Ранняя весна свела Сиену с ума.
Пьяцца дель Кампо утонула в ночных огнях.
Шутовские танцы, головокружительные сальто, кувырканье по траве, топот хороводов и каролей, то с букетами розмарина, то с факелами, а также блеяние козлиных, ослиных и лошадиных масок разрешались отныне с утра и до утра.
Скупердяи – градоначальники, экономящие масло даже на факелах для стражи, вдруг подобрели, выкатив бочку олифы на главную площадь, и больше не чинили препятствий не только шумным полуночным рондо, но и озорному слишком высокому закалыванию подолов веселящихся дам.
Беспрерывный шутовской карнавал продолжался третий месяц. Буйное веселье обжигало пятки, дикие чувства переполняли сердца, требуя подвигов и любовных утех.
Рогатые мужья, узнав о супружеской измене, рычали, хватаясь за топоры.
Но, выскочив на улицу и погрузившись в густой замес хмеля и молодых вин, очутившись в круговороте файеров и масок, ревнивцы мгновенно остывали и, выдернув из хоровода какую-нибудь танцовщицу с сумасшедшим блеском в глазах, удалялись с ней к «Источнику Радости» освежиться среди прохладных струй.
Излюбленным местом шумных возлияний стала базилика Святого Доминика, где в капелле хранилась мумифицированная голова Катерины Сиенской5.
Тело усопшей Катерины похоронили в римской базилике Санта-Марии, но несколько сиенских смельчаков похитили голову славной землячки и вернули на родину.
Папа негодовал, но наказывать доблестных похитителей за осквернение останков не стал, сочтя желание земляков посмертным распоряжением неуспокоенной души.
«Сиена – город греха, не только по названию, – сказал он. – Дети природы, древние кельты, заложили здесь первые камни. Без варварских традиций не закалилась бы душа Святой Катерины. Пусть будет, как есть. Аминь».
Незадолго до кончины мученица успела сотворить множество чудес, в том числе вернула изгнанным папам «римский рай». Поэтому все, к чему она прикасалась, считалось святым и незыблемым. А ее город ни разу не попрекнули в несоблюдении приличий. Сиена всегда считалась свободной республикой, неподвластной империи.
И весенние карнавалы не утихали.
– Катерина умерла, заморив себя постами и власяницами, так пусть же после смерти насладится праздником! – кричали заводилы, вышибая пробки из бочонков и подставляя кружки под пенные струи.
– И пусть ее останки надышатся ароматом отменных шипучих вин! Сиенских знаменитых вин!
– А еще ароматом свечей, жареных желудей, горячими плюшками с изюмом!
– И раками под чесночным маринадом!
– Пусть Святая Катерина наслушается вдоволь новых песен!
– И куплетов озорника Содомы!
– Пусть два великих земляка обнимутся на том свете!
– Пьем! Пьем! Пьем!
– За Святую Катерину, вернувшую папам Рим!
– За величайшего Содому, за великого Рафаэлло! За всех художников на земле!
– За любовь!
– За вечный праздник!
– Виват! Виват! Виват!
– Слава соотечественникам!
– Гей, Гей, веселись! Пей, с огнями закружись!
Днем возле мрачной базилики царила тишина, и каждый камень благоговел от неясной смуты. Но по ночам здесь было особенно шумно и многолюдно. Во все века молодежь обожала пляски на костях.
Вальяжные кавалеры прилюдно целовали взбалмошных подруг, срывали маски с подгулявших сеньорит и под аплодисменты праздной толпы распускали их тугие корсеты.
Даже седые матроны, обремененные многочисленными семействами, ничуть не озабоченные соблюдением приличий, молодели на глазах, пускаясь в пляс под звон кастаньет и дребезжание лютни.
Мартовскую Сиену облюбовали заезжие жонглеры, комедианты и морискьеры. Порадовать Святую Катерину свежими куплетами спешили поэты Венеции и Милана.
На рынке и в трактирах появились лазутчики Святой Инквизиции. Их сразу приметили. Они всегда старались держаться в тени, и сами напоминали тени, мрачные молчаливые надгробья среди веселой толпы.
Люди делились новостями:
– Не к добру перемены. Конгрегация повсюду установила медные ящики, те, что для доносов предназначены.
– Пусть ждут..В Сиене стукачей не водится. Вчера молодые сеньоры надумали выявить соглядатаев и ради озорства сломали ящик, а там – пусто. Нет ябедников у нас. Неслучайно в наш город едут со всех краев и морраны, и мастера оружейники, и банкиры.
– Говорят, доминиканцы выслали к нам тайных соглядатаев. В городе появились незнакомые люди.
