Последние дни Элеонора занималась тем, что приводила всё, даже мелкие дела в порядок, сдала знакомым на лето дачу, написала сыну дарственную на всё, подключила ко всему, что можно автоплатежи и теперь надо было сделать самое тяжёлое – написать прощальное письмо сыну. Они редко виделись, у него было всё хорошо, и помощь ему не требовалась. В его жизни с её уходом ничего не менялось. Просто сейчас она просто уходила немного раньше, нежели ушла бы естественным путём. Она уходила от основного страха – быть обузой в старости. Всё вроде логично, но письмо никак не писалось.

Эля сочиняла его уже третий день, перепортив целую пачку бумаги.

Ей хотелось этим письмом передать свою нежность, спокойствие и уверенность, чтобы он не волновался и не бросился на поиски. Она решила не смущать его сообщением, что «уходит в будущее», а написала, что собирается в длительное путешествие с надёжными людьми очень далеко в тайгу. Связи там нет. Возможно, она там и приживётся, поэтому переоформляет квартиру на него. Если её долго не будет – квартиру и дачу можно будет продать.

Письмо выходило сумбурным, многословным, каким-то слезливым и совсем не таким, как ей хотелось бы.

В конце концов Элеонора Сергеевна взяла пример с Павла. Он длинных писем писать не стал, а просто позвонил детям и сказал, что у него дела, он уезжает надолго, и затем договорился с нотариусом, что им через полгода сообщат, что он переоформил квартиру на них.

Она позвонила, будничным тоном объявила о своём отъезде, попросив не волноваться, если её долго не будет, что, мол, она уезжает в тайгу в далёкую деревню, там не будет ни связи, ни интернета, передала привет внукам и невестке.

Но потом всё-таки написала большое письмо полное нежности и любви такими словами, которые ей давно хотелось сказать сыну, но в будничных делах и заботах, в простом общении казались пафосными и слишком высокопарными.

В конверт она вложила фотографию, где они сидят обнявшись, и после долгих раздумий написала на ней: «Спасибо, что ты со мной»

В письме было написано, что она уже не вернётся, это её твёрдое решение, поэтому через полгода её отсутствия можно писать заявление об её пропаже без вести, если это будет необходимо. Что пусть он не волнуется, никто не собирается умирать и планирует жить ещё долго, счастливо и в полном здравии, только слишком далеко.

Конверт она отдала с тем, чтобы послали сыну через полгода.

* * *

Глеб назначил точную дату выезда. Это был конец июня перед ночью в полнолуние.

После недолгого совещания решили до портала добираться на чужой машине, оставив Пашину старую Тойоту в гараже.

Ехать предстояло за двести с небольшим километров до небольшого посёлка, который вырос вокруг старого храма. Новые люди там никого бы не удивили, паломников по святым местам всегда было много, поэтому нанять туда машину и там остановиться не составляло труда. Это не привлекло бы особого внимания. Гигантские рюкзаки, которые им пришлось взять с собой, тоже не вызывали вопросов, потому что недалеко от этого посёлка начинался лес, часто посещаемый туристами с палатками, а у них как раз, как у настоящих туристов были прикреплены к рюкзакам пенки, у Паши даже болтался сбоку котелок.

Они договорились со знакомым автомобилистом и утром, нагруженные под самую завязку, усаживались в чужую машину.

У Элеоноры Сергеевны всё внутри дрожало, хотя она старалась этого не показывать. Зачем устраивать истерику, когда всё уже взвешено и решено ею самой. Никто её за верёвку не тащит, хотя очень хотелось поддаться страху, повернуть назад и сказать:

– Я передумала, извините.

Она не сомневалась в своих друзьях и знала, что её не осудят. Но не в них было дело.

Дело было в ней самой. Эля знала, что ей нужно это путешествие, ей самой.

Глеб поглядывал на неё с сочувствием. Он видел в её коконе тревожные вихри, хотя внешне ничего не было видно, она только сжала сильнее зубы и у линии губ легла дополнительная складка.

