Глава 5

– Ну?! Чего замер?! – баба Люба с угрозой посмотрела на молчащего воина князя Гоева.

Да он как минимум в два раза больше нее! Наступит ненароком и не заметит. Вот же упертая! И как с ней совладать?

Обреченно вздохнув, я отлипла от стены. Сунула саквояж одному из ратников князя, вытащила из-под мышки портфель, взяла его за ручку и направилась к соседке, терроризирующей горца. Подойдя со спины, положила ладонь ей на плечо.

– Добрый вечер, Любовь Степановна.

Зловредная соседка отреагировала именно так, как я и планировала: выпустив рукав мужчины, она круто повернулась ко мне.

– Простите, ей-богу, не хотела вас напугать, – я изобразила раскаяние, а боец быстренько просочился в мою квартиру.

Уф-ф. Вроде все уже внутри. Может, обойдется без эксцессов.

И тут я увидела Али, поднимающегося по лестнице с тяжелыми большими сумками, и топающего рядом с ним Кису. Мысленно застонала. Ну что за непруха-то?!

Меж тем, пока не заметившая новую потенциальную жертву соседка с недоверием оглядела меня: лицо, волосы, одежду. Потерла кончик носа и с сомнением спросила:

– Олька? Ты, что ль?

– А кто ж еще, – я будто случайно уронила сумку, без спешки подняла ее, отряхнула. – Совсем дорога вымотала, – пробормотала утомленно.

Зыркнув на знакомую вещь, баба Люба вновь осмотрела меня с ног до головы и подозрительно прищурилась.

– Три дня носу домой не казала, а явилась на ночь глядя, еще и толпу кавказцев притащила! Куда на тебя одну столько-то мужиков? А чего это с собой сотворила? Краше не стала. Волосы-то какие белые. Прям старуха древняя, – она презрительно фыркнула.

Какие мужики?! Что она несет?!

Усилием воли я погасила гнев.

– Вы правы. Три дня я отсутствовала: ездила в краснодарский арбитражный суд, – убрав упавший на лицо светлый локон, горько усмехнулась: – И верно подметили – на старуху уже стала похожа. Так вы же знаете, что о немощной матери забочусь. Оттого с шестнадцати лет и работаю как проклятая. Не ожидала от вас, Любовь Степановна, что начнете за это попрекать да ранней сединой тыкать, – шмыгнув носом, я прижала к груди портфель.

Обескураженная соседка растерянно потерла подбородок.

Выдержав паузу – играть уж до конца! – я с надрывом продолжила:

– С малых лет вас знаю, и всегда думала, что сопереживаете, уважаете за то, что дочерний долг исполняю, больную мать не бросаю. А выходит, вы меня потаскухой считаете, – горько хмыкнула, качнула головой, словно не веря, как такое могло произойти. – На гостя моего накинулись. Милицией грозили, за одежду его хватали. Неужели среди мужчин мальчика годовалого и женщин не заметили? А ведь у моих постояльцев беда. Большая беда.

Баба Люба вскинулась, собираясь что-то сказать, но внезапно передумала. Сжав губы, она нервно потерла руки.

Отлично. Надо дожимать.

– Вероятно, вам неинтересно, но на всякий случай скажу: беженцы они. Война – жуткая вещь. Близких людей, жилье потеряли. Ничего на родине не осталось. Надеялись в столице новую жизнь начать, а на вокзале их обокрали: все сбережения и документы стащили. Я обещала помочь. Они поначалу не поверили. Чужие, мол, люди, зачем, говорят, вам наши проблемы? Объяснила, что русские своих в беде не бросают. А вы… – расстроенно махнула рукой и принялась рассматривать потолок, словно сдерживая слезы.

– Из Чечни, поди, удрали, – пробормотала соседка.

Вот и замечательно. Толпа моих «гостей» удачно легализована. Любовь Степановна остальное сама додумает и за истину соседям выдаст.

Кстати, а как там князь?

