Глава 1

Воздух пах раскалённым металлом и старой одеждой. Привычный набор для ремонтной мастерской на самом нижнем уровне.

Новой одежде взяться было попросту неоткуда, учитывая уровень заработка обитателей станции. То, что доставалось от перекупщиков, береглось и передавалось из поколения в поколение, пока не приходило в окончательную негодность. Штаны с многочисленными карманами, одетые сейчас на Камерон, принадлежали раньше ее отцу, как и майка, вытертая по горловине до состояния бахромы. Вещи были девушке чуть великоваты, но пояс из синтетической кожи, продетый в петли, решал проблему. А мешковатость одежды играла ей только на руку – не приходилось утягивать грудь.

Особой проблемы это обычно и без того не представляло. Камми выросла стройной, даже немного слишком худой, и верхние выпуклости остальным невзрачным параметрам соответствовали.

Выключив вентиляцию в комнате, девушка натянула видавшую виды толстовку и плотнее надвинула капюшон.

В рабочее время лучше не проветривать жилые помещения – станет только хуже. Шахта поддува общая на весь район, и скапливающиеся там днем ароматы, мягко говоря, на любителя.

Вот на ночь можно будет и включить.

На первом этаже, поднявшись еще до рассвета, чтобы успеть сдать заказ вовремя, работал со сваркой Стефан Стил.

– Я за хлебом, скоро вернусь, дед! – крикнула Камми в полуоткрытую дверь мастерской. Гудение сварочного аппарата на мгновение затихло.

– Булок возьми! Я тебе кредитки перечислил, – голос Стефана звучал невнятно под защитным щитком, но девушка и так поняла. Сварка выдала новую пронзительную трель, Камми хлопнула входной дверью и заспешила по пустынным в столь ранний час переулкам двадцать четвёртого сектора. Следовало поторопиться. Свежий хлеб делали очень рано, ограниченным количеством, в одной-единственной пекарне на весь уровень, и разбирали его моментально.

Выпечкой то, что выдавали на руки рабочим, можно было назвать весьма условно. Муки там обычно клали по минимуму, о свежих яйцах или молоке оставалось только мечтать, глядя на картинки в сети и сглатывая тягучую слюну. Порошок яичный, сухие «сливки», переработанная в пыль соевая труха и другие отходы производства смешивались, разбавлялись водой и выпекались.

Есть булочки нужно было горячими и свежими, иначе они за несколько часов превращались в каменные коржики. Те, конечно, можно было вымочить в синтетическом молоке, – тоже своего рода десерт и деликатес в одном – но ощущения уже не те.

Продукты в рабочих секторах не выбрасывали. Редко кто мог позволить себе купить пищу с запасом, и в любом случае химически модифицированная еда хранилась настолько долго, что съедалась намного раньше, чем подходил ее срок годности.

Несмотря на ранний час, узкие улочки были полны народу. В основном спешили на работу. Начиная с двадцать первого уровня и вниз на станции обитал обслуживающий мелкий планктон, без которого, впрочем, вся система перестала бы существовать. Как мелкие винтики: вытащи их – и машина развалится на составляющие.

Мало кто мог себе позволить собственное дело.

Мастерская Стил появилась едва ли не раньше самой станции, и то последние пару лет дед едва справлялся с оплатой все увеличивающихся налогов. Отдельную квартиру продали давно, еще до рождения Камми, чтобы оплатить лицензию на ребёнка для ее родителей.

Двухкомнатная квартирка над мастерской стала прибежищем для молодой семьи и счастливого деда.

Она появилась на свет под песню резака и сверла. Рожала ее мать дома, как и большинство женщин рабочих секторов. Прием в госпитале стоил слишком дорого, а уж роды точно вылились бы в стоимость всей мастерской.

Больниц было всего три. На все уровни. И даже в самой дешевой обитатели нижних секторов старались не появляться. В том числе, когда речь шла о жизни и смерти.

Саймон и Гвендолин Стил заранее извинились перед соседями, раздав каждому по пачке дефицитного печенья. Подобные подготовки к родам никого не удивляли: семьдесят процентов детей на станции рождалось дома. Ежемесячные страховки, включающие в себя роды и уход за детьми, стоили запредельно, если сравнивать с зарплатой среднего рабочего, а оплачивать единоразово из собственного кармана визит в больницу – и того хуже.

