– Во Франции, ты знаешь, вся мебель покрывается позолотой или сплошной краской – белой, голубой или розовой… У нас, в Англии, всё больше в моду входит мебель из красного дерева, только слегка покрытого воском для выявления текстуры древесины. Я хочу соединить в современной мебели наш английский готический стиль с китайским стилем… Ты увидишь, какое это будет чудо! Только надо меньше массивности!.. Надо поработать над пропорциями в сторону лёгкости и изящества!.. Моя мебель будет с капризно изогнутыми, но очень конструктивными и удобными формами. А ещё – совсем немного лепестков, раковин и завитков!

Капитан восхищённо глядел на раскрасневшегося друга. Капитан всегда любил эти моменты, когда молчаливый и застенчивый Томас вдруг начинал рассказывать о чём-то своём, близком и волнующем, и тогда он преображался, и даже лицо его делалось вдохновенно и красиво.

Между тем, Томас продолжал говорить, плавно разводя руками по воздуху:

– Ножки мебели для сидения – в виде изогнутой птичьей лапы, опирающейся на шар! А может быть, на львиную лапу!.. Главное – никогда не повторяться в своих замыслах. А это так трудно, на это уходит масса времени. У меня теперь есть собственные мастера, но подчас бывает легче вырезать деталь самому, чем объяснить другому резчику, что ты хочешь.

Тут Томас словно бы запнулся и сказал, уткнувшись в пол:

– Я знаю, что я выгляжу скверно… Я толст и кажусь старше своих лет… Да и здоровье у меня.

Томас опять замолчал и жалко растянул губы в странное подобие улыбки.

– У меня немеют руки и уже отнимались пальцы на левой руке, – сказал он вдруг и тут же добавил: – Это, наверное, оттого, что я сидел всю жизнь, скрючившись, согнувшись, и резал мебель, да и сейчас режу… Поэтому я и толстый. Но понимаешь… Мне как-то совсем неважно, как я выгляжу.

Капитан молча сел. Тут в дверь постучали, и когда Томас, порывисто обернувшись, разрешил войти, в гостиную проскользнула служанка и сказала чуть слышно, что стол к обеду накрыт, и госпожа просит джентльменов в столовую.

Томас Чиппендейл поспешно улыбнулся.

– Пойдём, Дэн, пообедаем, – сказал он. – Ты же знаешь, у меня за столом по-простому, не то, что у сэра Джилберта Хескота.

– Это твой основной заказчик? – спросил капитан, поднимаясь.

– Да, я сейчас делаю ему мебель для его дома в Фулхэме, – ответил Томас. – Иногда он приглашает меня отобедать… Так у него за столом так много приборов, что кажется – помешай чай не той ложечкой, и он будет не сладкий.

Томас направился к двери. Капитан пошёл за ним со словами:

– Том, если ты позволишь, я не останусь к обеду… У меня сегодня есть ещё одно маленькое дело.

Томас обернулся и вгляделся в друга. Видимо, он что-то прочитал у него в глазах, потому что быстро спросил:

– Женщина?

Капитан чуть отвёл взгляд, словно не зная, что сказать, потом пробормотал немного смущённо:

– Да… От тебя ничего не скроешь.

****

Элен была необыкновенна красива и нежна.

А ещё она много говорила, когда они не были в постели. Нет, она хорошо говорила, умно, порой забавно, но она говорила беспрестанно, словно старалась не умолкать специально, словно боялась, что когда она замолчит, то возникнет та пауза, от которой им двоим вдруг станет неловко… А может быть, она хотела развлечь его! И, наверное, поэтому, она говорила и говорила, перемежая фразы взрывами смеха, захлёбываясь в этом смехе, весёлом и радостном, перебивая себя и, казалось, не слушая себя и не слушая его, и скоро капитан переставал отвечать ей что-либо, он только смотрел на неё и улыбался, и думал, как хорошо будет, если она вдруг замолчит, и как хорошо, когда люди умеют молчать, даже находясь вдвоём, и особенно, находясь вдвоём, потому что вдвоём слова не всегда нужны.

Вот и в этот раз, молча, с улыбкой, выслушав всё, что Элен говорила ему и пробыв у неё время, отвечающее приличию, капитан простился и поехал к себе в гостиницу.

Ночью он увидел сон: к нему в дом пришла Элен и стала что-то рассказывать. Какие это были слова – если он даже и помнил сначала, то забыл тут же, в первое мгновенье после пробуждения… Но что он запомнил совершенно определённо, так это её уши. Они были закрыты причёской – длинными волосами, серыми и невыразительными, словно седыми, которые сбились с одного бока и приоткрыли ухо. Ухо у Элен было двухслойное, и даже многослойное: её ушная раковина была скручена и вырезана лепестками, как половинка кожаного цветка телесного цвета. И это было очень противно.

