– Юна, – раздался совсем рядом знакомый голос, и я подпрыгнула от неожиданности. Сердце ушло в пятки, руки моментально заледенели, несмотря на жар.
– Нам нужно вернуться в академию. Немедленно, – коротко сказал Жорхе Вилейн.
– А как же Ренуард? – я сглотнула горькую от дыма слюну, кашлянула.
– Он справится. Взрослый мальчик, – глянул в сторону стязатель.
Я покорно кивнула. Слишком покорно. Растерянная и уставшая, подавленная и виноватая, я хотела только одного: уткнуться в подушку и громко кричать. Поэтому не стала сопротивляться, когда Жорхе аккуратно взял меня за локоть и потащил в сторону другого дилижанса, на этот раз привычного, совершенного обыкновенного.
– Госпожа Эстель!
Жорхе замедлил шаг и обернулся. Я вместе с ним. Нас настиг Ренуард, весь в копоти, с опалёнными ресницами. Он больше не злился. Казалось, раздражение и ярость в его душе уступили место нечеловеческой усталости.
– Мне жаль, Рени, мне так жаль, – виновато проблеяла я.
– Теперь ты понимаешь? – пугающе спокойно прошептал он. – Понимаешь, насколько здесь всё прогнило? Не осталось ничего, за что можно было бы бороться. Лучшие давно уехали.
– Господин Батор, ваше сиятельство, – вмешался Жорхе. – Я должен немедленно отвезти госпожу Эстель в академию. Ради её же безопасности.
– Тоже ложь, – скривился Ренуард. Его лицо в это мгновение пугало больше бушующего пожара. – Где бы она ни находилась, она всегда будет в опасности. Квертинд и есть опасность. Здесь негде укрыться.
Жорхе заметно напрягся, но промолчал. Только сильнее стиснул мой локоть и, коротко сказав «Идём», снова потащил к дилижансу.
– В любой момент, госпожа Эстель, – кинул мне в спину Батор. – Я на пристани каждую полночь. В любой момент.
Я обернулась, стараясь поспевать за быстрым шагом Жорхе, и коротко кивнула. Мне нечего было сказать Ренуарду, в голове не осталось ни одной мысли. Только липкий, тянущий страх и тревога пульсировали в висках. И – вина. Я даже не могла понять, перед кем и за что виновата, но это болезненное, ядовитое чувство буквально выжигало меня изнутри, поглощало не хуже языков пламени.
Я была раздавлена.
Уже в дилижансе, когда мы отъехали на достаточное расстояние и воздух стал чище, реальность наконец начала возвращаться ко мне привычными ощущениями. Тело казалось неподъёмным, мокрые туфли натёрли ноги, голова гудела, но это были меньшие из бед.
– Что там произошло? – хриплым голосом спросила я Жорхе, что сидел рядом. – Почему сожгли цирк?
– Ты же слышала: по приказу его милости консула Верховного Совета. Внутри обнаружили запрещённые артефакты из Тимберии.
Я закрыла лицо руками и нервно хохотнула.
– Враньё, – хмыкнула я. – Он сделал это специально. Чтобы навредить мне и Ренуарду. Да?
– Да, – неожиданно зло ответил стязатель. – Кирмос ищет тебя по всему Батору. Поначалу он был уверен, что здесь замешаны Орден Крона и Ладимин. Твой страх привёл его в этот цирк, потом – на Остров Вздохов. Стязатели прямо сейчас переворачивают его вверх дном, обыскивают помещения, допрашивают всех работников. Когда он выяснил, что ты с Ренуардом Батором, ещё и по собственной воле, это только усугубило ситуацию. Он приказал обыскать весь Ирб. А после – сжечь цирк, чтобы выманить вас на огонёк. Получилось, – Жорхе криво усмехнулся в усы, почти как сам Кирмос лин де Блайт. – Консул Батор прибыл из Лангсорда, он пытался остановить внезапные рейды и обыски в столице южного удела, но Кирмос никого не послушал. Расчётливое спокойствие политика сменилось ледяной яростью безумца, за которую его и прозвали Чёрным Консулом. Его-то я и боюсь больше всего…
За окном проносились деревья, поля, редкие домики. Пёстрые рощи потускнели в ночной мгле. Казалось, эта безумная весенняя ночь стучала в окна дилижанса, паталась протиснуть свои прохладные щупальца сквозь щели. Жорхе сжимал и разжимал ладонь – золотая корона на бордовой перчатке сверкала в потоке лунного света. Это невыносимо раздражало.