– Два дня назад в этой таверне кавалеры обнаружили шпиона. Он обрядился убогим пилигримом и подслушивал разговоры за столами.
– Как его разоблачили?
– Он не пил. А только четки перебирал. Ребята его встряхнули, как следует, обнаружили метку конгрегации и вытолкали с криком: «Пошел вон! И передай кардиналу, что в Сиене болтунов нет!» Тот скатился с крыльца, спорить с сеньорами не стал, вмиг пропал, как под землю провалился.
– Лазутчики переписывают иудеев: кто, сколько наторговал и в какой банк вложил. Чую: не к добру. Лучше деньги в банки не вкладывать, а запечатать в кувшины, да закопать в полночь в темном месте.
– Где ж ты в полночь в Сиене тайное место найдешь? Рванется народ сокровища ховать, очередь под каждым кустом образуется.
– И то верно. Пойдешь закапывать кувшин – два откопаешь.
– Эй, Оливио! Еще кувшинчик молодого винца!
Странные события, происходящие в Сиене, заставили раскошелиться папского казначея. Доминиканцы потребовали расширить полномочия и штат дознания:
– Необходимо внедрить верных людей в каждый богатый дом и банк, а ростовщиков проверить на лояльность. Смута, ползущая с севера, опасна, как чума. Заразу несут морраны. Но более вредны гугеноты. Валенсия и Кастилия уже охвачены либерализмом. Чума перемен охватила Тоскану. Пора принимать меры.
– Сиена богата. Тайные банки разгромленных тамплиеров стали кормушкой реформаторов. Где деньги – там дьявол. Где дьявол – там волшба. Где колдовство – там срам и блуд. Сиена продалась Дьяволу! – шептались тайные осведомители, передавая депеши из рук в руки.
– Продажные девки, упившись пивом и шипучим вином, поклоняются святой голове. По ночам они водят хороводы вокруг базилики, плещут в ладоши и трясут кастаньетами, забыв о высоком сане покойной.
– Поклонение голове не блуд, а грех! Обычаи друидов – основа еретических учений катар. На наших глазах в Сиене воскресла вакханалия! Катары возрождены! Крестовый поход неизбежен! Кровь и Огонь – вот что вразумит безбожников.
– Сиена зазналась. Столько лет Ватикан потворствовал шабашу, пора бы его остановить! – шептались сановники святой конгрегации.
– Разгульная жизнь в крови республиканцев. Вытравить блуд будет непросто.
– Блуд, как болезнь, поддается лишь огненному очищению!
– Вспомним сиенского живописца Содому. Полвека назад Юлий II за разврат и прелюбодеяние счел недостойными его работы, препоручив их Микеланджело, а Содома, удалившись в родные пенаты, воистину, устроил, прости Господи, содом. Развратник почил, но благолепие не воцарилось в сердцах. Ватикан обескуражен донесениями о молодежи, распевающей куплеты кощунца, охальника и осквернителя традиций!
– Душа Сиены взывает об очищении. Вспомним, братья, что город греха, единственный из всех имперских городов, признал папессу Иоанну, установив ей памятник. Ватикан потребовал переделать скульптуру, изменив женский облик на мужской. Но Сиена отказалась!6
– Неслыханное надругательство над верой!
– Сиена забыла о «Молоте ведьм»!
– Республиканцы, очевидно, ослепли, и не видят, что в двух шагах от виноградников Италии потомки Торквемады уже оборачивают головы на сатанинский шум.
– Сиена снова натравит испанцев на Рим.
– Искореним порок! Прекратим оргии! Разгоним шабаш! Избавим отроков от лицезрения срама!
В город потянулись охотники на ведьм.
Они стекались к свободной республике беспрерывным потоком из уже зачищенных от волшбы Галиции, Лотарингии, Пизы и Тосканы.
Истребители шли широким шагом по выщербленным дорогам, и от мерного лязга ботфортов, пропахших дымом и ладаном аутодафе, содрогался весенний воздух, а певчие малиновки и дрозды в ужасе разлетались прочь из прославленных виноградников Кьянти.
От закопченных плащей несло мочой и солью слез.
Охотников тянули вперед мощные ярчуки. По виду злобные псы напоминали церберов. Вывести такого пса нелегко. Лишь первородки от первородных сук, тоже рожденных от первородных же маток, могли распознать нечистый дух. Лишь они чуяли ведьму за километр. Лишь они различали ее в толпе.
Глаза и носы ярчуков защищали бронзовые маски, грудь и животы были облачены в кольчуги, чтоб ни одна подлая колдунья не умертвила главных своих обличителей.
