Глава 5

Потрясённые, мы вышли из комнаты Тихомира и спустились в столовую. Нас встретила Варя.

– Госпожа, ну что же опять? Время обеда давно прошло, а вы ещё и не завтракали. Гостей голодом морите, и тётя Глаша расстроилась. Она таких перепелов запекла.

– Не ворчи, Варенька. Были дела поважней. Постой. А который теперь час?

– Я и не заметила, сколько времени мы провели в гостевой спальне.

– Так, уже за полдень давно перевалило, поди время к трём часам идёт.

Мы переглянулись с Жадовским. Вот это да. Выходит, полдня разбирались с нашим подопечным. С усталости даже не обратили внимания, что утро давно прошло.

– Вели подавать обед, – улыбнулась я девушке, – и пусть тётя Глаша не переживает. Мы голодны, как стая волков. Сейчас не то что перепёлок, кабана целого съесть готовы.

Занятия магией отнимали много сил, и аппетит просыпался просто зверский. Обсуждать ничего пока не стали. Оно и понятно. Все мысли были лишь о еде. А наши желудки устроили соревнования по китовым руладам, испуская такие звуки, что они разносились на всю комнату.

Утолив голод, мы устроились тут же за чашкой чая.

– Откуда вы знаете тех магов? Я правильно понимаю, что все нити ведут опять к Речи Посполитой?

– Вы правы, графиня. Боюсь, Тихомир стал для них подопытным кроликом. Знать бы ещё, что за изобретения он создал.

– Вернём память, тогда и узнаем. Сегодня мы вскрыли, так сказать, только верхушку айсберга. Это были последние воспоминания мага. Теперь же будем добираться до более ранних.

– Пусть до завтра Тихомир спит. Я прослежу за этим. Тут спешка может только помешать. Потом же будем потихоньку работать каждый день. Затрудняюсь сказать, сколько времени это займёт. Но полагаю, чем больше будет слабеть заклятье, тем быстрее пойдёт дело.

– И всё же, – я отставила чашку, – вы не сказали. Кто это?

– Александра Николаевна, боюсь, что всех подробностей сообщить вам не могу. В силу своих способностей я иногда помогаю государю в том или ином деле. Вы должны понять, что не обо всех можно говорить.

– Оставьте свои тайны при вас, Василий Андреевич, – улыбнулась я, – мне достаточно знать, кто наши враги и что из себя представляют.

– Надеюсь, не решитесь мстить им самостоятельно? – Жадовский нахмурил брови.

– Что вы. Куда мне тягаться с двумя теургами. Вот только одно меня смутило. Когда мы похитили цесаревича, там были совершенно другие люди.

– Меня не удивляет, – пожал плечами наставник, – если опыт прошёл успешно, обучаться новым навыкам будет вся Тайная канцелярия. А вам крупно повезло, что не встретились с Бартошем. Боюсь, такой встречи вы бы не пережили.

– Он настолько силён?

– А он и есть начальник теургов.

Я сглотнула ком в горле, когда вспомнила серого человека, который отправил Варвару Соколинскую в монастырь. Такой разметал бы нас с Весей за пару секунд, одним движением пальца. Мне даже не надо было видеть его магическим зрением, чтобы понять какой мощной и поистине страшной силой маг обладает.

– Жажду подробностей, – выжидающе посмотрела на Василия Андреевича.

– Извольте, – усмехнулся тот. – Первый из троицы, Матеуш Микошевский. Князь, правая рука Бартоша. Человек неглупый и одарённый, если бы не его чрезмерная гордыня, легко добился бы большего влияния. Но его не любят при дворе, хотя и признают заслуги.

Сам Бартош фон-Майер. Герцог. Когда-то его деду, обосновавшемуся на новой родине, удалось сохранить прежний титул. Хотя времена тогда были смутные. Многие сомневались в чистоте крови новоиспечённого подданного короля, но все злопыхатели были так или иначе устранены при весьма странных обстоятельствах. Род разбогател, в их владении обширные земли. Славится тем, что почти в каждом поколении есть сильные теурги. Такое бывает нечасто. И да, ранее пост главы Тайной канцелярии занимал отец Бартоша.

И последний. Барон Войцех Погановский. Сильный маг. Также один из помощников фон-Майера. Он всегда отличался живым воображением и неординарным умом. Считаю, что виденный нами эксперимент, его рук творение.

– Я так полагаю, что и ранее вам приходилось иметь дело с ними? Мне не надо подробностей. Только подтверждение.

– Именно так. И не скажу, что это были самые приятные встречи в моей жизни, – поморщился Жадовский, – к сожалению, Бартош очень осмотрителен. Нам не в чем было обвинить его тогда, не получится и сейчас.

