А что, если подстроить все так, будто Медведица напала на него, на хозяина, но покушение не удалось, и она попыталась сбежать, понимая, что ей грозит казнь. А еще можно объявить, что, пытаясь сбежать, она нанесла хозяйству Тариэля ощутимый ущерб, убив нескольких его лучших охранников. А потом Тариэль подкупит судью и уговорит его заменить для нее казнь на обнуление контракта.

А если судья не согласится? Тогда Медведицу казнят. Но ведь, если ее контракт будет выполнен, Тариэль тоже потеряет ее. Так что, можно рискнуть оставшейся выгодой от трех последних боев.

Только вот какая причина могла бы заставить ее напасть на своего хозяина? Из-за попытки взять ее силой?

Тариэль снова зашел в тупик. Весь город судачит о том, что Тариэлю не хватает смелости получить от собственной рабыни то, что он больше всего хочет. Уличные художники рисуют пошлые рисунки, а менестрели поют скабрезные песенки о хозяине «Круга» и его рабыне. А базарный театр даже показывает похабную пьеску, в которой ряженая под Медведицу актриска картинно отрывает ряженому Тариэлю тряпичное мужское достоинство.

Тариэль хмыкнул. А хотя, ведь может сработать! Вот хозяин попытался по праву получить от рабыни все, что ему полагается в последние дни ее контракта. Кто его за это осудит? Мог ли он набраться смелости? Люди поверят, что мог! Да, эта тема станет главной новостью на городских улицах на долгое время. Но ничего, Тариэль легко перенесет смешки и слухи. Это даже подстегнет интерес людей к «Кругу».

Тариэль сел в кресло и налил себе вина. Постепенно пустел витой хрустальный графин. Постепенно успокаивался хозяин «Круга», продумывая все новые детали своего плана.

Короткий стук дверь, и высокая створка бесшумно отворилась на тщательно смазанных петлях.

– Господин, к Вам посетитель.

– Кто?

– Очень богатый господин. Одежда на нем очень красивая, вся камнями расшитая.

– Пусть придет завтра. Сейчас я никого не принимаю.

– Я так и сказал, господин. Но он не хочет уходить. Говорит, что дело очень важное и лучше моему господину принять его, чтоб потом сильно не пожалеть.

Тариэль нахмурился. Кто это мог быть? Это угроза? Каков наглец! Нашел кому угрожать! Тариэль осушил бокал одним глотком и встал с кресла.

– Проси! – коротко бросил он слуге.

Тариэль хмуро рассматривал нежданного гостя, расслабленно рассевшегося в хозяйском кресле. Полы его черного бархатного камзола были расшиты мелкими бриллиантами и жемчугом, а манжеты и воротник украшены серебряной каймой. Гость сидел, сложив руки на резные подлокотники кресла. Блеснули камни в перстнях, украшавших ухоженные длинные пальцы. Интересно, что это за камни? Агаты? Красивые, глубокого черного цвета. Хорошие камни.

Черные глаза гостя буравили, прощупывали, изучали. Царапала невидимыми колючками ирония во взгляде незнакомца. В затуманенном вином сознании вдруг запульсировало беспокойство. В горле Тариэля пересохло.

Он встряхнулся и глотнул вина из бокала. В конце концов, кто здесь хозяин? – всколыхнулась гордость. Незваный гость скривил губы в усмешке, словно видел насквозь. Чуть склонилась на бок голова незнакомца. Мужчины молчали. Тариэлю было не по себе. Он решил дать незнакомцу первому возможность высказать цель своего визита. А незнакомец просто сидел и изучал Тариэля, наслаждаясь его испугом.

Да, он наслаждался. Наслаждался смятением в душонке этого глупца. Он чувствует чужую силу, но отрицает ее. Стоит, чуть покачиваясь от выпитого вина, но хорохорится, сопротивляется.

