Крутой загул

Дача у генерала тоже оказалась что надо, такая же большая и уютная, как и сам генерал. Она была напичканная прислугой в виде нескольких молоденьких адъютантиков, парочки мужиков при погонах, набора солдат для черновой работы и поваров в колпаках, как на заправской кухне. Все были изрядно вышколены и не лезли лишний раз на глаза.

Когда разгоряченная компания желающих продолжить кайф на трех машинах подвалила на дачу и буквально вывалилась на зеленую, молодую травку, можно было доложить по начальству, что «выброс десанта состоялся» в самом прямом смысле слова. На даче все было уже готово. В большой беседке, на природе, был накрыт стол, чуть в сторонке мангал полыхал жаром углей. Он готов был принять нежное, вымоченное в соусе мясо. Стол обнажал высокопоставленные возможности «знай наших» и возбуждал заглохший было аппетит шедеврами раннего лета! По центру стола, на здоровенном, цветастом подносе фрукты изображали гору Монблан, такой же горой лежали бордовые помидоры, заваленные по сторонам контрастной, ярко-сочной, молодой зеленью, и пупырчатые огурчики, окруженные толстенькими шариками ярко красной редиски. Картину дополняли соления, как местного, солдатского производства, так и рыночные шедевры кавказских национальностей. Шедевры сиреневели и зеленели в отдельной таре и испускали в пространство запахи восточных пряностей. За столбиком беседки стояли два солдатика с полотенцами через руку и два поварских колпака в длинных, белых передниках, из-под которых сразу же торчали кирзовые сапоги. Это было очень смешно…

После эмоционально исполненной дороги, украшенной песнями на приличной скорости из открытого окошка машины в звездное небо и в ночь, жаркими зажимонами Михалыча, который норовил прижать посильнее, на переполненном лишними гостями заднем сиденье, и невзначай запустить ругу «за борт» блузки… После поцелуев, съезжающих из-за тряски, то по правой щеке, то по левой в сторону уха… настроение у Аллы стало зашкаливать за понятия «приличие». Уже к середине пути руки генерала прочно обосновались на завоевываемых плацдармах: одна под блузкой, где старательно мяла не очень выдающийся вперед размер, норовя зажать костяшками пальцев сосок побольнее, вторая пыталась заползти, невзирая на многократные отталкивания и вытаскивания, через расстегнутую молнию в брюках в святая святых любой женщины, производя в голове нешуточную подготовку слабого женского организма к будущему разврату…

И ему это удалось! Организм реагировал правильно! Он возбудился…

И вот теперь, в таком возбужденном состоянии, ей, как будто специально, выставили на показ две вот эти пары кирзовых сапог из-под макси-юбки белого цвета! Подарок судьбы для разрядки нервно-сексуального напряжения, как ее, так и Михалыча!

– Го-о-спидя! Погляньте-ка, че деется! Нас встречають, как в «Большом тиянтире»! А где еще два лебледя? На кухне за котел зацепились? Хочу полный набор, и в танец! Лебледей! Лебледей! Дайте лебледей! – вскричала Алла и публика зашлась в хохоте.

– Будут тебе и лебляди под банным соусом и даже жареные гусаки в яблыках! Мне повар уже на ушко саабчил, – радостно, на той же волне, выдал Михалыч, неустойчиво покачиваясь в коленках.

Конечно, публика была уже так готова, так готова, что достаточно было пальца для показа, чтобы она поползла по правильно скошенному газону на четвереньках, но Алла хотела держать инициативу только в своих руках и направить публику по правильному руслу. То есть к столу! Не выпуская инициативу! Даже пьяными мозгами она это соображала.