– А как же воспоминания Тихомира?

– Не доказательство. Тайная канцелярия отчитывается только перед монархом и почти неподсудна.

– Пускай. Всё же мы знаем, с кем имеем дело. А это уже половина победы.

– Мне нравится ваш настрой, – улыбнулся наставник, – но Александра Николаевна, воздержитесь от необдуманных и рискованных поступков.

– Эм-м-м-м, специально на рожон лезть не буду.

– Я так понимаю, – закатил глаза Жадовский, – большего от вас требовать бесполезно.

После обеда Василий Андреевич вновь поднялся к Тихомиру. Меня же тётя Глаша попросила зайти на кухню. Повариха редко обращалась ко мне, потому откладывать визит не стала.

– Матушка наша, Александра Николаевна, – всплеснула руками тётя Глаша, увидев меня, – посмотрите, что делается.

Я оглядела кухню. На столах и полу в корзинах стояли грибы, ягоды, орехи, выпечка, ещё какие-то продукты.

– Лукерья Захаровна лишилась рассудка и скупила всё, что видела на рынке? – Недоумённо почесала я затылок.

– Да что вы, госпожа, – махнула рукой повариха, – это ж деревенские. Как ваш новый плуг углядели, да как Никодим им показал, что пахать можно легко и просто, так и потащили, кто во что горазд. Куда теперь всё девать? Назад велеть отправить?

– Ни в коем случае. Зачем народ обижать, они от всей души старались. Я вам удивляюсь, – села на лавку рядом с тётей Глашей, – такая знатная повариха и не знает, куда продукты определить? Солите на зиму, мясо закоптите, варенья наделайте. Мне ли вас учить, в самом-то деле? Или у нас погребов мало? Хранить негде?

– Куда же мне одной всё успеть? – расстроенно оглядела тётя Глаша подношения.

– Вот оно что, – рассмеялась я, – так бы и сказали. Отправьте Машу в деревню, пусть позовёт кого потолковей вам на подмогу. Скажите, отблагодарю потом за помощь. Так охотней пойдут.

Повариха повеселела:

– Спасибо, барыня. Так оно, куда сподручней будет.

– А если не хватает бочонков или другой какой утвари, так это к Никите обращайтесь. Он всё сделает.

Захватив горсть фундука, которые кто-то достал из старых своих запасов, покинула кухню, отправившись в кабинет.

Я закрыла глаза, вспоминая знаки, что видела в круге, который рисовал Войцех. В ритуальной магии каждая чёрточка, каждый штрих имеет свой смысл. Разгадаю, что изображено здесь, пойму, как составлено всё заклятье. Древняя письменность забыта и утеряна, но осталось общее значение знаков. По ним-то и можно разгадать нашу тайну.

Долгие часы, зачёркивая и всё начиная сызнова, рисовала на бумаге таинственные письмена. Сложно отобразить то, что ты видишь исключительно в своём воображении. Хоть образ и запечатлелся достаточно чётко. Потом я ещё раз посмотрю воспоминания Тихомира, но у меня не было сомнений, что удалось запомнить всё детально.

В комнату постучали:

– Госпожа, – заглянула Варя, – ну сколько же можно себя изводить. Ужин подали, и Василий Андреевич ждёт вас.

– Иду, заботливая ты моя, – поднялась из-за стола, голова слегка кружилась. Пожалуй, мне и правда нужен отдых.

– Как там наш подопечный? – Обратилась к Жадовскому, который стоял у окна, любуясь закатом.

– Проспит до завтра. Больше держать его в таком состоянии не нужно. Хватит, – он обернулся ко мне, – Александра Николаевна, вы бледны. Что опять затеяли?

– Ничего сверхъестественного, – жестом пригласила Василия Андреевича за стол, – изобразила те письмена, что рисовал Войцех для заклятья.

– Любопытно. Разрешите глянуть?

– Даже попрошу об этом, – улыбнулась я, – может, вместе нам удастся разгадать их смысл.

Ужин прошёл спокойно, допив чай, пошла в свои покои. Необходимо отдохнуть. А все тайны двора Речи Посполитой подождут.

С удовольствием растянувшись на мягкой перине, моментально провалилась в столь вожделенный сон.

Разбудила меня Варя:

– Госпожа, скоро подадут завтрак. Вы будете вставать или ещё поспите? – Она осторожно тронула меня за плечо.

– Что? – поднялась я с подушки, убрав с лица взъерошенные волосы, – а который час?

– Время к одиннадцати подходит. А Василий Андреевич отказывается завтракать без вас.

– Готовь платье, Варенька. Уже встаю.

Быстро умылась, в который раз бросив взгляд на опостылевший таз. Оделась и, увлечённая новой идеей, пошла завтракать. Отложим все магические дела. Займёмся благоустройством.