Вегран с презрением оглядел хозяина «Круга». Неумеренность в еде и выпивке сказалась на его фигуре некоторой обрюзглостью. Сколько ему лет? Около сорока на вид. Но над поясом халата уже нависло небольшое пузцо, а в волосах уже есть проплешина, которую хозяин «Круга» старательно прикрывает, зачесывая волосы назад. Вроде бы и не толстый, в общем-то, но какой-то рыхлый… Неужели он думает, что расшитый шелковыми нитями халат отвлечет внимание от его одутловатого лица?

Тариэль нервно кашлянул.

– Я пришел, чтобы выкупить у тебя Черную Медведицу, – темные глаза гостя снова скребли душу Тариэля.

– Что? – хозяин кабинета на мгновение оторопел, а потом рассмеялся. – Медведица не продается.

– Ее контракт почти выполнен. Тебе больше не будет с нее выгоды. Я же предложу за нее неплохие деньги.

– А зачем тебе самому боец с почти истекшим контрактом? Доход от оставшихся ей боев не покроет твоих затрат на ее покупку. Какая тебе выгода?

– Тебя это не касается, – сверкнул глазами гость. – Завтра я пришлю к тебе своего слугу. Он принесет золото.

– Я уже сказал – Медведица не продается. Прошу тебя покинуть мой дом! – Тариэль сделал жест в сторону двери.

– Тебе даже не интересно, сколько ты мог бы получить, не будь ты упрямым ослом?

– Нет.

– Подумай хорошо! Я дам тебе время до утра.

– Я уже все сказал.

– Я все равно получу ее. Дважды предлагать я не буду.

– Уходи.

Незнакомец поднялся из кресла и подошел вплотную к Тариэлю, который усилием воли заставил себя не отступить под тяжелым взглядом темных глаз.

– Ты очень пожалеешь о своей недальновидности, – незнакомец поддел указательным пальцем ножку бокала в руках Тариэля. Винные капли расплылись на светлом шелке халата как капли крови. – Ой, какой нехороший знак!

Гость ушел, оставив побледневшего Тариэля с пустым бокалом в руках.

Прошло уже три недели с визита странного ночного гостя, но Тариэль все никак не мог выбросить из головы его последние слова. Несколько раз на дню он прокручивал их диалог в голове и почему-то верил в угрозу незнакомца. Потом заставлял себя встряхнуться, внушал себе, что это просто пустые угрозы обиженного покупателя. Но беспокойство все равно сидело в душе. Оно шевелилось и обустраивалось там, занимая все больше места.

Но незнакомец в черном больше не появлялся и вестей о себе не подавал. Тариэль пробовал разузнать о нем в городе, но никто не смог сказать ничего вразумительного.

В «Круге» заканчивали последние приготовления к вечерним боям. Посетителей еще не было. Вокруг столиков первого яруса сновали слуги, расставляя на столиках угощения и вино. Служанки взбивали подушки и чистили ковры.

Хозяин «Круга» допивал свой первый графин вина. Беспокойство не проходило.

Помимо странного гостя, был еще повод для волнения. Тариэль был готов воплотить в жизнь свой план относительно Медведицы. Детали продуманы, нужные судьи подкуплены, угодные слуги выбраны, подходящие стражники предупреждены. Через несколько дней план будет воплощен в жизнь. Медведица останется в круге. А сегодня будут бои.

Тариэль откинулся на подушку и попытался расслабиться. Не получалось. Как все пройдет? А что, если судья заартачится? А что, если стражники не справятся. Ведь Медведица будет драться в полную силу. А если старуха-знахарка забудет положить в зелье для Медведицы ослабляющий ингредиент? А что, если… что, если… С каждым новым выпитым бокалом этих «что, если…» становилось все больше.

Зрители заполнили «Круг». Миновали первые разогревочные бои, получили свои выигранные деньги везунчики, поставившие на победителей. Объявили выход главной пары бойцов вечера. Служитель арены доложил, что Медведица готова к бою, зелье выпито, оружие проверено.

И вот бойцы уже стоят на арене: Черная Медведица на черной стороне, ее соперник на белой. Два флага висят на решетке арены.

Тариэль оглядел ряд столиков первого яруса и вдруг наткнулся взглядом на знакомую фигуру в темном камзоле.

Ночной гость!