Охотников, собравшихся на главной плаццо Флоренции, благословил на подвиги кардинал Караффа7:
– «Молот Ведьм!»8 – главное руководство охотника. Не каждый из вас грамотен, чтобы прочитать буллу Иннокентия, но каждый – да услышит! Я вложу в ваши уши главные правила охоты. Следуйте им. Ни шагу в сторону жалости или корысти. Жалость в нашем деле – грех. Корысть – предательство. Дьявол не прост. Хитры его слуги. Дьяволица может прикинуться гнилозубой старухой, не способной встать с постели. Но не верь ей!
– Не верь! – повторил хор голосов.
– Хватай – и на цепь!
– На цепь!
– Ведьма может предстать взору охотника обольстительной сеньорой в бархатном плаще с опушкой из горностая. Не называй ее своей госпожой! Не жалей! Надень на нее цепи!
– Не жалей! В цепи ее!
– Ведьмы нередко предстают в виде бесстыжих танцовщиц, сверкающих панталонами. Они пляшут и кувыркаются над столами в трактирах. А ляжки так и сверкают, как зубы сатаны! Не смотри на бесовский танец! Хватай за волосы! Гни в дугу! На цепь!
– На цепь!
– Иногда дьявольские создание принимает облик юницы с пяльцами и шелковым клубочком в усердных руках. Не верь кроткому взору и стыдливому румянцу! Намордник на нее!
– Намордник!
– Ведьме легко принять облик матери многочисленного семейства. Не верь даже той, что беспечно гуляет среди маргариток с младенцем на руках. На цепь!
– На цепь их!
– Пусть ни одна из тварей не вырвется из рук истребителей порока. Будем суровы душой!
– Не вырвется! Намордник! На цепь!
Каждый охотник получил индульгенцию, как благословение свыше.
На шабаш – войной!
Заслон и застава
Воинству Сатаны!
Не дрогнем душой
Охотникам – слава!
Веди, кардинал, в бой!
В заплечных мешках охотников на ведьм среди хитроумных паутин, силков и острозаточенных кольев ждали своего часа всевозможные ошейники, намордники, шипы и плетки, отягощенные свинцовым грузилом, невидимые ядовитые пилюли и тиски для ног. Более удачливые истребители тащили на плечах арбалеты со множеством метательных болтов.
Больше всего повезло знаменитому тосканцу Марио. Наградные кошельки сыпались на него золотым дождем вместе с личным папским благословением.
Марио не то чтобы чуял ведьму издалека. Он стал счастливым обладателем знаменитой кулеврины9, которая сама нацеливалась на ведьму.
Правда это или выдумка, но любопытные прибегали за сотни верст посмотреть на удивительное оружие. Марио любил похвастать:
– Да, кулеврина сама находит ведьму. Но, не потому что в нее вселился дьявол. Фокус в особом порохе. Учуяв его запах, ни одна ведьма не способна устоять на ногах. Обернется кошкой – и наутек. Тут ее и хватай.
На привалах Марио сверял радужный глянец внутри ствола на свет и с мечтательной улыбкой умащал дуло паклей, пропитанной вазелином.
– Эх, люблю дьяволиц щекотать! В этом деле важно успеть до главного дознавателя. Ведьмы – горячие, необъезженные кобылки, огрызаются лишь до первого допроса. Объездить кусачую лошадку – одно удовольствие!
В походе он сдружился с двумя молоденькими близнецами, приставшими к нему на одном из привалов.
Пареньки слушали, разинув рты:
– Правда, что в Сиене все девки рыжие?
– Правда – что все они ведьмы. А ведьма и рыжая – одно и то же. Так что – хватай любую, в темноте все бабы ведьмы.
– Эх, наловлю дюжину ведьмачек, насажу на цепь, отведу главному инквизитору, – размечтался пацан.
– На что копишь?
– Коня хочу и ботфорты, а еще шляпу вот с таким белым пером.
– Будет тебе шляпа.
Возле Марио всегда собиралась толпа охотников, желающих поболтать.
– Поймать, связать и посадить в клетку порождение дьявола просто. Гораздо труднее обнаружить ведьму среди сотен похожих на нее товарок. Поэтому не исключены ошибки.
– Ошибки – малый грех. От них даже ангелы небесные не застрахованы.
– Жгите всех подряд. Бог узнает своих.
– Главный пес сказал, что лучше спалить десяток невинных жертв, чем позволить хотя бы одной дьявольской твари ускользнуть.
– Бог – главный судья. Человеку дозволено ошибаться. Небо подпишет последний приговор.