Украдкой глянула на Гоева: тот вместе с зомби так же стоял на лестнице. Он, конечно же, слышал весь разговор. Надеюсь, понял все правильно и подыграет.

– Али, что же вы задерживаетесь? – позвала с мягким укором. – Ваши уже в квартире.

Баба Люба КГБ круто развернулась и бесцеремонно уставилась на горца. Тот моментально потупился, изображая смущение.

Пряча усмешку, я указала на нужную дверь, тоном гостеприимной хозяйки пригласила:

– Вы не стесняйтесь, проходите, пожалуйста, – и повторила фразу наставницы: – В тесноте да не в обиде.

Князь похлопал длинными пушистыми ресницами, улыбнулся Любови Степановне. А после потрепал пса по загривку и заявил:

– Вы безгранично добрый человек, Ольга. И я, и мои братья искренне благодарны вам за то, что не прошли мимо, протянули руку помощи. Но будет правильнее, если мы с парнями переночуем на улице, – Гоев нахмурился. – Четырнадцать человек в одной квартире – это чересчур. А нас еще и восемь взрослых мужчин. Ваша репутация не должна пострадать. Даже самый чистый душой человек может подумать про вас плохо.

Смутно догадываясь, что затеял этот безумец, я с возмущением произнесла:

– Али, ну о чем вы?! Мы же не в глухой деревушке! В большом городе нравы совсем другие.

– Боюсь, вы ошибаетесь. Пребывание в вашем доме посторонних мужчин вызовет кривотолки среди соседей. Вы согласны со мной, уважаемая?..

– Любовь Степановна, – величаво представилась моя соседушка.

– Али Павлович Гоев. Рад знакомству, – стоящий на ступеньке князь с непередаваемой грацией поклонился.

– Взаимно, – пожилая кокетка заправила прядку волос за ухо, стрельнула в красавца глазками. – Я прекрасно понимаю, о чем вы, – заявила важно. – А вот ваша юная спасительница… – она неодобрительно цокнула языком и с пафосом воскликнула: – Оля, о чем ты только думаешь?! Не бездомных ведь котят подобрала! Девочка ты добрая, но злые языки же без костей: коль болтать начнут, не остановишь! И горцы-то все как на подбор – высокие, плечистые. Того и гляди наши доброхоты тебя падшей обзовут!

– Вот поэтому, Ольга, я не могу принять ваше щедрое предложение, – вставил Али, поправляя на плече лямку сумки. – Я – мужчина, и в первую очередь обязан заботиться не о своем комфорте, а о вашей репутации.

Бабулька довольно кивнула, а я не сдержала огорченного вздоха. Али разыгрывает свою партию, и придется ему помогать.

– Во-первых, на улице холодно, а во-вторых, вас милиция арестует, – я скрестила руки на груди. – Мало того что в вонючей тюрьме просидите суток пятнадцать, так еще и женщин ваших туда же заберут. Своим благородством лишь хуже сделаете близким. А без моей помощи и паспорта сто лет восстанавливать будете. – Гоев непреклонно покачал головой. – Любовь Степановна, ну хоть вы скажите этому упрямцу! Без денег, без документов, еще и в чужом городе жить на улице, и все из-за пресловутых правил приличия!

– Оба вы неправы. По-другому действовать надо, – величественно вынесла вердикт баба Люба. – Али, вы ступайте с Олькой к ней домой. А я схожу к соседке и вернусь, – она загадочно улыбнулась и с деловитым видом пошла наверх.

Я посмотрела на Али, постучала себя по лбу и развела руками. В ответ горец озорно подмигнул, приложил указательный палец к губам. Затем взял меня под локоток и увлек в квартиру. Зомби скользнул внутрь следом.

Я закрыла дверь и шагнула в крохотный коридорчик. Тут же споткнулась об один из многочисленных баулов, но князь не дал упасть, ловко меня поймал. На мгновение прижал к груди.