Тариэля бросило в жар. Незнакомец был не один. Рядом с ним сидел аккуратного вида мужчина в дорогой одежде. И словно в насмешку, странный ночной посетитель улыбнулся Тариэлю, приподнял бокал с вином в приветственном жесте и пригубил его.

Ударил гонг, и поединок начался.

Незнакомец пристально наблюдал за Медведицей, одобрительно кивая при эффектных приемах.

Еще несколько атак, и Медведица сломила сопротивление соперника, который остался лежать на песке «Круга» изувеченной горой. Зрители ликовали. Свист, крики, топот ног и удары кулаками о столы слились в оглушительную восторженную какофонию. Еще один бой успешно закончен. Все прошло хорошо. Тариэль торжествующе улыбался, глядя на гостя, который вдруг поднялся, опрокинул кувшин вина, стоящий на столе, и направился к выходу. Правильно, пусть проваливает отсюда. Ему здесь ничего не светит. Тариэль провожал взглядом высокую темную фигуру.

А смотреть нужно было на его неприметного спутника, потому что именно он перед уходом достал откуда-то из кармана маленький белый камушек и бросил его на арену к ногам Медведицы. Служители арены уже подсчитывали куш, как вдруг восторженные крики толпы сменились удивленным воплем. Тариэль с возрастающим беспокойством понял, что все зрители затихли, глядя на арену. А там…

У Тариэля похолодело все внутри. Там его Медведица осела на колени, тяжело дыша.

Ей было плохо. Она понимала, почему. Зверь внутри нее рвался наружу. Накатывали на тело удушливые волны жара и паники. Шумело в ушах. Никогда прежде не было настолько трудно удерживать себя от обращения. А ведь она выпила то проклятое зелье и весь бой чувствовала себя нормально. А сейчас, упав на колени, она старалась продышать, подавить потребность обращения. Зверь внутри нее выигрывал. Словно ужаленная осами, ее медведица ревела и метала. И с каждым мгновением растворялся тщательно выстроенный невидимый барьер внутри сущности Медведицы. Судорожный вдох, до тошноты сжавшиеся внутренности. Еще одно натужное усилие, но вместо человеческого стона раздается медвежий рык.

Тариэль с ужасом смотрел, как удлиняются ее ногти, превращаясь в когти, как обрастает шерстью увеличившееся тело. Всего несколько мгновений, и на месте женщины теперь зверь – крупная черная медведица.

Зрители отшатнулись единой волной. Изумленный выдох прошелся по толпе. В оглушающей тишине Тариэль слышал биение собственного сердца.

А затем толпа взорвалась негодованием. Слышались обрывки проклятий и крики: «Мошенничество! Обман!». Толпа сорвалась с места. Зрители второго яруса обезумели. В считанные мгновения они смели тонкую решетку, отделяющую их от зрителей первого яруса.

Разгоряченная поединками и видом крови толпа линчевала господ и смяла охрану «Круга». Толпа проглатывала их одного за другим, выплевывая наружу изувеченные окровавленные остатки. Тариэль наблюдал, как разъяренные люди бросаются на решетку арены, стремясь добраться до Медведицы, которая все еще не могла прийти в себя после обращения.

Решетка арены была несравнимо крепче. Кованая, тяжелая, она выдержала, погнувшись лишь в нескольких местах.

И тогда толпа обратила свой многоглазый взор на хозяйскую ложу, в которой до сих пор сидел оцепеневший от ужаса Тариэль. Деваться ему было некуда.

Кто-то вырвал из рук Тариэля тяжелый подсвечник, которым хозяин «Круга» неловко замахивался на толпу. Тариэля схватило множество рук. Подмяли, опрокинули. Удары и пинки градом сыпались со всех сторон. Боль накатила и поглотила разум. Не осталось ничего, кроме боли.

Наконец, после очередного удара сознание Тариэля милосердно схлопнулось. Он уже не видел, как толпа громила его заведение, перемалывая и уничтожая плоды труда многих лет. Он не видел, как ворвались в «Круг» солдаты города и разогнали толпу. Он никогда не узнает, как пришел позже городской охотник и выстрелил в медведицу дротиком, смазанным парализующим веществом. Тариэль не чувствовал, как его самого подхватили за руки и ноги и бросили в темницу.