Посудите сами. Чем можно завоевать холостого мужика на выданье, да еще и генерала, когда все данные выдали не тебе? Ноги «от ушей» торчали из под провисшего зада, не радуя ни хозяйку, ни мужской контингент своей немыслимой длиннотой. Хорошо, что у Михалыча ноги были такой же длины. Фигура толкательницы ядра на дальние пространства была украшена широтой плеч как надо, почти так же, как и у представителя противоположного пола, которому пора уже было бы вымыть руки от машинных развлечений. Волос на голове одинаково, да и носы очень похожи, и у него, и у нее пупочкой и курносые. Это мало что обещало, но иногда витрины ошибаются…

Хорошо бы не «нажраться в сосиску», чтобы утро не перепугало мутностью бытия и все же оставило приятные воспоминания ночи. А может быть, и очень приятные, как та ночь с Сашей…

– Народ! Я хочу развратничать и прямо сейчас! Развратничать начну с обжорства. Как ни странно, я проголодалась, а при виде такой закуски в голову приходят удивительно умные виски, а может, и водки! – выдала Алла и быстренько упрятала «красоты» своего тела за генеральский стол. Она решила работать только красноречием, не очень-то выставляя «физические достоинства» на передний план. – Михалыч! Загоняй народ в стойло!

Народ понял правильно и рванул к столу.

– А баня? – округлил глаза Михалыч. – Баня ждет!

– Баня будет сразу же после поддержания наших организмов в правильно отбалансированном алкогольном угаре. А то головы разболятся.

– А шашлыки? – не унимался Михалыч. – Уже начинать жарить?

Все его вопросы были только к Алле. Она почувствовала себя главнокомандующим на плацу, и ей это очень понравилось.

– А шашлыки пойдут, как разбавляющее водку и пар блюдо. В перерывах!

Все дружно расселись на места и тут же загалдели кто о чем.

«Неуправляемое общество веселенького народца на отдыхе, и все личности, все говорливые. Как бы их всех переговорить? Надо еще пару стопок «принять на грудь», тогда откроется лишний клапан на чердаке, и язык откупорится окончательно. Только бы не утопить всех, особенно Михалыча, в фонтане своего красноречия! Может и навредить. Надо как-то «следить за базаром». Но как?» – думала Алла затуманенными мозгами, рассматривая публику. Она еще не знала толком, кто поехал в баню от их презентационного стола ярким представителем? Обзор территории и заселяющего ее народа ей понравился. Эта публика могла поддержать ее амбиции, взбитые, как сливки для торта «Наполеон», дружным ржанием.

– Давайте выпьем за то, чтобы у нашего Михалыча по жизни хватало всего, не только бамбарбии, но и прочего киргуду! – Алла подняла рюмку, которая оказалась как-то быстренько наполненной, высоко над столом.

– Ура-а-а! Урр-а-а! – подхватила Лина. – За генерала!

– Чтоб тебе, Михалыч, еще одну бамбарбию на погоны и киргуду никогда не подводило! – Петрович встал над столом и стал чокаться со всеми, начиная с Михалыча.

– Тьфу, тьфу, тьфу, пока не подводило. Сы-пасибо! – Михалыч чокнулся в зоне дотягиваемости, наклонился и смачно поцеловал Аллу в губы.

Демонстрация поцелуя ей очень понравилась.

– Ты поцеловал меня от всей широты русской души? Это мне понравилось! – сказала Алла, гладя генералу прямо в глаза. – Хотя про русскую душу лучше сегодня не говорить, а то она так развернется, так развернется, что хрен ее завернешь обратно! Особенно мою!

– Это же отлично! Давай ее развернем! – обрадованно подхватил Михалыч.

– А ты потом не ошизеешь?

– А это страшно?

– А вдруг кровь твоя начнет бродить от избытка моих дрожжей?

– Она так давно не бродила, что я буду только рад!

– Главное, чтобы твоя кровь забродила, потом бродила, бродила, но не перебродила!

– Главное, чтобы моя не пробрела мимо твоей! Не забрела в какие-нибудь глухие дебри!