Больше капитан у Элен не был, а через два дня, закончив все свои дела в Лондоне, он выехал в Бристоль.

****

По приезде в Бристоль капитан огорошил мистера Трелони своей новой идеей.

– Мне пришла в голову мысль отправиться в Вест-Индию на двух кораблях, – сказал капитан.

– На двух кораблях? – переспросил мистер Трелони, словно он не расслышал слов капитана.

– Да, Джордж, – подтвердил капитан. – Этакой маленькой Непобедимой Армадой. Нам всегда этого с вами так не хватало, вспомните!

Сквайр проговорил неуверенно, в раздумье, словно советуясь:

– Идти на двух кораблях с разным тоннажем, с разной скоростью и с разным управлением из-за грузов?

– Да, я знаю… Это сложно, – ответил капитан. – Но зато сулит большие преимущества в обороноспособности.

– Ну, если в обороноспособности, – повторил сквайр и добавил неуверенно. – Вторым кораблём может быть «Король Эдуард»… Пока вы были в Лондоне, он вернулся с грузом какао и сахара с Ямайки. Кстати, его капитан Ричард Слоу должен сейчас прийти ко мне. Вы же с ним знакомы?

– Знаком, – несколько невнятно ответил капитан и, тут же спохватившись, проговорил громче специально для сквайра: – Имел счастье!

– Он у меня служит уже пять лет, – пояснил сквайр. – И хорошо зарекомендовал себя.

Капитан наклонил голову в знак того, что слышал.

– Какао сейчас в удивительной цене, –произнёс сквайр довольно, одёргивая манжеты. – И подумать только, что сначала английские пираты, находя на захваченных испанских судах какао-бобы, выбрасывали их за борт в полной уверенности, что это овечий помет, который испанцы зачем-то везут с собой в мешках через весь океан.

Он засмеялся, а капитан, скупо усмехнувшись, добавил:

– Да если бы кто-то не догадался добавить в шоколад сахар, все по-прежнему бы морщились, пробуя его… Ведь ацтеки, рецепт которых Кортес привёз в Испанию, пили шоколад горьким, обильно сдабривая его острыми специями.

Сквайр опять довольно засмеялся.

– Я был недавно на фабрике шоколада мистера Фрея, – стал вдруг рассказывать он. – Вы знаете, Дэниэл? Производство у него налажено поистине с английской солидностью… Всякие специальные гидравлические станки… И другие занятные штуки для переработки и размола бобов какао. Я просто засмотрелся!

– Однако, эта его механизированная фабрика, первая в Англии, здорово снизила цены на шоколад, – ответил капитан.

– Да, снизила, – согласился сквайр и тут же заспорил: – Но зато сделала шоколад более популярным! Только у нас в Бристоле открылось три Шоколадных дома… И они даже популярнее кофеен.

– Вот это я хорошо знаю, – ответил капитан, сдержанно улыбаясь. – Сильвия и дети оттуда не вылезают.

Тут, постучав, вошёл дворецкий – это был уже известный нам Джим Эверсли, который все эти годы служил у миссис Трелони и даже дослужился до дворецкого.

– К вам капитан Слоу, сэр, – объявил он мистеру Трелони с большим достоинством.

– Зови, зови, – быстро приказал тот, вставая навстречу гостю.

В гостиную вошёл капитан Ричард Слоу. Мистер Трелони встретил его словами:

– А мы тут вас с нетерпением ждём, капитан.

Капитан Слоу поклонился мистеру Трелони, потом раскланялся с капитаном и по-военному тут же доложил своему нанимателю:

– Я уже разгрузился и полностью передал груз на фабрику мистера Фрея, сэр.

Капитан Слоу был высоким сильным человеком лет пятидесяти. Глядя на него, сразу становилось понятно, что время сильно изменило черты его загорелого лица, бывшего когда-то довольно привлекательным. Теперь же это невнятное лицо было словно смято и стёрто временем. От былой привлекательности капитана Слоу остались, пожалуй, одни глаза – красивые, тёмные, внимательные. Голова была лысой, и только около ушей и на затылке виднелись пряди седоватых волос, стянутые сзади в хвост. Эта голова с достоинством покоилась на мощной тёмной шее, переходящей в такую же мощную грудь, почти не различимую теперь под кружевами. Крепкие смуглые руки капитана Слоу так же прикрывали кружевные манжеты. Одет он был в жюстокор синего цвета, который сидел на нём не без изящества, что при всей громоздкости его фигуры выглядело несколько странно.

Мистер Трелони посвятил капитана Слоу в свои планы сделать «Короля Эдуарда» вторым кораблём своей новой экспедиции.

– Я хочу лично разыскать свою невестку и своего племянника, – пояснил сквайр.