Тариэль умер чуть позже той же ночью.

Кап… Кап… Кап…

Это был первый звук, который она услышала. Где-то вода капала. Звук падающих капель эхом разносился в гулкой тишине. А затем сдавленные рыдания неподалеку. Голова болела. Онемевшие ноги, впрочем ощутимо стыли. Холодно… Язык во рту казался распухшим, а горло пересохшим.

Медведица с трудом разлепила веки. Перед глазами все кружилось. Она еле перекатилась со спины на живот.

В человеческом облике, поняла она.

Руки и ноги плохо слушались. Постепенно пространство перед глазами перестало вращаться. Кожу кололи тысячи иголок, словно она отлежала себе все тело сразу. Она стиснула зубы и постаралась замереть, потому что при каждом новом движении боль в мышцах усиливалась, доходя почти до судорог. Постепенно боль схлынула, оставив некоторую ломоту в мышцах.

К этому времени Медведица поняла, что находится она в камере. Глухие стены со следами плесени на крупных камнях были лишены окон. Сводчатый низкий потолок поддерживали квадратные приземистые колонны. Камера была смежна с еще одной и разделялась простой кованой решеткой. На стене возле решетки чадил один единственный факел.

Напротив нее на соломе сидели, прижимаясь друг к другу, две женщины в лохмотьях. Одна была совсем молоденькая. Она прижималась к женщине постарше и всхлипывала. Когда Медведица зашевелилась, женщины затихли и замерли.

Сколько времени она пролежала без сознания, она не знала. Она помнила свое превращение и помнила, как толпа бросалась на решетку, а потом добралась до Тариэля. Рука непроизвольно метнулась к шее. Ошейника нет. Значит, Тариэль мертв. Рука в отчаянии опустилась. Если бы ее просто передали новому хозяину, ошейник бы оставили. Значит, ее контракт обнулен. Обнулен! Все напрасно. Эти двенадцать лет тренировок, драк, показушных боев… Все впустую!

Зверь внутри нее снова проснулся. Ярость подпитывала ее. Медведица не стала сдерживать превращение. Незачем! Впервые за многие годы ей было плевать, что кто-то увидит. Мошенничество Тариэля раскрыто. А ведь она его предупреждала! Он не хотел ее слушать! Все начнется сначала! Если ее, конечно, оставят в живых после всего этого. Зверь вырвался наружу. Медведица зарычала. Женщины напротив в ужасе завопили. Вот курицы!

Медведица дала волю своему гневу. Она поднималась на задние лапы, рычала, разбрасывала солому, кусала решетку, металась на подгибающихся от слабости лапах, снова рычала, ревела. Женщины на соломе вжались в стену и верещали от ужаса. Злость забрала еще не восстановившиеся силы. Постепенно Медведица выдохлась и теперь в человеческом облике сидела в углу, тяжело дыша. Полустон-полурык вырывался из ее пасти. Силы кончились. Она прислонилась спиной к стылой стене, затылком ощущая замшелые камни. Мелко дрожали от слабости сцепленные на голых коленях руки.

Пленницы-соседки угомонились.

Дни и ночи смешались, спутались и переродились в рваный комок из кусков короткого сна и бодрствования. Счет времени был потерян. Довольно регулярно приходили охранники, которые выносили ведра, меняли факелы и раздавали хлеб и похлебку.

Иногда охранники выволакивали женщин по очереди в смежную камеру. Медведица знала, что будет. Сколько раз ее саму в подвалах первого хозяина вытаскивали вот так же из общей камеры охранники. Возня и вскрикивания в смежной камере ясно свидетельствовали о том, что там происходит.

Против воли всплывали в памяти картинки тех давних тяжелых дней. Отвратительные, грязные, как и само то место.

Медведицу тоже забирали, обколов предварительно дротиками с парализующим веществом. Они ее боялись. Она знала. Они никогда бы не решились, будь она в сознании. А потом они выбрасывали ее на пол камеры в полуобморочном состоянии.