– Ты боишься, что в этих глухих дебрях твои желания могут пробрести мимо и не опереться на мои возможности и мечты?

– Я постараюсь не промазать и опереться на твои мечты всем своим телом.

– А вот в этом месте, чтобы опора была устойчивее, меня надо поцеловать, чтобы я почувствовала глубину опоры!

– Глядя глаза в глаза! – он притянул Аллу к себе и поцеловал очень ласковым, чувственным поцелуем, не закрывая глаз. Именно глаза в глаза. Она тоже смотрела в его глаза, не отрывая взора. Это было очень приятно, потому что откликалось изнутри призывами к более тесному сближению. Можно было даже прямо сейчас. Прямо сразу…

– В чувствах, даже только пытающихся проснуться, главное глубина глаз… и души! – тихо и очень выпукло прошептала Алла, сделав томные глаза.

– Моя душа сейчас танцует!

– Вальс-бостон?

– И на цыпочках!

– Цыпочки наши! Красотулечки! Оторвитесь друг от друга! Вокруг есть еще разные заинтересованные в вашем общении люди, – громко влез в их нежно-интимное щебетание вполголоса Петрович.

– Вот именно! Мы ждем твоих обалденных шуток, Алюнчик! Она у нас очень большой мастер на разные приколы, – громко прорекламировала Лина.

– Ждем, ждем, ждем шуток! – тут же стал скандировать стол.

– Надейтесь, надейтесь! Надежды, они должны всегда брызжать спереди! Вот мои надежды всегда брызжуть и брызжуть, брызжуть и брызжуть, но чаще всего прямо в глаз!

– Вот! Вот! Сейчас она нам выдаст! – громко комментировала Лина.

– Вы хотите, чтобы мои шутки расплескались по пространству, и вы в них утопли?

– Очень хотим! – подхватил генерал.

– У меня очень развито чувство справедливости и совершенно отсутствует сдерживающий фактор. Это снимает с моего сознания любые тормоза, и я напрямик выкладываю все, что думаю. Даже мелькающую в голове муру! Мне лишний раз открывать рот противопоказано, потому что, как только я его открываю, оттуда сразу же и бесконтрольно начинают выскакивать ненужные и нехорошие слова! Берегитесь!

– А нам не страшно! – вступил в разговор, примкнувший к «великой кучке», известный актер. – Мы люди закаленные творческой средой обитания.

– Ну, тогда держитесь! Я могу, как собственной белибердой населить окружающее пространства, так и цитировать глупости «Великих»! Будет вам и Як Цидрак Цидроне и его жена Лимпопоне!

– Давай Лимпопоне! – проскандировал Петрович.

– Ладно! Попотчуем тусовщиков юмором.

– Попотчуй, попотчуй! – подхватил стол.

– Тогда для начала поднимем тост. Жили-были муж и жена, и не было у них детей. Ващще. Пошла жена к колдуну и стала просить наколдовать ей ребеночка. Колдун и наколдовал. Прошло девять месяцев, и родился у жены мальчик, а у мальчика оказался золотой пупочек. Плачет муж, плачет жена…

– Надо было к колдунье идти, а не к колдуну! – вставил актер. – Неправильно он что-то сделал! Не так ввел заговор!

Стол покатился со смеху.

– Или не туда, вы хотите сказать? – откликнулась Алла.

– А может, и не туда? Потому и пупочек.

– Колдун, что, оказался гомиком!? – подхватил кто-то из гостей.

– Он был не гомиком, а извращенцем! Извратил ситуацию до пупочка, – выдал еще кто-то. – Ну и что там было дальше с пупочком?

– А дальше пошла жена к колдуну опять…

– За второй порцией… – добавил Михалыч.

– Наверное, понравился ей извращенец! Он, все-таки, вставлял заговор как надо!

