Подружки

Шкаф открыл свои внутренности и оглоушил Аллу накопившимися за время последнего просмотра возможностями. Она не совала нос в Валин гардероб уже полгода. Чего только в нем не появилось! Имея столько тряпья, такую внешность и фигурку, как у Вали, было просто удивительно жить одной. Она была от рождения хороша до невероятности. И носик маленький, как надо, и губки бантиком, как у куклы, и глаза голубые, огромные, как озера, и зубы тебе без дырок, все свои, и даже волосы вились кольцами и по своей природе были белокурые до состояния льняных летом. Фигурку Господь ей выдал при раздаче стройненькую, длинноногую, с тонкой талией, крутыми бедрами и стоячей грудью четвертого размера. Алла всегда ей завидовала и даже где-то тихо ненавидела беззубой ненавистью. Ненависть и зависть сдерживало существенное «но»… Ее гардероб. Единственное, за что можно было сказать спасибо без примеси зависти, так это именно за него. Они были одного размера по бедрам, почти одинаковые по объему груди, но не из-за самой груди, а из-за объема Алиной грудной клетки, ну а талия, это то, что иногда в кофточках на выпуск создателем не предусматривалось. Такая шмоточка Алле подходила и застревала иногда в ее доме на несколько месяцев. Именно поэтому Валя тяжко вздыхала по тряпочке, которая могла затеряться по чужим людям, может быть, даже и навсегда. Валя была женщиной доброй, бескорыстной и этим многие пользовались.

– Слушай! Сколько у тебя новых тряпочек появилось! Интересно, если бы ты со всей Москвы собрала все свои шмотки, они бы вошли в твои шкафы?

– О чем ты говоришь! Я про половину уже даже и забыла. Отдаешь какую-то вещь одной подружке, а приносит через полгода совсем другая. Обидно, что даже не постирают или не почистят. Как будто я буду после них всех одевать без обработки!

– Слушай, у меня прямо глаза разбежались. Давай своими словами. Что ты мне сама порекомендуешь? Брюки у меня есть. Четверо, двое можно на выход, но сверху что?

– Вот у меня две новые тряпочки классные, посмотри.

– Хорошие. Точно могут подойти. А можно я обе возьму? Дома перед зеркалом покручусь и решу, что подходит. Я тебе сразу же все привезу, дня через два-три. Идет?

– Люди! Караул! Грабють! Ты грабительница, честное слово! Ограбила на лучшие тряпки! – запричитала гнусавым голосом Валя, подражая какой-то героине кино, типа Раневской, и закрыла шкаф.

Они перебрались на кухню, заварили себе кофе, задымили дружно сигаретами и приступили к той обязательной программе, которую Алла звала про себя довеском к тряпкам. Теперь нужно было выслушать как минимум про два, а то и три несостоявшихся романа и парочку прочих козлов.

– Ты целый месяц по гастролям таскалась?

– Ага.

– Что-то у тебя от этих гастролей лицо стало какое-то диетическое?

– У тебя бы еще и не такое было. Потаскайся по гостиницам, поездам, самолетам и прочим местам. Одни рабочие все нервы выматывают. Или еще пьяные, или уже хороши. А чего стоит Славка? Вечный кобел. Сексуально озабоченный. Трахает все что движется, при этом любит выбирать пострашней. Такое впечатление, что для него гастроли – это рытье по местным помойкам! Такие экземпляры в гостиницу тащит! Ужас! Раньше хотя бы швейцары не пускали, а теперь, при нашей теперешней полной вседозволенности, кого хочешь, того и веди в номер. Вот он и старается пугать окружающее пространство и людей в нем.

– Тебя, что ли?

– А хотя бы и меня.

– Да тебя даже червивым покойником не испугаешь!

– Прям! Я же тоже живой человек.

– Живой-то живой, но твердокожий.

– Да! Себя в обиду не дадим! Поэтому и ношу носорожью кожу, она потолще любой лягушечьей шкурки будет.

– Но лягушачью можно хотя бы на ночь снимать, а твоя носорожья намертво прилипла. Наверное, поэтому ты так мужиков и шпыняешь. Вот за что ты на Славку ополчилась? Ты на него бочку катишь, потому что сама не пробовала? Попробуй с ним трахнуться, и все встанет на свои места. Мои рекомендации тебе.

– Да ты чё! Еще подхвачу какую заразу. Я лучше так с кем-нибудь.

– А есть с кем? Ты последнее время у нас в девушках бродила…

– Раньше у меня ни на кого не стояло. Раньше. А теперь другое. Пора. Я стала расшевеленная. Сегодня пойду себе мужика снимать.

– Давай, давай! В новой тряпочке на нового мужика!

– Может, жалко стало? Да ты же все равно дома сиднем сидишь, тебе-то тряпки зачем? Удивляюсь я на тебя. Как так можно? Такая фигурка, такая мордуленция, а ты в такие годы все одна и одна? Неужели не могла за столько лет себе обузу на шею найти. Скучно же одной. Днем работа, а вечером? Со скуки сдохнуть можно. А где тот, последний?

– Ой! Лучше и не спрашивай! Он казался что надо, а оказался только с примесью порядочности, честности и мужества!

Козел, другими словами. Я ему и в дом, и в дому, и кофе в постель, и на работе полная поддержка, перед всеми задом крутила. Ты же помнишь. Я же его сама к себе на фирму привела, а он, оказывается, все только из-за карьеры. Такие интриги стал на работе плести, такие закидоны устраивать, даже против меня, что чуть не засыпал в канаве. Пришлось мне всех наших баб поднимать и его с работы выкуривать. Так он, сволочь, представляешь, пару раз меня еще и около дома пугал. Иду как-то вечером домой, а тут самец в натуральную величину в дверном проеме вырисовывается! Я даже испугалась! Встретил прямо у подъезда и давай ругаться, гад, на всю улицу, что я ему жизнь испортила. Грозился прикончить. Задушить собственными руками. Во как!

