– Привет Красавитца! Твоя улыбка поразила моя серце. Буду рад знакомится.
Касим нажал на самолётик широким пальцем с обломанным ногтем и замер.
Статус «доставлено».
Синее небо с малиновыми фонарными пятнами крошило мелким снегом на грязные сугробы. Во дворах то и дело взрывался салют. С экрана телефона на Касима смотрела улыбчивая фотография.
Прочитано. Ответа нет.
Новогодний вечер в панельной двушке собрал две семьи в полном составе. Сидели на коврах у стола с горячим узбекским пловом. Тёплые клубы пара вплетались узорами в зыбкий полумрак комнаты. С потолка свисала только одна лампочка.
Женщины переговаривались, уберегая блюдо со сладостями от проворной малышни. Касим боком протиснулся между ними и вышел в коридор за подарками.
Гироскутер – мечта мальчишек. Герой двора, кто лихо проносится на мигающих колёсах и снисходительно разрешает попробовать другим. Сын расширил глаза и в восторге прыгнул к отцу. Долгожданный подарок. Немного поцарапанный ярко-синий гироскутер вынырнул из пакета.
Жена Касима вскрикнула, прикрыла рот узкой ладошкой. Покачала головой.
Ссора назревала постепенно, как осенний дождь. Сначала Алтынгуль стреляла недовольными чёрными глазами через стол на мужа. Потом обнесла его добавкой плова. На кухне громко звенела тарелками. Новый шелковый сиреневый платок смягчил, но ненадолго.
– Ты же знал, что я против, – тихо прошипела она, чтоб не услышал сын.
– Жасур давно просил.
– Да он в школе учится с тройки на двойку, к директору я хожу, не ты. От этой штуки не поумнеет, с уроков будет сбегать.
– Етар, хватит. Я так решил.
Причитания про нерадивых детей и тяжкую женскую долю слушать стало невыносимо. Касим накинул пуховик прямо на обтягивающую мускулистое тело футболку и вышел во двор.
Касим включил телефон и прокрутил контакты. Палец замер у фотографии улыбчивой девушки. @ironman набрал приветствие. Замер. Ответа не было. Через полчаса стёр сообщение и зашагал домой.
Субботнее утро в хрущёвке было тёмным и тесным.
– Вставай, келинг. Пора на тренировку.
Касим потряс плечо заспанного сына и потянул мохрушку. Тот, сопротивляясь, попытался укрыться с головой.
– Ота, дай поспать. В школу не надо.
– Будешь заниматься, как я сильным будешь. Работы много будет.
Желание походить на широкоплечего отца пересилило сонливость. Жасур опустил смуглые ноги на ковёр и в одних трусах поплёлся в ванну. Спортивные награды тускло поблёскивали на тумбе в коридоре.
Субботнее утро в сталинке началось с шахтёрских подвигов. Ниночка застыла с рулоном плёнки под медной люстрой. Вслушивалась. Эхом отдавались звуки в пустом пространстве, между высокими стенами с гипсовой лепниной.
Тонкая костью, как птичка, с очками на остром носике. Длинные пальцы пианистки и мечтательная улыбка на припухших губах. Нет. Не для неё такая работа. Слава богу, сын помогает. Пыхтит от напряжения, ворочая двухметровые доски, но держится. Лоб у пятнадцатилетнего подростка в капельках пота.
– Видишь, Кирилл, как тяжело? Учись, чтоб в университет поступить, а то прямая колея в грузчики. Только спину быстро сорвёшь.
– Ну, маам, понял я всё. Хватит уже.
К обеду удалось упаковать разобранный шкаф в плёнку. Книги распихали по пакетам и свалили на пол. Тяжёлые синие энциклопедии с укоризной выглядывали позолоченными корешками из хозяйственных сумок. «Нельзя так с нами обращаться!» – молчаливый упрёк.
Ниночка пролистнула контакты в телефоне. Палец замер над фото узбека в широкой меховой шапке. Нажала звонок:
– Касим, здравствуйте! Можете помочь завтра с переездом? Вы у меня уже были. Помните, холодильник отвозили на дачу?
Касим замер на пороге, увидев хозяйку. Широкие скулы покрылись предательским румянцем. Так это он ей писал, поссорившись с Алтынгуль. Узнает ли она или нет?
Ниночка вежливо кивнула, пригласила войти. С трудом преодолев смущение, прошёл в длинный коридор. Не узнала или не подала виду.
Работали быстро. Хозяйка пыталась помогать, но Касим остановил:
– Мы все сделаем как нада. Быстро и харашо. А Вам нада отдыхать.
Закончив погрузку, сели в кабину. Колено Касима на поворотах касалось ноги Ниночки. «Йомон, – крутилось в его голове, – плохо». Отодвигался, старался не касаться даже одежды.