– Переживает, – подумал Глеб, – но молчит. Тяжело, наверное, отрываться. Это я с радостью возвращаюсь. Устал я быть очень старым. Паша тоже переживает, напряжён, но не так сильно как она. Он потерял свою главную привязку – жену, дети для него давно отделены. А вот её главная привязка – сын, остаётся. Ей придётся пережить разрыв.

Машина тронулась.

Через четыре с половиной часа они подъехали к одной из маленьких местных гостиниц при храме. Они выгрузили свои гигантские рюкзаки, тепло попрощались с водителем, который пожелал им хорошей погоды и не заблудиться, и вошли в гостиницу, где бросили в комнате свои рюкзаки, и пошли погулять и осмотреться до вечера.

Естественно, первым делом, путешественники пошли в храм и осмотрели его. Он был старый и намоленный, Эля хорошо это почувствовала. Было ощущение особого пространства, вроде как созданного за столетия канала, по которому молитвам легче пробиваться куда-то на другой уровень бытия, куда-то на высокие небеса.

Друзья вели себя как обыкновенные туристы: пообедали и погуляли вокруг посёлка. Он стоял на достаточно высоком холме, храм был виден издалека.

– Вот то, что он стоит так высоко его и спасёт, – сказал Глеб. – Затопит многие города и храмы вместе с порталами, лик планеты изменится, а останется этот храм и его портал внутри.

– А как мы ночью внутрь попадём? – спросила Эля.

– Ну, это совсем несложно, если умеешь подчинять людей. Пока ты впитывала в себя святость места, я узнал, кто в храме закрывает боковой вход. Так вот вечером нам нужно его будет встретить, и он нам просто отдаст ключи.

– Так просто? Как же вы в будущем живёте, если так легко подчинить любого?

– Ну, во-первых, это у вас техногенная цивилизация, надеетесь на технику, поэтому не умеете подчинять и этим пользоваться. Во-вторых, у нас в будущем разработали методы защиты, блоки в ментальном слое, амулеты всякие, зелья. Умение подчинять – это своего рода оружие, от каждого оружия должна быть защита и её создадут.

Но, конечно, мы, маги будущего, которые освоили воздействие на ментальный слой человека, в вашем времени всегда будем чувствовать себя просто королями. Именно благодаря этому я у вас жил вполне комфортно – добыл документы и легализовался.

– И деньги на покупку квартиры в нашем доме из банка увёл? – ухмыльнулся Паша.

– Не… ну ты уж меня совсем за грабителя держишь! Нет. Просто продал один из своих драгоценных многокаратных камешков. Я же только тут притворяюсь пенсионером, а на самом деле я состоятельный маг. У меня хороший дом в столице остался.

– Со слугами?

– Да. Если доберёмся, и не передумаете по дороге остаться, сами увидите.

– А у тебя и жена есть? – эта мысль как-то раньше не приходила Эле в голову, а теперь она представила себе богатый дом и сразу подумала о хозяйке.

– Нет, – засмеялся Глеб, – семья есть, а хозяйки нет.

– Что, тебя бросила жена и оставила с детьми?

– Ох, Эля, вечно вас женщин на эмоции сносит, и вы домысливаете то, чего нет! Нет у меня ни жены, ни детей, зато есть младшая сестра, мама с тётушкой и старший брат. Но сама понимаешь, их ещё нет в природе, до них еще почти четыре тысячи лет.

К вечеру Глеб вышел из гостиницы и буквально через двадцать минут спокойно вернулся обратно и показал друзьям большой ключ от боковой двери.

– Ключ есть. Выходим сразу, как полностью стемнеет, в одиннадцать.

А потом оглядел притихших друзей:

– Если будете делать точно то, что я скажу, всё будет хорошо, не волнуйтесь.

Глава 3

Их небольшая компания со своими большими рюкзаками протиснулась в алтарную комнату.