– Это ты сказал ему, где я, – неожиданно осенило меня. Я расстегнула бархотку и наконец-то свободно погладила чёрного паука. Прикрыла глаза, посчитала три вдоха. – Ты нарочно спровоцировал весь этот фарс. Я не верю, что Кирмос лин де Блайт принял подобное решение из-за личной прихоти. Консул не имеет права так поступать. Это против законов и власти Квертинда. Он бы навредил своей репутации.
– Фарс? – усмехнулся Жорхе. – Вредит репутации? Юна, ты хоть представляешь, что с ним творится?
Я не ответила. Только почему-то вспомнила о том, что человечность – величайшая из опасностей. И о том, что я могу погубить Чёрного Консула. Слова двух величайших манипуляторов Квертинда – господина Демиурга и Лаптолины Првленской – внезапно сложились в одну полную и весьма красноречивую картинку.
– Я действительно разыскал его и сказал, что стоит приехать в академию, – Жорхе поправил чёрную маску. – Что сегодня ты нуждаешься в нём, как никогда. Что ты его ждёшь. Ведь это правда. Но о Ренуарде Баторе не говорил ни слова. Об этом он узнал не от меня.
– И он приехал? – спросила я самое главное.
– Приехал.
По спине пробежали мурашки размером с детский кулачок. Меня затрясло – от злости, от ужаса, от восторга. От предвкушения.
– Неужели… – тихо пробубнила я себе под нос. И неожиданно счастливо, совершенно глупо улыбнулась: – Он приехал.
Дилижанс скрипнул, громко пыхнул паром и остановился у ворот академии. Как раз вовремя.
– Я должна его увидеть, – твёрдо проговорила я.
– Юна, подожди.
Конечно же, я не послушалась. Вместо этого с силой толкнула дверцу, едва не выбив её, спрыгнула и бросилась бежать по мощеной дороге, не разбирая летящих мне в спину слов и не чувствуя ни холода, ни дрожи, ни боли. Так я бежала по склонам Трескималя за бандой изгоев, по кроуницкой площади за Джером, и так я бежала однажды от него же, выстрелив в бокал с полыньим штормом. В исступлении, в лихорадочном возбуждении, одуревшая от предвкушения и предчувствий. Сейчас! Это случится сейчас! Наконец-то!
Во дворе меня встретили стязатели, но я только отмахнулась, скинула туфли и рванула ещё быстрее. Что-то кричали у бассейнов, но мне было наплевать. Наплевать на всё. На то, как я выгляжу, на то, в чём я виновата и что обо мне подумают. Я даже не знала, что ему скажу, мне просто хотелось его увидеть. Пожалуйста, семеро богов, только увидеть! На минуту. На секунду.
– Юна! – бросилась ко мне в объятия Сирена в голубой гостиной.
Она была в домашнем платье. Я наспех обняла её, но тут же отстранилась.
– Где ты была? – спросила подруга.
– Что? – не поняла я вопрос с первого раза, торопливо оглядываясь и изучая глазами каждый самый тёмный угол гостиной. – А, где была… В Ирбе. Ты же знаешь.
– Ты не пострадала? – Сирена заметно беспокоилась.
– Нет, нет…
Наверху, за балконетом показались ещё стязатели. Не те, что охраняли меня в академии, – незнакомые, явно опытные. Приподняв юбку, я побежала наверх. Едва не подвернула ногу, наткнулась на один из декоративных столиков. Влетела вихрем в свою комнату, обошла её по кругу, заглянула в уборную.
Никого. Кирмоса лин де Блайта здесь не было. Даже служанок не было. Только Стрилли величественно восседала за моим туалетным столиком, подпиливая розовые коготки.
– Стрилли, – я подбежала и села на пол напротив рудвика. – Милая Стрилли, скажи, ты видела здесь моего ментора? Не знаешь, где он?
– Господин заходил, – медленно кивнула она. Пушистые кисточки на ушах задрожали.
– Отлично! – обрадовалась я. – Где он сейчас?
