Цитаты из книги «Лавандовая комната»

если от нее потом будут бегать все мужики, потому что она слишком умная? – Глупые точно будут бегать, мадам. Но зачем они ей? Глупый мужчина – это катастрофа для женщины.

Так-так… Не мой тип, говорите? Вы уж извините, но я должна вам напомнить, что ищу на вашем «книжном ковчеге» не супруга, а книгу, mon cher Monsieur![2] – Нет уж, позвольте: то, что вы читаете, в конечном счете гораздо важнее, чем то, за что вы выйдете замуж, ma chère Madame[3].

Вы – просто кашемир по сравнению с дерюгой, из которой сшиты остальные мужчины.

А сама себе ничего не предлагала. Я никогда не умела заботиться о собственном благе.

Жан Эгаре проникался доверием к себе самому. Он не сломается. Он не утонет под тяжестью чувств.

и расставлять книги не по цвету обложек, не по алфавиту или жанрам, а группировать их кучками. В одном углу – все об Италии: поваренные книги, детективы Донны Леон , романы, альбомы, справочники и литература о Леонардо да Винчи, религиозные трактаты Франциска Ассизского, ну и так далее. В другом углу – все о море, от Хемингуэя до пород акул, от стихотворений о рыбах до рыбных блюд.

Танго ни к чему не обязывает. Вы просто несколько минут делите с партнером свою тоску, свою надежду и свое желание. Многие говорят: «Это как секс, только лучше. И чаще».

Я люблю тебя» – это могут позволить себе говорить те, кто свободен и чист.

значит ты просто неправильно сформулировал вопрос. То же самое с женщинами. Не надо спрашивать ее: «Поужинаем вместе?» Надо спрашивать: «Что тебе приготовить?» Может она на это ответить «нет»? Нет, не может.

– Я себя сегодня чувствую, как будто мне не сорок восемь лет, а восемь. В детстве я ненавидела, когда меня игнорировали. И в то же время, когда кто-нибудь проявлял ко мне интерес, сразу терялась. К тому же этот интерес должны были проявлять не все подряд, а только те, кто был мне нужен: богатая девочка с гладкими волосами, с которой я хотела подружиться, добрый учитель, который должен был обратить внимание на то, с какой скромностью я делюсь своими обширными познаниями. И моя мать. Ах, моя мать… – Катрин замолчала. Пальцы ее продолжали лепить что-то из хлебного мякиша. – Мне всегда было необходимо внимание как раз самых больших эгоистов. Остальные мне были