Было темно, и только луна светила в узкие высокие окна, давая хоть какое-то освещение. В этот момент Эля поняла, почему Глеб выбрал уходить в полнолуние.

Он аккуратно положил на метр перед престолом квадратный светлой расцветки коврик, который нёс в руках. Коврик был размером метр на метр, точно со столешницу престола.

– Портал откроется тут, – сказал он. – Храмы строились как раз вокруг таких порталов, чтобы уберечь место, но оставить его свободным. То есть выбирал место для планирования и строительства храма тот, кто знал про магов-странников и их пути. Ну и одновременно решали вопросы помещения для проведения религиозных обрядов.

Сначала вообще место портала отмечали престолом, то есть самое святое и неизменное место храма одновременно было местом временного прокола. То есть престол стоял именно там, где можно было перейти. Потом престол отодвинули немного вглубь алтаря, потому что вставать на престол в момент перехода как-то сильно оскорбляло религиозные чувства хранителей храма и портала.

Сейчас престол всё также отмечает место прокола, но через метр после. Я положил там коврик, чтобы вы знали, где переходить. Он светлый, его будет хорошо видно под лунным светом. Можно было бы нарисовать мелом, но вы не увидите нарисованное в темноте. Мне-то просто будет виден сам портал.

Эля приняла объяснения, но чувство, что они оскверняют алтарную комнату осталось. Она поймала себя на том, что тянется чувствами к Богу, чтобы открыть свои чистые намерения. Чтобы кому-то… Богу? Небу? Судьбе? Чтобы чему-то великому и трансцендентному, какой-то разумной вечности, управляющей миром, которая находилась сейчас с ними и глядела на них в этом тёмном храме со всех сторон, было ясно, что в их помыслах нет ничего злого и грязного, что они просто странники, только путешествуют не в пространстве, а во времени, и только поэтому они здесь.

Павел молча стоял рядом.

– Теперь будем ждать, – сказал Глеб Петрович, подхватывая свой немаленький рюкзак. Он сделал несколько шагов и сел на скамью, прислонившись к стене спиной, не снимая лямок рюкзака. – Портал появляется на очень короткое время. Его почти не видно, а точнее, увижу его только я, вы не увидите. Он достаточно большой и высокий, чтобы прошел человек с рюкзаком, но по ширине он ограничен столешницей жертвенника, в высоту метра два.

– Паша,– обратился он к другу, – будь осторожен. Коврик точно размером с портал. Следи за локтями. Помните, всё, что выйдет за границы портала – остается тут. Будь то выставленный локоть или рука, которой вы можете случайно махнуть. Не машите ничем, я вас прошу.

И второе, что важно помнить. Портал может открыться ночью в любое время только на очень короткое время. По моими прикидкам это всего лишь двадцать секунд. Поэтому мы должны быть в полной готовности каждую секунду. Мне хватит двух-трёх секунд, чтобы увидеть, осознать и сказать вам. Я сразу, не медля, включаю фонарь, вскакиваю и иду. Три шага и вход в портал— четыре секунды. Так что у вас семь секунд на сборы. У Паши одиннадцать. Вы идёте сразу за мной, не раздумывая, не задерживаясь, точно и быстро повторяя мои движения. У нас даже пять секунд в запасе. Мы успеем.

Паш, думаю, я пойду первым, Эля второй, ты замыкаешь. Если она замешкается – поможешь. Что скажешь?

– Нормально, успеем, – Павел присел рядом с другом и устроился поудобнее, тоже не снимая лямок рюкзака.

Эля села рядом, пытаясь снизить возбуждение.

– Четыре секунды на проход! – мысленно заволновалась она. – Нет, этого вполне достаточно, если ты молодой и прыткий, а мы старые и медлительные! Да ещё и с тяжёлыми рюкзаками, с которыми нужно быстро встать! Глебу Петровичу вообще за восемьдесят. Ну, понятно, Паша, у него остались армейские навыки, а я могу промедлить, вовремя не среагировать, прокопаться не только отведённые мне пять секунд, но и Пашины, и что в результате? Если закрытие портала застанет Пашу в процессе перехода, что тогда?