Ниночке тоже было неловко в кабине с двумя мужчинами. Она никогда одна не ездила даже на такси. А уж останавливать попутку казалось безрассудством. Тёплое широкое бедро Касима случайно касалось ноги. Тогда она ниже опускала взгляд, поворачивалась к окну. Ощущение чужого мужчины рядом приводило в смятение. Казалось, стыдливый румянец завладел каждым сантиметром тела от мочек ушей до мизинцев. Но в боковом зеркале отражалось испуганное бледное лицо.
На очередном повороте, когда Ниночка почувствовала чужое прикосновение, в голове вдруг всплыло воспоминание.
Лестничная площадка, широкий подоконник с цветами. Маленькая школьница остановилась рассмотреть игру в мяч дворовой ребятни и замечталась. Очнулась от звука ключа на пролёт выше. Глаза медленно поднялись в ожидании увидеть маму. Из двери, её двери, вышел незнакомый мужчина, застёгивая верхнюю пуговицу на рубашке. Девочка каким-то чутьём поняла: нельзя сразу заходить в квартиру. Ещё полчаса просидела на облупленном подоконнике. Потом поднялась и отперла дверь.
– Мам, здравствуй! Я немного задержалась в школе. Извини, – глаза виновато смотрели в пол.
Ниночка подняла взгляд и посмотрела на смуглого Касима. Чужой мужчина тогда был у матери. Чужой мужчина сидел теперь рядом в грузовике. По телу пробежала дрожь. Скорей бы доехать до дома.
Квартира встретила густым мясным духом. Пустой живот заурчал. Касим бросил сумку на пол. Прошёл на кухню. Чёрная коса прыгала по спине жены в такт скалке джуа. Алтынгуль хмуро обернулась.
– Опять в школу вызывали за драку. Уже уши надрала. В следующий раз сам пойдёшь.
– Зачем?
– С тебя пример берёт, вот отвечай. Надоело краснеть перед завучем.
– Не мужское это дело. Моё – деньги приносить, твоё – дети и дом.
– Но…
– Етарли. Есть давай.
Вечером Касим обнял жену. Погладил круглый мягкий живот. Алтынгуль дёрнулась, откатилась.
– О’рнингдан тур. Отстань.
Спустил босые ноги на ковёр. Прошёл на кухню. Обиделась. Маленькая, но, ух, вредная. Открыл социальную сеть. Знакомая фотография. Онлайн. Добрые лучисто-жёлтые глаза, улыбка.
– Здравствуйте. Вы очень милая.
– Здравствуйте! Приятно слышать.
– Как зовут? Могу знакомиться, нет?
– Уже знакомы. Мебель перевозили. Лучше не пишите. Я замужем.
– Вы, Нина?
– Да.
– Эх. Опять не получилось, извините.
Потушил телефон и на ощупь вернулся в спальню к своей Алтынгуль.
Он пришёл в обличье её мужа.
Светлана проснулась среди ночи. Было немного зябко, хоть она и спала под тёплым пледом. Надо было с вечера включить обогреватель. Открыла глаза и увидела в постели Алекса. Он тоже не спал и смотрел на неё. Не раздумывая, Светлана прильнула к мужу. Что может согреть лучше объятий любимого? Он ответил на ласку, тёплые ладони медленно заскользили по её коже, и Светлана поплыла в тёплой неге, снова проваливаясь в сон.
Но вдруг в голове что-то прояснилось, и Светлана резко отодвинулась от Алекса на край кровати. Откуда он тут взялся? Муж уехал в город по делам, и в доме она была одна. Ключ оставила в замке – снаружи дверь не отопрёшь. Какое-то наваждение…
– Господи, помилуй… – прошептал почти беззвучно. – Огради меня, Господи, силой Честнаго и Животворящего Твоего Креста…
Опять вгляделась в угол кровати, но там было лишь одеяло и подушки. Алекс исчез. Примерещилось. Светлана встала и щёлкнула кнопкой обогревателя. Когда нырнула в постель и повернулась на правый бок, то опять увидела мужа. Его пристальный взгляд.
– Огради меня, Господи, – зашептала Светлана, пытаясь молитвой спугнуть наваждение.
Но Алекс не исчезал. Придвинулся и взял её за плечи. В движениях не было прежней ласки. Жёсткие ладони больно сжали тонкую кожу на руке будто клещами. Светлана судорожно вспоминала и твердила слова молитвы. Это не помогало, лишь больше сердило того, кто находился рядом в темноте. В голове мелькнула мысль, что её молитва слаба по неверию. Не от сердца идёт, а по заученному. Поэтому не охраняет, не причиняет вреда злому духу. Лишь дразнит и раздражает нечистую силу.
Плечо пронзила острая боль. Злые, абсолютно чёрные глаза смотрели в упор. Почему забыла полную молитву Кресту?! Сколько раз читала и до сих пор не может без запинок прочесть по памяти!
– Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от Лица Его, ненавидящие Его! Яко исчезает дым… – дальше слова путались. Светлана опять начала молитву сначала: – Господи, да что же это со мной?! Спаси и помилуй! Господи!!
Светлана дёрнулась и проснулась. Очень ныла правая рука. Она всё ещё чувствовала боль от цепких пальцев на своём плече. В ужасе окинула взглядом кровать, но никого не было. Только одеяло и подушки.