– Думаю, там, где и должен быть, – спокойно ответила Стрилли, не отвлекаясь от своего занятия. – В бездне сомнений и отчаяния. Новость о том, что вы можете быть счастливы без него, негативно повлияла на восприятие реальности его милостью.
Я моргнула. Потрясение и беспокойство отступали, и это плохо сказывалось на самочувствии. Сухие губы задрожали:
– Это ты сказала ему, где я?
– Ну конечно, – сразу же выдала себя Стрилли. – Я сказала, что вы с господином молодым Батором наслаждаетесь весной и обществом друг друга, чтобы убежать от проблем и попытаться построить новое тихое счастье на крепком фундаменте доверительности и честности. Вы, как женщина, заслуживаете человека эмоционально зрелого, не подверженного импульсивным решениям на почве ревности. Думаю, господин лин де Блайт не очень хорош в этом в силу отсутствия опыта серьёзных отношений. Подумать только – он в чём-то нехорош, да? Но так бывает, – она аккуратно расправила белый кружевной передник. – А ещё я намекнула, что партнёрские отношения гораздо крепче покровительственных, лу-ли. – Стрилли подула на розовые полированные коготки, потом подалась ближе и доверительно вздохнула: – Мне кажется, господин меня не понял. Некоторые признаки указывали на то, что он намеревается применить силу.
– Какие ещё признаки, Стрилли?! – схватилась я за голову.
– Он помянул Толмунда, грязно выругался и спешно вышел, едва не проломив дверь. Не похоже, что так он готовился к доверительному разговору с вами и господином Батором. Хотя я слишком плохо знаю повадки господина…
– О-о-о, – простонала я, хватаясь за пушистые лапы. – Стрилли, кто дёрнул тебя за язык? Во имя чего ты такая бестолковая?!
– Во имя Квертинда! – нашлась рудвик и заметно повеселела.
А я наоборот – расстроилась. Уронила голову на руки и едва не разревелась. Мягкая лапа погладила меня по волосам, но легче не стало.
Почему всё так? Неправильно, не вовремя, некстати…
– Госпожа, – в дверях появилась Эсли. – Вас зовёт леди Првленская. И господин Вилейн просил передать, что ему нужно отлучиться.
– Сейчас? – простонала я.
Но всё же приободрилась. Может, ментор ждёт меня там? Или он что-то мне передал? Письмо, записку, послание? Вполне вероятно.
На этот раз я не стала торопиться. Смыла с себя грязь, причесала волосы, приказала подать свежее домашнее платье. Потом передумала, выбрала один из самых красивых нарядов с расшитым цветами корсетом и не спеша спустилась в кабинет Лаптолины. Время на часах уже перевалило за полночь, и вся Мелироанская академия спала, только стязатели несли свою службу на террасах и в коридорах.
Вместе с лунным светом в окна врывался лёгкий ветерок и стрёкот сверчков. Было так тихо, что мой стук дверь прозвучал почти грохотом.
– Войдите, – раздался знакомый голос.
Я протиснулась внутрь и сделала реверанс.
В кабинете царила полутьма. На столе горела одна-единственная свеча, но Лаптолина не спала. Судя по аккуратному, строгому платью и высокой причёске, она даже не ложилась. Возможно, эта женщина, как истинный призрак Мелироанской академии, не спала вообще никогда. Но сейчас меня волновало другое.
– Доброй ночи, госпожа Првленская, – не забыла я о хороших манерах и тут же, без прочих расшаркиваний, перешла к делу: – Я знаю, что мой ментор был здесь. И знаю, что в этот раз он приезжал ко мне. Не к Талиции, – строго проговорила я. От усталости язык еле ворочался, но мыслила я на удивление здраво. – Думаю, нам всё-таки стоит встретиться.
– Зачем? – просто и коротко спросила Лаптолина.
Я едва не запустила в неё ближайшую вазу. Как это зачем? Неужели она совсем ничего понимает? Неужели не видит, что происходит?
– Чтобы выяснить некоторые нюансы отношений, – я постаралась придать голосу спокойствия. – Это важно.
Она нарочито вздохнула, подняла на меня глаза.
– Он действительно был здесь и справлялся о тебе. Я сказала правду. Что ты, как и прежде, мечтаешь о свободе. И хочешь поскорее избавиться от мучающей вас обоих связи, чтобы строить свою собственную, независимую от его покровительства жизнь. Это ведь так?