Вошла в столовую, мурлыкая под нос песенку.

– Рад видеть вас в отличном расположении духа, – подошёл ко мне Жадовский, – по вашим глазам понимаю, вы что-то задумали.

– Да, только это не имеет никакого отношения к Тихомиру и нашему делу.

– Доброе утро, – раздался позади голос мага.

– Рада видеть вас в здравии, – повернулась к нему, – как вы?

– Кажется, выспался на всю оставшуюся жизнь, – робко улыбнулся Тихомир.

– А ваши воспоминания? – Подошёл к нам Жадовский.

– Обрывки всплывают в голове. Но пока ещё настолько разрозненные, – развёл маг руками.

– Наш метод действует, – улыбнулся мне Василий Андреевич, – скоро, милейший, всё встанет на свои места. Наберитесь терпения.

Мы сели за накрытый стол.

– Позвольте узнать, Александра Николаевна, что за идея вас посетила? – Начал беседу наставник.

– Хочу сходить к Никодиму, чтобы он сделал умывальник.

– Что? – Брови Жадовского вопросительно поднялись.

– Умывальник. Рассказывать его устройство не буду. Если хотите, пойдёмте со мной. А нет, увидите позже.

– Ни за что не пропущу ваших новаторских штучек, – усмехнулся Василий Андреевич.

– Могу и я составить вам компанию? – Спросил Тихомир.

– Конечно. Вам давно пора на свежий воздух.

Так, втроём мы и отправились в деревню.

– Госпожа, – поклонился мне кузнец, когда наша компания объявилась на пороге его кузни, – вы бы кого послали. Зачем самой ноги бить.

– Спасибо за заботу, но мне хотелось прогуляться. А я к тебе не просто так. Ещё одна мысль есть дельная.

Кузнец вышел во двор:

– Пойдёмте в дом.

– Нет, давай здесь тебе всё объясню. Тут и свет получше.

Низенькая избушка бобыля-кузнеца была мрачноватой, с маленькими окнами. Да и не думаю, что у Никодима есть чем угощать нас. А закон гостеприимства обязывал. Не хотелось ставить его в неловкое положение.

Кивнув, кузнец исчез за домом и притащил широкую лавку, примостив её под раскидистым деревом.

– Смотри, – я опять вооружилась прутиком.

Нарисовала ведро с округлым дном, дыркой посредине и заглушкой. Знакомый всем дачный умывальник. Здесь все мылись в тазу, а это неудобно. Только недавно вспомнила про эту простецкую, но такую полезную вещь.

Рисуя, объясняла Никодиму, как всё устроено.

Кузнец улыбнулся:

– Это можно. Завтра ждите, принесу готовый, как его… умывальник.

Попрощавшись с Никодимом, мы отправились на одуряюще пахнувший разнотравьем луг, побродили в тенистой роще и только к обеду вернулись домой.

Мастер не подвёл. С утра он уже поджидал меня во дворе:

– Готово, госпожа, – протянул мне своё творение, когда я вышла на улицу.

Узрев умывальник made in Никодим, рассмеялась. Это был чугунный горшок, внизу которого виднелось отверстие с подвижной заглушкой. Сделано всё было на совесть, но вот сам вид.

– Что-то не так, – огорчился кузнец.

– Нет, нет. Всё сделано в точности. Только как бы его чуть поокруглее сделать, покрасивей. Понимаешь?

– Это можно, – заулыбался Никодим, – исправлюсь.

–Сам-то пробовал? – Махнула головой на умывальник.

– Не-е-е, – тряхнул кудрями кузнец.

– Маша, – подозвала вертевшуюся рядом девчонку, – ну-ка воды принеси кувшин.

Та умчалась, вернувшись с требуемым.

Я зажала умывальник в руках:

– Лей. А теперь, – кивнула Никодиму, – пробуй.

Осторожно поднеся ладонь, словно горшок мог вцепиться в неё, кузнец нажал на заглушку. Полилась вода, и мастер с совершенно ребяческим восторгом, нажимал снова и снова.

– А я, а мне, – юлила рядом Маша.

За ней уже выстраивалась очередь из любопытной дворни.

– Держи, – вручила тяжёлый умывальник кузнецу, – пусть пробуют.

Однако увидев недобрый взгляд Никодима, желающих заметно подубавилось, пока не осталась одна Мария.

– Завтра сделаю вам новый, госпожа.

– Хорошо. Только этот тоже оставь. Он мне понравился.

Забрала у кузнеца умывальник. Пользоваться я им не буду, а вот на память оставлю. Стану долгими вечерами, когда-нибудь лет через десять, смотреть и вспоминать, с чего начались мои новаторские поползновения в этом мире.