Капитан Слоу склонил голову в знак согласия: как и каждый человек, привыкший командовать, говорил он редко и в обществе был немногословен.

– Капитан Слоу, – неожиданно обратился к нему капитан. – Вы не будете против поменять своего штурмана на моего мистера Пендайса?

– Я знаю мистера Пендайса, как отличного и опытного штурмана, – ответил капитан Слоу после минутного колебания. – Я думаю, мы с ним сработаемся.

– Дэниэл, а кто же пойдёт вашим штурманом? – удивлённо спросил сквайр: он непонимающе посмотрел на капитана.

– Я думаю, Платон, – ответил капитан.

– Платон? – переспросил сквайр.

– Да, – твёрдо ответил капитан. – Я уверен, что через пару лет наш Платон сможет претендовать на штурманский патент от флотской коллегии. А Роберт Саввинлоу пойдёт к нему подштурманом или квартирмейстером… Думаю, вдвоём они справятся с кораблевождением и исчислением курса. Да и боцман Гант им поможет. Он у меня молодчина.

– Ну, если вы уже всё продумали, – протянул сквайр и, обращаясь к капитану Слоу, добавил: – Пойдём вдоль Западного берега Африки. Эти воды вам, я уверен, хорошо знакомы.

– Да, конечно… Можно сказать, я только что оттуда, – охотно согласился капитан Слоу, он, казалось, совсем не был огорошен тем, что, едва вернувшись домой, на родину, тут же отправляется в новый рейс.

– Адмиралом нашей маленькой «армады» я назначаю капитана Линча, – пояснил мистер Трелони.

– Без лишних слов последую за ним в кильватере, сэр, – ответил капитан Слоу и почтительно поклонился в сторону капитана.

– Ну и великолепно! – подытожил мистер Трелони.

Какое-то время джентльмены молчали. Потом мистер Трелони заговорил о погоде, но поддержав недолго этот разговор, капитан Слоу неожиданно прервался и обратился к капитану:

– Вы ведь тоже только что вернулись из Бомбея, капитан Линч?

Тот склонил голову в знак согласия.

– Вы ничего не слыхали про капитана Факел? – спросил капитан Слоу, заулыбался и продолжил, уже больше обращаясь к мистеру Трелони: – Ходят слухи, будто появился в Индийском океане какой-то сумасшедший капитан, который в минуты опасности появляется на палубе с горящим факелом в руках и грозится подорвать свою шхуну, если кто сунется взять её на абордаж.

Капитан Слоу замолчал и пытливо посмотрел на капитана, словно ожидая от него определённого эффекта.

– Ну, да… Поговаривают что-то, – невнятно ответил тот, потом быстро глянул на мистера Трелони и спросил у капитана Слоу: – А откуда вы про это в таких подробностях знаете, капитан?

– Так ведь… Матросы рассказывают, капитан, – с недоумённой интонацией ответил капитан Слоу и развёл руками.

– А что ещё рассказывают ваши матросы? – спросил капитан и лениво поменял позу, закинув ногу на ногу.

Тут за окнами раздался стук подъезжающего экипажа. Мистер Трелони встал и взглянул в окно.

– Приехала Сильвия, – сказал мистер Трелони капитану. – С маленьким Эдуардом.

Мистер Трелони вышел в прихожую. Через минуту он вернулся и сообщил:

– Она пошла к Гертруде.

Тут он посмотрел на капитана Слоу и спросил:

– Ведь вы уже знакомы с моей племянницей?

– Имел честь быть представленным миссис Линч в прошлом году, – ответил капитан Слоу и склонил голову.

Джентльмены опять заговорили о погоде. Через какое-то время в дверь постучали, она открылась, и в проём заглянула Сильвия.

– К вам можно, дядя? – спросила она. – Я ищу Дэниэла.

– Входи, дорогая… Мы уже закончили обсуждать все свои серьёзные дела, – сказал мистер Трелони с нежной улыбкой.

Сильвия вошла в гостиную и огляделась. Капитан Слоу встал и склонился в поклоне. Капитан подошёл к жене и поцеловал ей руку.

– Я знала, что застану тебя здесь, – сказала ему Сильвия и добавила: – Я привезла Эдуарда к маме… Я не знаю, что с ним делать.

Тут мистер Трелони спросил:

– Сильвия, ты же уже знакома с капитаном Слоу?

Сильвия посмотрела на капитана Слоу отсутствующим взглядом, потом зрачки её словно дрогнули, и она сказала ему, подходя ближе и протягивая руку для поцелуя:

– Здравствуйте, капитан Слоу… Простите меня! Я сегодня с утра сама не своя!

Капитан подвёл жену к креслу, в котором только что сидел сам, и усадил в него. Сильвия судорожно вздохнула и объяснила, глядя на капитана Сноу:

– Сегодня ночью умер Дик – любимый хомячок Эдуарда.