Я стиснула зубы. Всё было так и… не так. Мне нужно было поговорить с ним, наедине.
– Не уверена, – я склонила голову набок.
– Зря, – фыркнула Првленская. – Хочешь добавить к его сомнениям ещё и свои? Думаешь, ему не хватает проблем? У него война! И битва за престол. Он не может позволить себе выяснение отношений. Но ты права, – она переложила пергамент на столе с места на место, пригладила его ладонью. – Вам необходимо встретиться. Теперь самое время.
– Правда? – не поверила я своим ушам.
Лаптолина прищурилась, внимательно разглядывая меня. Казалось, она видит не только каждую новую царапинку и каждую непослушную прядь, не уложенную в изящную причёску, но и каждую шальную мысль о менторе.
– Ты слышала, что творится в Ирбе? – спросила она.
– Да, – я зажмурилась, потёрла переносицу. Говорить с Лаптолиной было гораздо легче, чем молчать. – Жорхе сказал, что меня искали.
– Искали?! – возмутилась Првленская. – Вся южная столица вздрогнула от внезапного рейда Чёрного Консула. Преторий уже заявил, что это охота на опасных изменников из Ордена Крона и что они контролируют ситуацию. Все консульства подняты по тревоге, весь южный гарнизон! Ложа стязателей получила неожиданный приказ, даже сам экзарх прибыл из-за переполоха. Не представляю, что сейчас творится в Совете и как он это оправдывает. Не говоря уже о том, какие подозрения он наведёт на Батор для своих врагов. Чудовищная небрежность!
– Преторий всё уладит, – с вызовом заявила я.
Мне не нравилось, что Лаптолина обвиняла во всём меня. Я и без того чувствовала себя причиной переполоха, хотя в этот раз не сделала ничего, что могло бы его вызвать.
– Я говорила тебе, что выжить в Квертинде можно, только взяв всё в свои руки, – ткнула в меня пальцем Првленская. – И если ты думаешь, что всё уладит Преторий, ментор или кто-то ещё, то ты ещё глупее, чем я предполагала. Ты – благородная дева, а, значит, как дочь Мелиры, призвана служить королевству. По стечению обстоятельств ты не просто благородная дева, а самая влиятельная из женщин в Квертинде.
Она закрыла лицо ладонью, вздохнула и протянула мне пергамент, лежавший на её столе:
– Смотри.
Я засомневалась. Каждый раз, когда кто-то из важных особ протягивал мне официальную бумагу, случалось нечто ужасное. Я оказывалась втянута в вихрь неподвластных мне событий и резких перемен. Поэтому я не стала приближаться и читать, а только спросила:
– Что это?
– Новое постановление Великого Консула, – охотно ответила Првленская. – Преторий объявил, что назначено голосование на сотый день от Красной Луны следующего года. Одним из претендентов будет Кирмос лин де Блайт. – Несколько секунд она держала пергамент, но, убедившись, что я не стану его брать, положила обратно на стол и подалась ближе: – Он станет королём, Юна. Он хочет стать королём. Не думаю, что этот указ был принят без его участия.
– Желаю ему успеха, – обиженно выплюнула я.
Мерзкое, отвратительное ощущение, что он снова сделал выбор, но на этот раз – не в мою пользу, поскреблось в затылок. А чего я ждала?
– Разумно, – Лаптолина сделала вид, что не заметила колкости. – Вопрос голосования уже почти решён: Квертинд и Преторий верят в Кирмоса лин де Блайта, как в спасителя. Орлеан Рутзский вряд ли сможет составить ощутимую конкуренцию. Однако… – она постучала пальцами по столу. – Расположение и любовь княжны Талиции тоже важный аргумент в этом споре. Люди обожают такие истории, и если между Кирмосом и Талицией вспыхнет нежное чувство, это не только прибавит народной любви, но и станет важным инструментом давления на консулов Претория. Они там прекрасно понимают, насколько священен образ правителя в глазах верноподданных. А вашу с ним историю быстро забудут. Уже забыли. Понимаешь, о чём я?
