Цитаты из книги «День числа Пи»

это дилогия о дружбе и любви, о том, как непросто принять себя и услышать другого

— Мы теряем радость, — вдруг говорит Валя. — От обычной жизни. Если попробуешь необычного — это как наркотик. Хочется ещё и ещё. Ты отравлен.

— Ошибся — не страшно; надо было выплыть и дальше играть, а не рефлексировать, — она как будто повторяет Валины слова. — Нужно чаще выступать, иначе не научишься волнением управлять.

— Только знаешь… Вот ты ошибся, и всё время думал об этом. А надо же дальше играть. Вообще неважно, что ты слетел с текста, — должен играть, жить дальше! Всё равно ничего не исправишь. Подумаешь об этом после концерта; а сейчас — играй!

Я слушаю музыку Сальери. Вот уверен: если человеку дать послушать Сальери и Моцарта, отличит только профессиональный музыкант.Бедный, бедный Сальери. Как я его понимаю.Можно сказать, это Моцарт убил Сальери. Не специально, конечно; он тоже не виноват. Убийство по неосторожности. Но не физическое, а хуже. Если бы не Моцарт, музыку Сальери спокойно играли бы, не так часто, конечно, как Моцарта. Но тоже любили бы, и никто бы не говорил, что он плохой композитор

Сальери не убивал Моцарта. Он был неплохой композитор, его музыку и сейчас играют. А про убийство — это легенда, и все верят. Так что сам Сальери несчастный человек.Моцарт бы всё равно умер рано или поздно. А на Сальери повесили убийство.

И ты переставляешь пальцы и чуть-чуть качаешь рукой: вибрато не должно быть сильным, назойливым. Так, только чтобы звук окрасился. А потом другой, и третий… И если выходит красивый мотив — можно его повторить, и развить, и добавить другую струну, иногда аккорды. У меня всегда было хорошо с теорией музыки, мне не нужно думать, чтобы понять: где тоника, где доминанта. И я знаю, как построить фразу, как смодулировать в другую тональность, как сделать секвенцию… Простой приём: сдвинуть тот же мотив на тон выше, и потом ещё, и ещё: повторяешь и повторяешь, это только слово такое сложное — «секвенция», и звучит хорошо (простые приёмы часто самые эффектные).

То, что в музыке казалось странным, потом становилось классикой. Если бы никто не писал странной музыки — музыки бы, может, вообще не было: так бы и стучали мы в древние барабаны.

Ведь не обязательно знать про тонику-доминанту, чтобы любить Моцарта, например.

Однако же есть и простая, популярная музыка, и всё равно она построена на этих классических пяти-шести аккордах. Ну, ударные ещё, ритм… Получилось, что музыка как бы разбежалась на две дороги. Одна короче и проще, другая сложнее и интереснее.Шёнберг отменил тональность. Ну, то есть для себя; остальные-то как хотят. Отменил, но придумал ещё более жёсткую систему.После него появляются и другие направления: кто-то использует шум дождя; кто-то вообще ломает инструменты. Ноты современные композиторы пишут так, что без подготовки не разберёшься. Например, такой знак: играй что хочешь, но в этих пределах звуковысотности и такое-то количество времени.