– Да-а-а! Кто бы мог подумать? А таким крендебобелем ходил! Помнишь? Цветы таскал по праздникам! А мы все завидовали!

– Сначала он цветы в дом таскал, а потом я кофе в постель…

– Их близко подпускать нельзя, надо на расстоянии держать.

– Это ты кому рекомендации выдаешь? Мне или себе?

– И тебе, и себе. Все мы дуры одинаковые. Как увидим крепкий голый мужской зад и впереди крепкий член, так в башке включается зеленый свет и все переклинивает. Начинаем тут же на цырлах ходить, как пудель перед дрессировщиком в цирке, лапки впереди и кверху.

– Это что это за настроение у тебя? Какое-то не презентационное. С таким настроением только, как я, дома сидеть и выть на луну.

– Не-е-е! Я свое отсидела. У меня моторчик включился.

– Интересно знать, кто это тебе моторчик подключил? Кто вдруг расшевелил?

– Ой! Ты даже и не представляешь! Голубоглазый, блондин, высокий, стройный, краси-и-и-вы-ый! Аж сердце заходится! Не зря по гастролям протащилась!

– Ну так хватай и у койку!

– Да «у койку» у нас уже состоялось! Но он же, гад, молодой! Лет на двадцать меня моложе!

– И залез на тебя?

– И залез на тебя-а-а! – передразнила Алла подругу противным голосом. – Залез! На меня залез. А что? Сильно старая и страшная?

– Да я не поэтому. Двадцать лет все-таки! Это много!

– Ну и что? Мы когда челку дыбом поставим, в глаз искорок накидаем и морду ящиком сделаем, для нас двадцать лет – тьфу! Две копейки! Вон Машка замуж выходит, мне Линка с утра сообщила. За датчанина!

– Да ты что? Не может быть! Она же старше тебя и намного!

– Ну, ненамного, но лет на семь-восемь.

– Это значит, ей уже будь здоров сколько!

– Да она бы нормально выглядела, если бы не портила себя диетами. Страшно же смотреть до чего довела сама себя! Год на сыром рисе посиди! А потом еще два года вегетарианкой была, а потом все эти хербалайфы! Зря ничего не проходит, поэтому морда такая сморщенная и стала. Преждевременно отвисшая наружность никого не красит! С таким отношением к себе можно очень быстро стать легендой, как некоторые карнавальные дивы семидесятых годов, а потом наступать самой себе на хвост вечернего платья.

– А ты Машку давно видела?

– Наверное, полгода уже не видала.

– Так она же подтяжку сделала и эти, как их? Золотые нити под кожу протянула.

– И что? Рожа позолотела? Или красивее стала?

– Насчет позолотела или нет, я не в курсе, а моложе стала. Она еще и зубы новые в рот вставила! Она сейчас на все сто выглядит! Я ее видела всего месяц тому назад. Я прикинула – на реставрацию и отделку своего фасада Машка потратила так много денег, что это никогда бы не покрыть многолетней накопительной частью своих с трудом заработанных средств.

– Результат на лице! Хотя в молодости она была совсем другая. Совдеповская. Помнишь Машку в развитом социализме? Рядом поставить с этой Машкой – никто не поверит! Вот что сделали с женщиной бабки, климакс и перестройка!

– И не говори, подруга, у самой муж пьяница! У нашей Машки-промокашки всегда были соцзамашки! И куда что делось? Лет всего ничего прошло, а как быстро стала светской львицей! А была! Такой имела воинствующий вид, как будто всю жизнь сражалась или с врагами, или с трудновоспитуемыми подростками. Такие женщины, как правило, в молодости страшны до ужаса и чаще всего похожи на учителку первого класса. Мне всегда казалось, что с такими лицами копаются в доисторических черепках на раскопках, ездят изучать чуму в дальних африканских деревушках, или возглавляют фонд помощи эфиопам.

– Ответ прост! Заведи себе собственное дело, как Машка, можешь позволить и не так выпендриваться!

– Это ты права. Она достойно вызрела в дорогой фрукт, почти экзотический! Слушай! Может, и нам рожи подтянуть этими нитями золотыми? А?

– Я лично собираюсь на роже себе татуировку сделать.

– Ты что, спятила? На лбу гадость себе всякую писать, или на щеке?

– Отсталый ты элемент! Я себе не на лбу и не на щеке буду тату делать. Буду подводить черным глаза и брови, очерчу красным контуром губы, чуть силиконом подкачаю, чтобы выразительнее были. Очень даже красиво! Всегда накрашенная, даже с утра, и поперечные морщинки убираются с губ, и ночью не размазывается! Представляешь, если губы пухлыми сделать, как у девочки.

– А что, так уже тоже делают?

– Уже все сделали, даже в губы силикон добавляют для пухлости, а не только в грудь. Это же тебе не совдепия, это тебе кипитализм! А ты, отсталый элемент, за своими гастролями скоро себя потеряешь, станешь провинциалкой. И мужиков себе заводишь провинциальных. Надо за модой спешить и успевать. Поняла?

– Поняла… – Алла задумалась. – Может, и правда настала пора собой заняться? А?

– Пора, подруга, пора!

– Давай, договаривайся, я тоже хочу себе какую-то эту тату сделать… И нити… И даже зубы…