Я промолчала. Тогда Првленская пояснила:
– Талиция твоя сестра, а консул лин де Блайт – твой ментор. Ты не должна чинить препятствия их браку, вольно или невольно. Когда юная княжна проснётся, то узнает, как героически её будущий муж спасал южную столицу от свирепых мятежников. Та самая княжна, которую уже знают и любят квертиндцы. Гарантия мира с веллапольцами, благодетельница сирот, добрейшая душа, прекрасно воспитанная леди. И всё это, к счастью, – чистейшая правда, – она цокнула языком и взмахнула руками. – Против непослушной чудачки-мейлори, замеченной в беспорядочных связях – с проклятым Орденом Крона, с предавшим Квертинд стязателем. С молодым наследником Батора, – она впилась в меня взглядом, и я едва не кинулась в драку. Она меня просто подставила! – Скажи, какой выбор он должен сделать? Скажи мне это не как обезьяна с палкой, влюблённая до безумия мейлори и его вечный пломп, а как верноподданная Квертинда, которая разбирается в политике и ратует за благополучие королевства.
Руки сжались в кулаки, но я не проронила ни слова.
– Так ничего и не скажешь? – Лаптолина откинулась на спинку кресла. – Хорошо, тогда я скажу за тебя. Как говорила моя наставница, успех переговоров зависит от того, насколько конкретны твои инструкции. – Она усмехнулась своим воспоминаниям и продолжила: – Всё, о чём я только что сказала, ты понимаешь не хуже меня. Ты не дура, но предпочитаешь этого не замечать. Время скоро выйдет, Юна. И выбор должна сделать ты, а не он. Либо ты направляешь свою и его жизни, сама держа поводья судьбы, либо вы оба несётесь вскачь на обезумевшей лошади по имени Любовь, что затопчет тысячи жизней, а в конце скинет вас обоих в канаву…
– Замолчите! – прикрикнула я.
И сама же испугалась. Это был крик отчаяния, плач маленькой Юны, что последние десять минут рыдала где-то в глубине сознания. В жилах жгучим свинцом пульсировала кровь, губы дрожали. Всё внутри меня дрожало. Хотелось ударить Првленскую за то, что она только что изрекла, убить её и всех, кто посмеет встать на моём пути. Но вместо этого я подошла к ближайшему стулу и без сил рухнула на него, прикрывая голову руками.
Чтобы не застонать, прикусила ладонь до крови. Рот наполнился солоноватым вкусом. Как паршиво, о боги, как паршиво!
– Чего вы от меня хотите? – хлюпнула я носом. – Я делала всё, как вы говорили. Всё в точности, даже это свидание с Ренуардом…
Лаптолина вдруг поднялась, подошла ко мне и прижала мою голову к своему животу. Теперь разреветься хотелось ещё сильнее. Как будто меня обняла мама и разрешила: можешь плакать. Можешь поделиться со мной этим.
– Я знаю, как это больно, Юна, – тихо говорила она, поглаживая меня по волосам. – Не нужно думать, что я бесчувственное чудовище. Но ты должна остановить Чёрного Консула в его безумии и избавить его от себя. Ты одна это можешь, больше никто.
– Я не смогу, – проскулила я, впиваясь зубами в кожу ладони.
– Но ты должна, – горько прошептала Лаптолина. Кажется, она тоже едва сдерживалась от слёз. – Вся суть моего обучения – соблазнение мужчины. Умение ему угождать. Умение править его руками. Использовать его в своих целях и сохранять при этом достоинство. Я знаю, как зарождается мужская увлечённость и любовь. И кому, как не мне, знать, как её можно разрушить.
«Я не смогу, не смогу, не смогу», – билось в голове.
– Вспомни миг, когда он впервые посмотрел на тебя иначе. Когда ты впечатлила его так, как никогда раньше. Миг, который изменил что-то в нём самом и заставил его рассмотреть в тебе нечто особенное. Это хрупкая основа, которую можно разбить. Только ты знаешь, как это сделать.
– Я не смогу, не смогу, – сорвалось с языка.
– Сможешь, – Лаптолина присела напротив меня, заглянула в глаза. – Представление должно продолжаться, милая Юна. Даже если плачешь кровавыми слезами и ходишь в раскалённых туфлях, ты должна улыбаться и никому не показывать, что страдаешь. Тем более тому, из-за кого
О проекте
О подписке