– Глеб Пе.., Глеб, а если я промедлю и Паша не успеет пройти полностью, что тогда?

Мужчина помолчал, но всё-таки ответил. В лунном свете, падающем сквозь окна, было видно, что он смотрит на неё искоса.

– Или останется здесь, или… уйдет частью. Эля, не паникуй, не нагнетай, ты быстро пройдёшь, да и Паша из чувства сохранения тебе поможет.

– Пройдем нормально, – пробасил Павел. – Если кто-то будет копаться – подтолкну и пропихну. Будет тормозить – возьму на плечо и пропихну. А если при этом будет торчать какая-то часть тела в сторону – значит, этот кто-то останется без руки. Так что, Элечка, если я тебя хватаю на плечо – сгруппируйся и просто повисни и всё пройдет на ура. Быть располовиненным мне не улыбается, поэтому проскочим на рефлексах. Меня больше беспокоит, чтобы мы вовремя среагировали и не проспали. Ближе к утру можно так расслабиться, что за двадцать секунд даже сообразить не успеем, что портал был. Тем более в темноте.

– Это точно, -улыбнулся Глеб. – Если так произойдет, остаёмся до следующего цикла, куда деваться. Хотя и очень не хочется, ожидание выматывает. Что будем делать, чтобы внимание не терялось? Разговаривать? Молчать? Дежурить по одному?

– Глеб, давай мы с тобой дежурим, а Эля пусть сидит, старается не спать, но как получится. Если что – я помогу ей вскочить с рюкзаком, пропихну. Ты сам, главное, внимания не теряй. И действительно, если ты проскочишь, а мы замешкаемся, то останемся тут, во избежание. А расскажи нам поподробнее, что нас ждёт-то? Что не очень ласковое будущее – это уже понятно.

– Ну, смотря в каком смысле неласковое, – вздохнул Глеб Петрович. – В смысле натуральности климата и чистоты воздуха – очень даже ласковое. В смысле, устройства человеческого общества – да, дикие времена, выживай кто может. Мы же не зря оружие берём. Вы очень сильно недооцениваете мир и спокойствие своего времени. Проскочим через портал, получите возможность сравнить как это жить без государства и цивилизации. У вас человечество добилось того, что можно жить одному и спокойно ходить по улицам. Женщины могут ходить по улицам без боязни быть изнасилованной каким-то забавником, могут учиться вне дома, надевать короткие платья. У вас можно работать без того, чтобы вынужденно содержать кучу воинов, чтобы защитить заработанное. Мы сейчас переместимся во времена, когда ещё нет четко очерченных стран и границ, где главенствует право сильного, где женщина является добычей, если она не имеет защитника просто потому что она слабее физически, где нет всеобщей грамотности и высокая смертность. Люди живут общинами, города небольшие, фактически большие деревни, окружены по крайней мере частоколом, или устроены так, чтобы была естественная природная защита. Тяжелые времена, время становления и захвата, время выживания, из оружия мечи, стрелы, в лучшем случае арбалеты.

– Но ведь у нас есть оружие, мы ведь сможем защититься, – с надеждой в голосе произнесла Эля. Она уже отвлеклась и не смотрела на пространство над разложенным ковриком, но мужчины не сводили с него глаз.

– Есть. Надеюсь, это оружие поможет нам добраться до следующего портала, который перенесёт нас ещё дальше, ближе к моему времени на тысячу лет. Но добираться до этого следующего перехода далеко и сложно и частью по воде. Достаточно будет один раз перевернуться в воде, и мы останемся с голыми руками и без нашего ценного оружия. И тогда всё в разы усложнится.