– Среди сожженных девиц, несомненно, попадались и невинные страдалицы, но божий суд не оставит без внимания их жертву, аминь!
– Каждый охотник должен знать точные приметы дьявольской дичи. Во-первых, бородавки и разные родинки на коже. Ткнешь такую шилом – а ничуть не больно, даже кровь не выступит. Тогда хватай злодейку и тащи на суд. Не ошибешься.
– А лучше без суда. Забить на месте дубиной – и делу конец!
– За мертвую кошелек не получишь. Хуже того – самого на цепь посадят.
– А что?
– Как ты суду докажешь, что ведьму грохнул, а не добропорядочную сеньору? Доказательство – это главное. Но не наше дело. Мы только охотимся и выявляем признаки. Без них – никого пальцем не тронь.
– Что за признаки?
– Главный признак ведьмы – вес. Он должен быть не больше пятидесяти килограммов.
– Пятьдесят килограммов костей? Мы охотимся на мощи? Худышки много вреда не сотворят!
– У дьяволиц, летающих на шабаш, кости пустотелые, как у ворон, иначе ни одна метла не оторвет ее задницу от земли. Ведьмы не едят сливочное масло и презирают соль. Отвращение к обычной еде – тоже признак ведьмы. С виду колдунья может быть упитана, как свиноматка, но костный воздух, как пена Афродиты, держит ее в небе, и не дает утонуть в воде.
– Где весы взять? На мельницу, что ль везти, чертовок, да на крюке отвешивать?
– Вес проверяется водой. Исчадие ада нужно по-хитрому связать за пальцы и в образе этакого поплавка швырнуть на глубину. Если утонет – такова, знать судьба невинной души, решенная небесной канцелярией. А если тварь всплывет – готовь, палач, хворост для костра.
– О главной примете не забудь мальцу рассказать: ведьмы никогда не плачут.
– Не плачут? У меня любая тварь зверем запоет.
– Запоет, не запоет. Не вытье в почете, а слезы. Судья вмиг определит, божье создание перед ним, или дьявольское. Бывало, дознаватель сам в поту умоляет: «Заплачь, подлая, покажи хоть слезинку, докажи, что не ведьма!» Колдуньи на допросах рожи корчат, звуки издают, слезы рисуют на щеках слюнями, а заплакать по-настоящему не могут.
– Как от пыток не заплакать?
– Они плачут после суда, в казематах, но поздно, злую душу очистит лишь костер.
С утра следующего дня охотники шумной толпой ввалились на улицы Сиены. И… пропали.
– Ни один не вернулся из капища греха! – доложили Караффе.
– Где же они?
– Исчезли в кабацких вертепах. Замечены в трактире «Под слоном» в обнимку с пышнотелыми девами среди бочек дьявольского наваждения, именуемого сиенским бордо.
– А где их предводитель Марио?
– Окрученный ведьмами и до безумия отравленный неизвестным зельем, бросился вдруг избивать соратников, поломал много костей.
– Вот как?
Караффа с ужасом в душе выслушал донесение о том, что бесценная кулеврина Марио, влюбившегося в огненно-рыжую распутницу, захлебнулась на дне Фонтана Радости. И это не все. Охотники разбежались, но не от ведьм, а по ведьмам.
Близнецы из Тосканы, мечтавшие взнуздать хотя бы одну колдунью, сами потеряли невинность. Шаловливые девчонки, Бэра и Эба, застегнув на их затылках намордники и оседлав хребты, резвились в кустах розмарина. «Але! – кричали они. – Лошадка, в галоп! Ослик, барьер!»
Неподкупные клыкастые ярчуки, закормленные ребрами с ночных застолий, блаженно похрапывали у ног своих новых хозяек.
На рынке по дешевке распродавались ненужные арбалеты и тесаки.
Там же, в тавернах Сиены, навсегда заблудились остальные папские лазутчики. Быть соглядатаем и ретивым доносчиком, конечно, почетно. Да только надо знать, что мужчины в присутствии настоящих женщин, наконец, становятся настоящими мужчинами.
Лишь один стародавний осведомитель, некий Марко Мазини, испросив высочайшего приема «по имеющему быть недоразумению», был допущен и внимательно выслушан.
Он привез в Рим странную поклажу, запечатанную в дубовый бочонок.
Это было главное доказательство козней дьявола против града Святой Катерины. Отловленного золотистого демона в строжайшей тайне доставили в секретную лабораторию, где тот был тщательно осмотрен, препарирован и приговорен к сожжению.
После торжественной казни Караффа ниспослал святейшее благословение на отлов других сподвижников Сатаны, обнаруженных в достославной Сиене.
О проекте
О подписке