– Вспомни лучик – вот и солнышко, – шепнул едва слышно, отстранился и ровным тоном произнес: – Скорее всего, эта деятельная дама побежала договариваться о постое для нас, красивых, – он усмехнулся, – с одинокой старушкой. Не сердись. Нам действительно будет тесно. О том, где дальше жить, подумаем позже. А пока не пришли соседки, пойдем, расскажем легенду о беженцах из Чечни. Заодно и обсудим важные детали.

***

Прижавшись плечом к косяку «большой» комнаты, я задумчиво смотрела на мужчин, которые, сняв куртки, молча сидели на черных баулах и явно старались не делать лишних движений. Из второй, гораздо меньшей комнатушки доносились тихие голоса женщин и хныканье проснувшегося малыша.

Князь прав: здесь нам и правда тесно. Но как жить у соседей? Одна неосторожная фраза – и проблемы обеспечены.

Информацию о том, что в Чечне идет война, и они бежали из Грозного, а их документы украли на вокзале, иномирные гости восприняли с философским спокойствием. Все понимали, что эта легенда шита белыми нитками, однако никто не сказал ни слова против.

К сожалению, ничего другого я предложить не могла: фантазия иссякла. Честно признаться, надеялась на удачу и общеизвестный факт, что горцы – народ суровый, неразговорчивый. Надеюсь, особо любопытные соседушки пару раз наткнутся на стену молчания и не станут дальше пытать.

С женщинами-«беженками» посложнее. Бабульки вполне способны устроить им допрос с пристрастием. Впрочем, уклониться от неудобных вопросов реально: мол, об ужасах войны даже вспоминать жутко. Да и женская часть «переселенцев» в полном составе останется в этой квартире. Уж пять-то женщин как-нибудь разместятся на одной площади.

Чувствуя, насколько тяжелый воздух в помещении, поморщилась. «Ароматы» те еще: в небольшой комнате толпа взрослых мужиков. Надо бы проветрить, что ли.

А где, собственно, баба Люба запропала? Как-то уж слишком долго она с соседками общается. Али ошибся, и у вредной бабки иные планы на моих «беженцев»? Что если гадость замышляет? С нее станется. Ну да посмотрим. А пока нужно делами заниматься – как-то обустраиваться, народ кормить. Вопрос: чем?

Для себя готовить всегда не любила. А еще и три дня дома не была, в командировку ездила. Из продуктов есть лишь соль и зачерствевший хлеб.

Так, хватит изображать истукана. Разберусь.

– Откройте форточку, пожалуйста, – обратилась к сидящему ближе всех к окну мужчине. Тот встал, и через мгновение свежий ветерок всколыхнул занавеску. – Спасибо, – я благодарно кивнула вновь усевшемуся на сумку воину и, за пяток шагов преодолев коридор, вошла в кухню.

Сразу же увидела Кису: зомби застыл статуей рядом с допотопным холодильником. По старой памяти решил расположиться поближе к вкусняшкам? Боюсь, там пусто. Разве что всем известная мышь заглянула и повесилась от тоски.

Погладив пса, с усилием распахнула дверцу холодильника. Усмехнулась. Ни на одной полке мышь не обнаружилась. Значит, мяса не предвидится. А из единственной луковицы даже Луша ничего не сможет приготовить.

Захлопнув дверцу, потянулась к навесному шкафчику. Отодвинув пустые стеклянные банки, достала металлическую коробку. Сняла крышку и облегченно выдохнула: заначка на месте. Я хранила эти деньги на самый-самый черный день. Кто бы знал, что он будет таким?

Вытряхнула сбережения на клеенчатую скатерть. Четыре тысячи пятьсот тридцать рублей. Только вот какие сейчас цены? Сколько стоит хлеб? Рублей десять? А яйца? Средняя зарплата вроде тысячи полторы. Для одного человека накопления неплохие, для четырнадцати – негусто. Завтра еще деньги будут, но надолго ли их хватит? К тому же одним днем жить нельзя. Необходимо срочно делать ребятам документы, адаптировать их в этом мире.