Очень надеюсь, что у развалин этого храма в будущем никого не будет. Неизвестно, как нас могут встретить. Два года назад, правда, никого не было.

Он помолчал.

– Храм здесь такой красивый, чистый и ухоженный. Через тысячу лет от него одна коробка осталась, да и там я поверхность престола очистил от обломков и место портала перед ним.

– Там могут быть люди?

– Почему бы и нет, вероятность, хоть и маленькая есть. Этот храм в будущем стоит на острове. Если я нашёл этот остров, другие тоже могут его найти. Да, место для прыжка из перехода приготовлено, но в тот ли год мы попадём – не знаю. Я провёл у вас пару лет, да и у портала в тысячу лет, вероятно, есть какие-то погрешности. Попадём туда через два года плюс минус какие-то месяцы после того как я там побывал и сюда отправился.

Другими словами, что нас там ждёт – неясно, но есть большая надежда, что ничего особенно плохого и остров пуст как и прежде.

– А что это за портал такой и откуда ты про него узнал? – спросил Павел.

– Мы слишком мало о таких порталах знаем. Почти совсем ничего. Магов-странников очень мало, да и они часто платят жизнями, унося с собой в могилу результаты проведённых исследований. Представь, можно, исследуя переход, прыгнуть и оказаться в замкнутом пространстве. Или застрять при переходе. И уже никому о своей ошибке не скажешь.

Я узнал об этом портале из старых записей, которые откопал в библиотеке. С большим трудом, но смог найти найти этот остров, а на нём храм. Это значит, что маг-странник, который передо мной прошел путь туда и обратно, смог передать информацию в моё время. Но куда он делся потом и где он сейчас? Не знаю.

Так что за эти два-три года моего отсутствия там и люди могут появиться у храма, даже основать поселение рядом.

– Или перетащить престол в другое место.

– Да, или перетащить престол. Хотя это вряд ли, зачем? Слишком массивный. Но люди такие затейники.

– А мы выпрыгнем именно ночью или в любое время суток?

– Если я правильно понимаю, то ночью. Похоже, это как-то связано с ходом Солнца и тем, что ночью портал закрыт от солнечного влияния всей толщей Земли.

Эля слушала их спокойный разговор и чувствовала, что её волнение потихоньку спадает.

Тёплая темнота церкви успокаивала. Фонарь они выключили, звуки негромко, но гулко разлетались в тишине и отражались от купола и стен. Золотое убранство поблёскивало в лунном свете.

– Не отключайтесь, держите внимание, – Паша почувствовал общую накатывающую расслабленность и не терял бдительности. – Не забывайте, зачем мы тут. Разговоры разговорами, но норматив в двадцать секунд нам не отменят.

Эля улыбнулась и посмотрела на часы с подсветкой: полвторого. Ночи сейчас короткие, после заката прошло два часа. За оставшиеся до рассвета три часа должно всё определиться. Надо взять себя в руки: предрассветные часы самые тяжёлые, захочется спать.

Она не успела поднять взгляд от часов, как Глеб Петрович воскликнул:

– Пора!

Это звучало как приказ: резко и повелительно. Мужчина сразу слегка наклонился вперёд перенося вес рюкзака так, чтобы было легче встать и поднялся.

Павел почти одновременно включил фонарь.

Эля вскинула взгляд. Для неё это « Пора!» было словно выстрел из стартового пистолета, после которого надо оттолкнуться и начать бежать что есть сил, чтобы выиграть.

Глеб Петрович в два прыжка достиг престола, ступил на коврик у его подножия, шагнул и исчез.

Наверное, если бы Эля была одна, она бы растерялась, начала раздумывать, суетиться.

Но буквально в ту же секунду она почувствовала, что Павел быстро поднимает её рюкзак да так, что одновременно лямками поднимает её, ставит на ноги и слегка толкает вперёд, немного придерживая, чтобы она не споткнулась от сильного толчка.

– Эля, иди, не волнуйся, но и не тормози.