки, понял он, внимательно изучая послания. Каждое письмо. Они были написаны с любовью и юмором, и в них содержалось множество маленьких историй о ежедневной жизни гостиницы. Роман вернул их на то место, где и обнаружил.

Ее одежда в шкафу была повседневной, за исключением нескольких платьев. Там же стояли сапоги, кеды в травяных пятнах и две пары элегантных лодочек, между которыми уместились тапочки в форме слонов. Как и в других комнатах, здесь все было тщательно расставлено. Даже в шкафу он не нашел следов пыли.

На тумбочке рядом с будильником и баночкой с кремом Черити держала две книги. Одна была поэтическим сборником, а другая – детективом в отвратительной обложке. В ящике лежала припрятанная плитка шоколада, а в маленьком переносном стереопроигрывателе стоял диск Шопена. И свечи, дюжины свечей, сожженные до различной степени. На одной стене висел морской пейзаж в темных, штормовых тонах – серых и синих, на другой – фотографии, большинство которых были сделаны в гостинице, и на многих был ее дедушка. Роман осмотрел каждую из них. Но обнаружил только то, что краска на стене под ними побледнела.

Комнаты Черити были чистыми. Роман стоял посреди спальни, вдыхая ароматы свечей, ароматических масел и духов. В комнатах не могло быть чище, даже если бы Черити знала, что их будут обыскивать. И единственное, что удалось узнать Роману после тщательного обыска, – это то, что Черити очень организованная особа, которая любит удобную одежду и музыку Шопена. У нее слабость к шоколаду и детективным романам в мягкой обложке.

И почему это делает ее настолько пленительной?

Роман нахмурился и засунул руки в карманы, пытаясь мыслить объективно. Хотя раньше ему никогда не приходилось прилагать для этого силы. Все доказательства указывали на ее причастность к теневому бизнесу. Но за последние двадцать четыре часа он смог только установить, что Черити была открытой, честной и трудолюбивой женщиной.

И чему он поверит?

Роман направился к двери в дальнем конце комнаты. Она открывалась на узкое крыльцо, от которого длинная лестница вела к пруду. Он хотел открыть дверь, выйти и вдохнуть воздуха, но повернулся спиной и вышел так же, как и вошел.

Аромат спальни Черити оставался с ним еще несколько часов.