Ладно, потом об этом подумаю. Нужно топать в магазин. Кстати, уже ночные появились или еще нет? Хоть убей не помню.

– Нам надо поговорить, – раздался голос Али.

Подняв взгляд, заметила стоящего в дверном проеме князя. Жестом предложила ему сесть. Сама тоже уселась, подперев кулаком щеку, и поинтересовалась:

– Как думаешь, здесь есть круглосуточные магазины? Продуктов бы купить, а то в доме шаром покати.

– Продукты у нас собой. Как и артефакты, золото, алмазы, – Али достал из нагрудного кармана и небрежно положил на стол пакетик с множеством прозрачных камушков. – Прихватил на всякий случай. Расходная мелочевка. В сумке есть еще такие же.

Ого, а у нас, оказывается, есть еда. Можно озадачивать готовкой Лушу. А про артефакты Али, кажется, упоминал перед переходом. Золото и алмазы же – сюрприз. Какой Гоев дальновидный!

Взяла пакетик. Не вскрывая, внимательно осмотрела драгоценные камни. То, что они есть, – отлично. У меня самой в вещах лежат украшения, подаренные Костей. Но как наше богатство на «живые» деньги обменять? И чтобы проблем не было? Попадемся милиции – по головке не погладят. Опять же, бандиты не дремлют.

Оглушительно громкий звонок выдернул из размышлений. Я подскочила, быстро запихнула бриллианты в карман штанов. Отрицательно мотнула головой, запрещая идти горцу, и направилась к входной двери. Возясь со стареньким заедающим замком, сильно-сильно надеялась, что ничего плохого не случится. Для одного дня и так слишком много гадостей.

***

Это же время. Санкт-Петербург

Двое мужчин ужинали в просторной питерской сталинке.

Глеб Иванович Корольков откинул с лица длинную челку и завел светский разговор:

– Константин, знаешь, почему тот мост, который, ты, хм, покарябал, называют Прачечным?

– Не имею ни малейшего представления, – невозмутимо отозвался чистый, переодетый в свежую одежду барон, грациозно отрезая кусочек отбивной.

– Что, совсем-совсем ничего из моей памяти не выудил? – Корольков состроил грустную мину. – Может, еще попробуешь? – предложил он с надеждой. – Я вовсе не возражаю, когда с моего ведома. Ментальный дар – это же чудо как удобно! Как бы он упростил, а главное, ускорил твое обучение!

– Увы, мои способности в этой области крайне ограничены. И активируются исключительно в момент трансформации. Придется вводить меня в курс дела и рассказывать историю вашего мира привычным способом, – положив отрезанный кусочек мяса в рот, Росс с откровенным наслаждением принялся жевать.

– Ох-хо-хо, – Глеб Иванович тяжело вздохнул, налил себе в рюмку вишневой наливки. Выпив, довольно крякнул, закусил. Откинулся на спинку стула. – Что же с тобой поделаешь-то. Ну слушай. Этот мост был первым трехпролетным из построенных в Питере. Находился он аккурат за дворцовыми прачечными: в них стирали одежду для царской семьи. Отсюда и родилось это несуразное название красивейшего каменного моста – Прачечный.

– Любопытно, – вежливо поддержал беседу барон.

– Тю! А какие о нем ходят легенды! – Глеб Иванович махнул рукой. – Над его опорами есть круглые зарешеченные окошки. Так вот, говорят, что за ними, внутри каменных клетушек, держали неплательщиков. Страшно подумать, что было с этими бедолагами, когда уровень воды поднимался. Захлебнуться же запросто! Да и для дворян сомнительное удовольствие. Представь себе: гуляют по набережной разодетые аристократы, а над Фонтанкой разносятся заунывные стоны должников. А ведь на пустом месте такого рода истории не рождаются. Наверняка кого-то действительно таким способом наказывали.