Им повезло. Дочь появилась на свет довольно быстро, оказалась крепенькой и здоровенькой.

Но Стилы все равно расстроились.

Не потому что не хотели девочку – они были бы рады любому ребёнку. Счастье уже, что обошлось без патологий, которые не редкость в многократно отфильтрованном воздухе, полном тяжелых металлов и испарений.

Проблема была в том, что девочек на станции ждала незавидная доля. Любого возраста девочек. Поэтому на семейном совете, экстренно созванном сразу после родов, единогласно решили записать новорожденную Камерон Стил мальчиком.

Программу, сканировавшую ребёнка сразу после рождения на предмет отклонений, Саймон взломал за три секунды. Робот-врач даже не понял, что в нем успели покопаться, и безропотно выдал справку о появлении на свет Камерона Стила, мальчика весом три кило с половиной, без врождённых патологий.

В отделении регистра граждан все свершилось еще быстрее и проще.

Усатой пожилой даме, бдившей за стеклянным окошком и переносившей данные в общую систему, предъявили пищащий свёрток, обёрнутый темно-синим одеяльцем. На вопрос об имени младенец открыл рот и заорал настолько могучим басом, что галочку напротив «мальчик» чиновница заполнила без дальнейших уточнений. Гвен перехватила дочь поудобнее и, приговаривая невнятно-ласковые эпитеты, вышла на улицу. Показать нового гражданина показали, дальше шло простое заполнение документации. С этим и мужчины справятся.

Камерон росла серьезным и ответственным ребёнком. Людей она сторонилась, чему немало способствовали родители и дед, всячески ограничивавшие ее общение со сверстниками. В ясли, сад и школу она не ходила, получая заочное образование в сети и периодически являясь на промежуточные экзамены. Подобному затворничеству особо не удивлялись. Дошкольные и общеобразовательные заведения существовали для того, чтобы занимать детей, пока их родители на работе. В случае, если мать или отец сидели дома, дистанционное обучение не просто дозволялось – оно поощрялось послаблением в налогах. Меньше расходов для сада на еду и содержание детей. Всем выгодно.

Неожиданная смерть Саймона оборвала сравнительно безоблачное существование семьи. Налог на бесхозную женщину Стилы бы уплатить не смогли, даже если бы продали все здание мастерской, поэтому Гвен пришлось снова регистрироваться на рынке невест.

И желающий нашелся быстро.

Новый муж позволил ей работать, но дорогу к «сыну» приказал забыть. Новая семья – новая жизнь. И Гвен пришлось покориться: муж для жены на станции царь и бог.

Однако откладывать часть своей зарплаты на личный счёт ребёнка ей никто запретить не мог.

Стефан в свою очередь сделал все, чтобы заменить обожаемой внучке и отца, и мать, и остальных родственников. Да и друзей тоже, потому что приятелями Камми так и не обзавелась. В сад и младшие классы она не ходила, потому что мать боялась разоблачения и сидела с ней дома, в старшую школу не захотела идти уже сама.

Боялась людей.

Громкие, орут, бегут куда-то, толкаются… Ну их.

Дед вздохнул с облегчением и, когда она подросла, записал внучку на заочное обучение в колледже. Стоило оно столько же, сколько реальное, зато не надо было опасаться, что кто-нибудь заглянет к Камми в кабинку туалета не вовремя.

Помимо общей программы, девочка увлеклась сначала механикой, повторяя за дедом, а потом и инженерией. В любое время суток ее можно было застать в очках виртуальной реальности, крутящей над головой проекцию какого-нибудь диковинного механизма. Программирование, по стопам отца, она тоже освоила, но копаться в промасленных железках руками ей нравилось куда больше.

Больше всего, понятное дело, Камми интересовали звездолеты.

С младенчества она знала, что на станции ей небезопасно.

И только лет с десяти, после того, как прошла курсы истории и полового воспитания в школе, поняла почему.