Хотела ли она теперь умереть?

О, нет! Она хотела жить!

Лежа на соломе с онемевшим телом, она грезила свободой, хоть и не помнила, что это такое. Поэтому она фантазировала на основе тех скудных впечатлений, которые остались у нее со времен, когда ее вывозили на бои в другие города. Она представляла себя лежащей на зеленой траве под ночным небом. И прохладный ветер, ласкающий медвежью шерсть.

Она никогда не выходила на улицу в облике зверя. Наверное, это невероятное ощущение – когда когти впиваются в кору деревьев. А еще, наверное, замечательно искупаться в реке, а потом вылезти и отряхнуться, разбрасывая веером вокруг себя серебристые водяные искры. Она видела из окна своей комнаты в «Круге», как отряхиваются дворовые собаки после игр в воде. Она до скрипа в зубах им завидовала.

Скучала ли она о «Круге»? Нет. Тариэля было жаль немного. Все-таки, ей у него жилось лучше, чем многим рабам-бойцам у их хозяев. Но для нее сожалеть о «Круге» было равносильно тому, чтоб зверю сожалеть об одной клетке, сидя в другой. Здесь клетка хуже, там была лучше. Но все равно клетка…

Брезгливость, отвращение, омерзение – вот и вся гамма чувств, подвластная ей сейчас.

Когда-то давно в детстве надсмотрщики внушали им, что у рабов не может быть чувства собственного достоинства и не может быть другого желания, кроме как угодить хозяину. Что раб должен безропотно принимать все, что уготовано ему хозяином. Вот только она не научилась этому. Не смогла, не хотела. Не смирилась.

Медведица ждала своего шанса… Ведь он будет. Он обязательно подвернется. Тот шанс на свободу. И она ухватится за него зубами и когтями. Выгрызет, вырвет. Она не станет тратить силы на пустые причитания и сожаления о днях, проведенных здесь. Одним пятном больше, одним меньше. Какая разница?

А женщины-соседки смирились. И уже не сопротивлялись, когда их в очередной раз вели в смежную камеру. Медведица все больше времени проводила в своей звериной ипостаси. Так она меньше мерзла, охранники реже лезли к ней, а женщины-соседки чаще молчали.

А потом ее вдруг забрали из камеры. Заковали руки и ноги и повели по извилистым длинным коридорам со множеством дверей. За одной из них обнаружилась арена на подобие «Круга». Здесь возле специального стола местный маг прицепил ей на шею временный ошейник.

С Медведицы сняли оковы, и впихнули в огороженную зону. Через пару минут с другой стороны арены в узкую кованую дверцу впихнули еще одного бойца. Таких тварей Медведица раньше не видела. Тело походило на человеческое, исключая светло-серого цвета кожу, покрытую коротким редким мехом. А голова… Абсолютно черные глаза на удлиненном лице. Широко расставленные заостренные уши, большой клыкастый рот. Существо походило на оборотня, застрявшего на половине превращения. Полумышь-переросток. И оно жутко вопило. Вопль ударял по барабанным перепонкам, вызывая сильнейшие приступы головной боли. Неимоверно быстрое, стремительное и злобное.

Оно бросилось в атаку сходу. Бойцы сцепились. Медведица пробовала драться в облике зверя. Непривычно. Но в человеческом теле шансов выжить еще меньше. Медвежья живучесть и толстая шкура были хорошим подспорьем в этой схватке.

Непонятное существо вырывало зубами и когтями клочья меха из медвежьей шкуры, визжало, когда медвежьи зубы впивались в ответ. Через пару минут боя шкуры обоих бойцов были исполосованы. Существо стремилось добраться до горла. Преимущество было явно не на стороне Медведицы. Она уступала. Ее излюбленные маневры, так идеально срабатывавшие на людях, здесь почти не помогали. Не хватало скорости, чтоб проводить их на таком противнике. Но как только Зверо-мышь опрокинула Медведицу не спину и приготовилась вскрыть сопернице горло, маг возле стола бросил в тарелку с водой два камушка, и оба бойца, как по мановению волшебной палочки, рухнули без чувств.