Стол уже рыдал от хохота…

– Пришла она к колдуну… – стол стал качаться волнами, заходясь в смехе, – а колдун и говорит ей…

– Ложись! Будим заговор вставлять! – генерал рыдал, утирая скупую мужскую слезу. Алла пропустила шуточки и с очень серьезной миной продолжила:

– Пройдет восемнадцать лет, вырастет твой сынок…

– Наш сынок… – дополнили от стола…

– И спросит у тебя про золотой пупочек… А ты ему и скажи… – продолжала Алла очень серьезно.

– Что у меня есть сестра колдунья… Ты пойдешь к ней и ей заговор так вставишь, так вставишь, что вопрос с пупочком решится сразу же… – не унимался актер.

– А ты ему скажи: пойди мой сын за тридевять земель, в тридесятое царство, найди там высокую гору, на той горе будет расти высокий дуб, в том дубе будет здоровое дупло, в том дупле…

– Колдуньи живут по кличке дуплерши… – с хохотом выдал кто-то.

– Его на всех не хватит, – подхватил Петрович.

– В восемнадцать лет еще хватит, – со знанием дела изрек актер.

– А в том дупле будет лежать большое яйцо, разобьешь яйцо, там и найдешь ответ на загадку… – Алла сделал паузу, чтобы все успокоились для финала тоста, повысила голос и продолжила. – Прошло восемнадцать лет. Рассказала ему мать про дупло, и отправился сын в чужую страну…

– Нашел он яйцо-то? – поинтересовался кто-то.

– Главное, чтобы дупло нашел! – хохотал стол.

– Вся суть в дупле, что ли? – спросил актер.

– Ссуть в подъезде. Это все знают, – подытожил Петрович, – а нас сегодня яйца волнуют! И свои и чужие…

– Не волнуйся! Яйцо он нашел. Нашел он яйцо, разбил его, а там оказался золотой ключик. Вставил он золотой ключик…

– Он что, онанист? – спросила молодящаяся «красавица», которая цеплялась за артиста еще на презентации.

– Да он в пупочек вставил! – поправил Петрович.

Стол хохотал во всю моченьку.

– Тогда вставил он золотой ключик, в свой золотой пупочек, повернул его… и… задница у него отвалилась… – Алла сделал глазами «большое человеческое горе» и сокрушенно поджала губы.

– Фу! Слава богу! Не передница… А то я уже испугался за передницу… – вытер воображаемый пот Михалыч и сбросил его на пол.

– Михалыч! Ты мне в глаз попал! – деланно возмутился Петрович.

– Ключиком?! – спросил генерал специальным пьяным голосом…

– Пупочком! – с гомерическим хохотом поправил Петрович таким же голосом и с той же интонацией. – Слава Богу, не прибил. Золото оно тяжелое. Давайте выпьем за то, что пупочек мимо пролетел, а приключения только начинались!

– Жалко золотишка. Михалыч, ты не целкий! Был бы целкий, попал бы куда надо, – вступил в дебаты, покатываясь со смеху, актер.

– Куда надо я всегда попадаю, не переживайте! – Михалыч поднял руку и успокаивающим жестом подтвердил свою решимость.

– Уррра-а-а! За задницу!.. – подскочила «тепленькая» Лина покачиваясь и проливая вино из бокала на землю и на стол.

– Тебе понравилась, что она отвалилась?

– Нет! У меня до… до… дополнение… Чтобы наши задницы никогда не отваливались от своего законного места, сзади!

– И чтобы никогда не были спереди, а то ходить будет неудобно, – прозвучало со стола.

– Ходить-то ладно! А вот другое делать?! – добавила Алла. – Но зато этим самым гомикам как удобно! Вся радость спереди!

Хохотали долго, потом чокались, а когда выпили и немного угомонились, Михалыч громко поинтересовался:

– Ну и что будем делать с баней?

К бане теперь были готовы все, тост раскрепостил стол и объединил к веселью.

– Объявляется вторая серия разврата: баня! – подхватила Алла.