Она остановилась и, не дожидаясь расспросов мужа, сказала уже ему:

– Хорошо, что я увидела это первая и приказала хомячка быстрее убрать, пока сын не проснулся. А Эдуард теперь плачет, везде ищет своего Дика, думает, что тот убежал. Он так сильно плачет… Я не могу его успокоить!

Сильвия сжала подлокотники кресла и посмотрела на мужа широко раскрытыми глазами. Её взгляд выражал страдание.

– Я хочу поговорить с мальчиком, – сказал капитан и посмотрел на мистера Трелони, который тут же вышел в двери.

Сильвия в своём кресле сложила руки и поднесла их к подбородку. За прошедшие годы она похорошела ещё больше, хотя капитану всегда казалось, что больше похорошеть уже невозможно. Её чёрные сверкающие глаза были опущены сейчас, чуть прикрыты красивыми веками и казались глубокими и бездонными в тени густых ресниц. Сильная, очень женственная фигура Сильвии замерла в ожидании сына, а на ярких губах застыла улыбка настолько сейчас нежная и страстная, что в её лице пропала обычная надменность, которую придавала ей чуть выступающая нижняя губка.

Дверь открылась. В неё неловко проскользнул маленький мальчик с заплаканным, несчастным личиком. За ним в гостиную входили мистер и миссис Трелони.

Мальчик увидел отца и бросился к нему. Капитан сделал пару шагов, присел перед сыном на корточки, оперев скрещенные руки на колени, и тихо спросил его:

– Почему ты сегодня плакал?

– От меня убежал мой хомячок… Мой Дик, – пролепетал мальчик и всхлипнул.

Тут капитан вздохнул, улыбнулся и сказал невообразимо грустным, проникновенным голосом:

– Он не убежал, Эдуард. Хомячок просто ушёл жениться. Он же не может жить один, без подруги.

Сын потрясённо посмотрел на него широко распахнутыми голубыми, по-детски ясными глазами. Капитан внезапно ощутил прилив удовольствия от близости этого маленького существа, простодушного и доверчивого, а главное, верящего ему беззаветно и любящего его, такого взрослого, большого и грубого человека. Ему захотелось поднять руку и приласкать нежные светлые волосики на макушке сына, но он почему-то смутился, бросил быстрый взгляд на капитана Слоу и сказал только:

– Ведь мы же мужчины… Мы всегда женимся.

Сын продолжал смотреть на него изумлённо. Потом взгляд мальчика переместился на мистера Трелони.

– И дядя Джордж женат, – сказал капитан, распознав значение этого взгляда.

Сын, глаза которого расширились ещё больше, повернулся всем телом к капитану Слоу.

– И капитан Слоу женат, – сказал капитан.

– А я? – тихо спросил мальчик.

– И ты тоже женишься, – ответил капитан и добавил с тихой улыбкой: – Когда вырастешь.

Тут мальчик неожиданно улыбнулся, открыто и радостно, и на его правой щёчке, только на ней одной, вдруг проступила маленькая ямочка, такая же дивная, как и у его матери. Он порывисто бросился к ней и зарылся лицом в её юбки. Сильвия стала гладить сына по голове, благодарно глядя на мужа повлажневшими глазами. Миссис Трелони простодушно заговорила о чём-то. Радостно улыбающийся мистер Трелони почему-то посмотрел на капитана Слоу.

Тот, прямой и высокий, сидел в кресле, напряжённо расставив ноги и сжав сильными руками подлокотники кресла. Глаза его, отчаянно распахнутые, выражали страдание и смотрели куда-то вглубь себя. Самый кончик носа мелко подёргивался. Это было так странно, что мистер Трелони в испуге отвёл взгляд, словно он невзначай подсмотрел за капитаном Слоу что-то неприличное, что-то для посторонних совсем не предназначенное.

Тут миссис Трелони громко сказала:

– Пойдёмте в сад пить чай!.. Сейчас придут Сара и наш доктор!

Через час капитан Слоу вышел из дверей дома Трелони и остановился на крыльце. Его лицо выражало растерянность.

– Весёленькое у нас будет плавание, в рот тебе нехорошо, – пробормотал он, надевая треуголку. – Придётся пойти с докладом к Жучиле.

****

Сильвия последнее время была сама не своя: у неё ныло сердце, как в предчувствии чего-то ужасного.

Спала она теперь плохо: во сне её шея словно опутывалась верёвкой, и она просыпалась от невозможности дышать, вставала и долго сидела на постели, пока у неё не коченели руки и ноги. Непонятная тревога томила её – она чувствовала по особой нежности к ней мужа, что в Лондон он ездил не просто так, что в Лондон он ездил к женщине, которая у него там была.

– Вы видите птицу? – вдруг вспомнила она его дрожащий голос из далёкого прошлого.