Пусто.
– Слава Тебе, Господи!
Было очень холодно. Встать и включить обогреватель. Дрожа не столько от холода, сколько от волнения, Светлана выползла из-под одеяла и опустила ноги на холодные половицы. Нащупала провод и воткнула в розетку. Все действия проделала быстро и резко обернулась, боясь долго оставаться спиной к кровати.
Постель была пуста. Лишь груда скомканных одеял и подушек. Светлана с опаской легла. Глаза держала открытыми. Нельзя засыпать сразу, иначе унесёт обратно, откуда чудом вынырнула. Прочла про себя краткие молитвы ко сну, что помнила наизусть. Давно уже пренебрегала ими. Решила, что помолилась без внимания, повторила ещё раз, затем ещё. Осенила себя и подушку крестным знамением.
Начинало светать. Надо сходить в храм, подумала Светлана, засыпая, давно пора сходить…
В этот день я совершила непоправимое. До сих пор с ужасом думаю, как одно неверное движение превращает обычного человека в убийцу. Так получилось, что села за руль в состоянии, к которому есть множество художественных определений и эпитетов, но буду честна и прямолинейна до конца: пьяной. С трудом держалась дорожной разметки. Машина норовила выпрыгнуть из-под моих рук и угодить на встречку или обочину.
Нет. Никогда ещё в таком состоянии не садилась за руль. Утром поездка не входила в планы. Я долго стояла в душе, подставляя то спину, то грудь под горячие струи. Наслаждалась тишиной, возможностью никуда не торопиться. Второй завтрак мороженым с вареньем под красочную ленту соцсети. Долгожданное одиночество помутило рассудок. Гулять так гулять, решила я, залезая в холодильник…
Солнечные лучи квадратами на стеклянном столе. Свист вскипевшего чайника. Кофе с молоком в большой белой кружке. Две ложки растворимого, пока никто не видит. Запах, манящий, обещающий рекламное наслаждение, но оставляющий почему-то горечь и разочарование на языке. Надо было сварить настоящего, молотого.
Звонок мужа толкнул на безрассудство. Шкафчик для ванной прибыл в магазин. Муж попросил съездить за заказом и потом встретить его с детьми после прогулки. Бодро ответила согласием, а в животе похолодело. Не могла же я признаться, что уже с утра не утерпела и хлебнула из бутылки.
И вот на Шараповском проезде под мостом я сбила человека. Не увидела пешехода. Была погружена в борьбу с рулём и педалями. В последний момент попыталась вильнуть вбок, краем глаза заметив, как скатывается тело с капота на асфальт…
Страусы не прячут голову в песок. Можно прочесть об этом в Википедии. Но я в минуту опасности, когда ничего уже нельзя сделать, прячу. Зажмуриваю глаза, надеясь избежать аварии. Бегу прочь, чтобы не видеть того, что натворила.
Не остановилась. Вдавила газ в пол и вылетела на прямую дорогу. Если нельзя вернуть всё обратно, то хотя бы забыть. Хотелось, чтобы этого не было. Не со мной. Я не такая!
Муж гулял с детьми в парке. Мы прошлись молча по дорожке, усыпанной мелкой каменной крошкой. Дети с весёлыми криками бегали от качелей к тренажёрам. Молодая листва, только-только пробившаяся из липких почек, окутывала всё зелёной дымкой. Прозрачной, не скрыть ничего от глаз. Так и мой день обнажено топорщился перед совестью. Заноза.
– Слушай. – Я теребила в руках молнию на жилете, боялась поднять взгляд. – Я только что сбила человека.
– Что ты несёшь? – Муж с силой сжал моё плечо.
– Да, сбила. Наверное, насмерть. Я… Я не остановилась проверить. Испугалась, – мой голос беспомощно затих.
Муж впал в оцепенение. Я представила, что происходит у него в голове. Прокручивает варианты, возможные ходы. Вдруг что-то придумает? Всегда такой надёжный, сильный, защитник. Но он молчал. Я сбросила с себя его руку, всё ещё цепляющуюся за мой рукав.
– Пойду, – глазами нашла детей, понимая, что увижу их не скоро. Сколько присудят: пять, семь лет?
– Куда? – Я только сейчас поняла, какую боль испытывал муж. Не злость на меня, а боль оттого, что вся жизнь в одно мгновенье рассыпалась и потекла сквозь пальцы.
– Надо сдаться, может, это смягчит наказание. Можно, конечно, сбежать, чтоб меня не нашли. Но я-то знаю, что я убийца. И Бог знает. Как мне теперь с этим жить?
– Я с тобой, – муж коснулся холодными пальцами моей руки. – Посмотрим, может, не насмерть.
Детей оставили в парке играть на площадке. Муж потом за ними вернётся. Пошли к месту трагедии. Ещё издали увидела мигание сирен скорой помощи и полиции. Тела на земле уже не было, но дорогу перекрыли. Несколько зевак стояло рядом с патрульной машиной. Снимали на телефон.
О проекте
О подписке