Человеческая империя с определенного момента начала разрастаться в геометрической прогрессии. И следить за порядком и выполнением общеимперских законов стало еще сложнее. Нет, вопиющие случаи вроде массового убийства поселенцев или травли пришлых расследовались и наказывались, но всякие мелкие недочеты списывали на самобытность культур.

Одной из таких мелочей был жизненный уклад на станции ХХ-49. Той самой, на которой не посчастливилось родиться Камерон.

Построенная на заре освоения космоса, сразу после открытия Потоков, станция представляла собой поначалу полигон для испытания человечества на прочность. Женщин было мало – да и кто согласится жить в металлической коробке, ежедневно рисковать здоровьем и сражаться за каждый построенный сантиметр с вакуумом? Зато рисковые мужчины, жаждущие быстрого заработка, приезжали на станцию толпами.

И ушлое руководство издало указ: выезд со станции незамужним женщинам запрещался.

Какое-то время было тихо. Женщины, которые сильно хотели уехать, выходили замуж за строителей, у которых заканчивался контракт, и покидали недружелюбную станцию. Но многие оставались, заводили семьи… Рожали детей.

В том числе девочек.

И те уже не хотели покидать родителей. Для них стройка, а потом и пересадочная станция становились домом.

Тогда издали новый закон. Согласно ему, все совершеннолетние женщины станции должны быть замужем.

А то непорядок: мужчин по двадцать штук на одну женщину, а те ходят такие гордые и никому не дают.

Одно время завели бордель, но работницы секс-индустрии быстро смекнули, что их буквально порвут, и повыскакивали замуж. Тогда и придумали этот элегантный выход из положения.

Ведь поделиться женой с друзьями – это не зазорно, а вполне гостеприимно.

А в остальное время что хочет, то пусть и делает, хоть и работает – рабочих рук всегда не хватало.

Двадцать четвёртый – он же рабочий – сектор построили самым первым как временное жилье для обитателей и строителей станции. Как и все временное, оно очень быстро стало постоянным. Менялся только порядковый номер. Сначала поменяли на второй вслед за космопортом, который, естественно, всегда должен быть номер один, потом сектор стал третьим, четвёртым… По мере надстройки новых, улучшенных, уровней постепенно ухудшалась жизнь на первоначальном.

Воздух к живущим на нем теперь поступал в последнюю очередь после многочисленной фильтрации и использования в более престижных секторах. То же касалось воды и канализации. В неудачные дни Камми заходила в уборную в маске. Иначе рвотные позывы мешали другим естественным надобностям.

Помыться в душе – недоступная мечта. Пару раз в год, когда верхние уровни затихали и разъезжались постояльцы отелей, в несезон, особенно по ночам, можно было урвать пару-тройку минут под прохладными, умеренно вонючими струями. В остальное время приходилось обходиться влажными салфетками и ионным очистителем.

Последний применялся как к телу, так и к одежде, и к мебели, и даже помещениям – зависело от режима мощности. Электричество жрал как не в себя, сколько бы его Камми ни модифицировала, но тут Стилов спасал их личный генератор. Были бы они подключены к общему энергетическому каналу – давно разорились бы.

Ведомая ароматом и предвкушением редкого лакомства, девушка разогналась и чуть не врезалась в толпу за поворотом. Люди плотно стояли, негромко переговариваясь

Очередь в булочную на окраине сектора вилась змеей почти до центральной площади.

Приуныв, Камми встала в хвост за двумя солидными мастерами в кожаных куртках со знаками седьмого уровня на рукавах. Они иногда пересекались в технических чатах, так что были хоть и шапочно, но знакомы. Мужчины работали в крупной компании, ремонтировали частные приборы, начиная с чайников и заканчивая генераторами. Появлению Камерон они обрадовались, втянули ее в понятный только механикам разговор, и полуторачасовой ожидание пролетело довольно быстро.

– Увидимся, Кам, – похлопал ее по плечу один из мужчин, когда их очередь выбирать из небогатого оставшегося ассортимента подошла. – Ты, я слышал, скоро служить идёшь? Мужиком станешь наконец-то, а то вон какой доходяга!

Работники вокруг разразились хохотом, Камерон тоже усмехнулась. Обидчивые на нижних уровнях долго не жили, и не потому, что их кто-то забьет до смерти.

Их убивала изоляция.