Цитаты из книги «Вилли»

Обычно я пытаюсь проскочить в класс незаметно. Просунуть нос в дверь и, когда Анна Сергеевна отвернётся, проскользнуть по стенке на свою последнюю парту. Но она всегда замечает. Всегда!

Я совершенно не понимаю, как это – скорее. Я же не сижу просто так! Я ем. Потом – одеваюсь. Потом – иду. Тороплюсь, между прочим. И всегда опаздываю, ровно на одну минуту. Всегда её не хватает, последней! А всё потому, что у меня такие короткие ноги. Вот если бы у меня был велосипед!..

Прямоугольные дома Ну вот. Зато теперь я всё знаю. Мой папа живёт в выдуманном мире. А так он обыкновенный строитель и строит самые обычные прямоугольные дома. Из обычных кирпичей. А я верил. Как дурак. И Августине рассказал ещё.Августина, Августина Блюм. Может, я тоже живу в выдуманном мире? И никакой Августины вовсе нет?Тогда откуда у меня Вилли? Я высунулся из окна, посмотрел. Не свихнулся же я, в самом деле, вот он, Вилли, стоит под окном. Только…Обыкновенный велосипед. С чего я взял, что он говорящий? Он же говорит только в моей голове, больше никто не слышит. Может, я всё-таки псих?Я полежал ещё немного. Было уже утро, такой серенький промозглый рассвет. Надо выйти из дома, поговорить с ним! Только… Я испугался. По-настоящему испугался, что я всё выдумал. И всё никак не мог заставить себя вылезти из-под одеяла. И в результате проспал. Проспал не только школу, но и кое-что похуже: папа рано утром уехал без меня. На электричке. Такая, значит, работа у них на стройке. Нельзя пропускать и опаздывать. Потому что папа никакой не самый главный. Просто обыкновенный каменщик.Я тащился в школу еле-еле. Пешком. Потому что утром я поздоровался с Вилли, а он мне не ответил. Не ответил. И я… Я не смог на него сесть и поехать. Всё равно опоздал. Какая теперь разница.Пришёл и сел на последнюю парту. Один. Потому что моё место было занято. Комарик сидел теперь вместе с Марком.– Всё нормально? – шёпотом спросил меня Марк. Я не ответил. Конечно нормально. Пусть сидят с кем хотят. Всё равно.* * *Я не понял, как так получилось. Почему я опять один. Комарик, Коля-Сверчок, молчит. Как всегда. Молчит и слушает. Уже не меня, а Марка. Конечно, Марк умный. Есть что послушать.После школы я не пошёл домой. То есть пошёл, но через парк; а парк, если вы помните, от моего дома совсем в другую сторону. Потому что вот приду я домой – и что? Там велосипед. Просто велосипед, а никакой не Вилли.К Августине тоже теперь не пойдёшь. У неё же есть друг. Такой умный, и высокий ещё.Какой-то у нас некрасивый город. Дома прямоугольные. Асфальт. Деревья. И всё. Ну, парк. В парке мусора полно. Дурацкий город, ничего в нём нет интересного. Вырасту – уеду отсюда. В Новую Зеландию. Там море со всех сторон.Домой я пришёл поздно, совсем темно уже было в подъезде. Я сунул руку в карман – за фонариком. А его там не оказалось. Потерялся. Вот как: значит, опять вернулся туда, в Город потерянных вещей.Или там нет никакого города. Просто куча хлама, и всё. Только Вилли мог бы сказать мне, было это всё на самом деле или нет. Вилли, Вилли, почему ты молчишь?..

Важнее, что тебя помнят, чем то, что тебя никак не могут найти.

Если уж потерялся, то ведь лучше не одному жить. А с кем-то, кто тоже потерялся

Мама попросила меня показать Марка на школьной фотографии класса. Его сразу видно – на две головы всех выше, торчит как гвоздь. Мама посмотрела на его очки и пошла гладить мне рубашку. «Видно же, что мальчик из интеллигентной семьи. Надо выглядеть прилично! И я очень прошу тебя, Себастьян, веди себя по-человечески!» Можно подумать, я обычно веду себя как муравьед.

велосипед бывает быстрее поезда. – Как это? – спросил я. – Очень просто, – ответила мама. – У нас болотистая местность, тут нельзя было проложить железную дорогу. И поезд делает большой крюк вокруг этого болота. А ты поедешь напрямик. Тут есть лёгкая дорожка. Езжай вдоль газовой трубы, не ошибёшься. Мама? Отпускает меня? Догонять поезд?! Это, пожалуй, самое удивительное, что случилось за сегодняшнее утро. – Давай, Себастьян, – сказал папа. – Ты успеешь.

– Зато я понимаю, – сказал мама. – Вытри слёзы. Я сейчас приду. Она вернулась через минуту. И сказала, что поезд останавливается через сорок минут на станции Варежки. – И что? – спросил я. – И то, – ответил папа. – Я вспомнил. Что один раз в жизни, только один раз

И через тридцать пять минут мы вылетели к станции. И я увидел, что на ней стоит поезд. И двери у него уже закрыты. И я увидел, как из окна высовывается стриженая голова и две руки, торчащие из коротких рукавов зелёного свитера. И заорал:

Так удивительно – уметь что-то такое, чего никто не умеет.