– Надеюсь, прошлое останется прошлым, и в настоящее время подобное в вашем мире не практикуется, – промокнув губы салфеткой, Росс положил ее на белоснежную скатерть. – Глеб, вы сообщили, что я должен стать президентом России. К сожалению, не знаю, чем занимается этот человек, но, подозреваю, пост важный. И тогда возникает следующий вопрос: как, собственно, вы собираетесь меня сделать этим самым президентом?

– А ты серьезно подходишь к делу, – службист покивал. – Президент в нашей стране – это первое лицо государства. Но не переживай, все продумано. Для начала недельку-другую пообвыкни. Разберись, что тут у нас к чему. Историю почитай. К оберегу своему приспособься. А, скажем, в первых числах ноября отправим тебя на месячишко в Чечню, война там сейчас. Как раз и сделаем из тебя бравого героя. Глава государства с боевыми наградами народу придется по вкусу.

– Однако, – Росс не стал скрывать удивления.

– Мне эта затея с поездкой на линию соприкосновения не особо-то по душе, – службист поморщился. – Но аналитики уже все просчитали, риск сведем к минимальному. А пока отдыхай. Гулять по ночному городу не рекомендую. Если вдруг все же захочешь – ключи в прихожей, деньги там же на полке. Завтра днем пришлю кого-нибудь с книгами, – Корольков поднялся из-за стола. – Не провожай. Доброй ночи, – и он, насвистывая незатейливую мелодию, вышел в коридор. Хлопнула входная дверь.

Константин встал, выключил свет, подошел к окну. Рука машинально потянулась к круглой бляхе на шее. Погладив оберег, Росс задумчиво посмотрел на ночной город.

«Уж попал так попал. Везет как утопленнику, – Костя хмыкнул. – Хотя есть и плюсы: сила плещется через край, и почему-то теперь вижу этот треклятый вирус. Осталось понять, как уничтожить заразу. Мне есть ради кого жить».

Росс потер ладонями лицо. Жутко хотелось разблокировать ментальную связь с Владой. Барон знал: любимая тревожится, ей очень плохо. Али, конечно, приглядит за ней, но…

Эта хрупкая девочка сделала для него невероятное: если бы не ее самоотверженность, артефакт выпил бы его досуха. Она и после искренне хотела помочь, просила не уходить. Но он не мог остаться. Если уж суждено стать безмозглым кровожадным монстром, то не рядом с ней.

Темный маг грустно улыбнулся. Забег на дальнюю дистанцию ему определенно удался: он с легкостью стал тенью, вошел в эфир и за две-три секунды преодолел расстояние более чем в шестьсот километров. А ведь это считалось возможным исключительно в теории.

Внезапно безумно захотелось обнять любимую, вдохнуть аромат ее волос, поцеловать. Прикрыв глаза, барон прошептал:

– Как бы я хотел быть с тобой. Помогать, защищать.

Увы, это будет делать Али. Сам же Костя для нее сплошная угроза.

Ревность царапнула душу, но Росс стиснул зубы. Он не станет даже пытаться поговорить с Владой. И не только потому, что болен и «завтра» для него может не наступить. Есть еще одна веская причина. Барон был уверен: местным спецслужбам неизвестно, что долгожданный темный маг пришел в этот мир не один. Привлекать их внимание к Владе и ее спутникам – недопустимо.

Любезно предоставленная спецслужбой квартира была буквально напичкана штуковинами, аналогичными той, что у барона на груди. Темный маг постоянно чувствовал, как его со всех сторон касается чужеродная энергия. И вполне обоснованно подозревал, что затейливые руны на обереге еще и работают как банальные следилки.

В том, что его станут опять изучать и не спустят глаз, барон ничуть не сомневался.

«Какую же игру-то затеял, Корольков? На кой ляд мне сдалась эта воинствующая оппозиция с их планами о смене власти? – барон поморщился. – Впрочем, две недели у меня есть. Надо хорошенько поработать с телом. Заодно познакомиться с миром. А дальше – по ситуации».

Бежать и прятаться он не собирался.