Открытие сэром Хьюгом Виллоуби и Ричардом Чанслером в 1553 году морского пути к этим областям было плодом первой морской экспедиции, отправленной Англией. Эта экспедиция сделала также первую попытку найти северо-восточный путь в Китай. Цель эта, правда, не была достигнута, но зато было открыто морское сообщение между Англией и Белым морем, что явилось поворотным пунктом не только в мореплавании Англии и России, но и в мировой торговле. Это стоило жертвы, которую принес сэр Хьюг Виллоуби, погибнув во время зимовки на Кольском полуострове вместе с экипажем своего судна. В наши дни этим путем безопасно и уверенно проходят тысячи судов.

По сведениям, имеющимся в настоящее время о состоянии льдов в Мурманском море,^[12] – так называется на старых картах море между Колой и Новой Землей, – можно поздним летом плыть из Белого моря до Маточкина Шара, не опасаясь никаких ледовых препятствий. Но несколько десятков лет тому назад, вследствие недостаточности сведений относительно правильного пути и наилучшего времени года, положение было совершенно другое, что явствует из рассказов о трудностях и опасностях, встречавшихся на пути знаменитому русскому мореплавателю Литке, который четыре лета подряд (1821–1824 годы) предпринимал путешествия вдоль западных берегов Новой Земли.^[13] Опытный зверобой на обычном зверобойном судне может в настоящее время за одно лето, т. е. в четыре раза меньший срок, пройти большее расстояние по этим водам, чем проходила прежде специально снаряженная на военной верфи экспедиция.

Из Мурманского моря можно пройти в Карское четырьмя различными путями, именно: а) Югорским проливом – Fretum Nassovicum древних голландцев – между островом Вайгачом и материком; б) Карскими Воротами, между Новой Землей и островом Вайгачом; в) Маточкиным Шаром, который между 73 и 74° сев. шир. делит Новую Землю на две части, и, наконец, г) северным обходом этого двойного острова. Путь мимо северной оконечности Новой Земли обычно освобождается от льдов в начале сентября,^[14] и поэтому экспедиция, задачей которой является проникнуть в это море дальше на восток, не должна избирать этот путь. Югорский Шар и Карские Ворота рано освобождаются от сплошных льдов, но проход здесь затруднен значительными массами плавучих льдов, которые перемещаются взад и вперед приливо-отливными течениями. Кроме того, в Югорском Шаре отсутствуют удобные гавани, вследствие чего плавающие массы льдов могут стать большим затруднением для судна, пытающегося этим путем проникнуть в Карское море. Маточкин Шар представляет собой узкий, но глубокий, за исключением нескольких известных банок, канал, около ста километров длины, который освобождается от сплошного льда только во вторую половину июля, но который, с другой стороны, вследствие очертания своих берегов менее загромождается плавучими льдами, чем проливы,^[15] расположенные южнее. Хорошие гавани имеются у восточного входа в пролив. В 1875 и 1876 годах пролив и окружающие моря совершенно освободились от льдов в конце августа, но еще задолго до этого лед так разогнало, даже к востоку от пролива, что судно могло найти безопасный проход между рассеянными плавучими льдами. Именно западный берег Новой Земли в районе Маточкина Шара обычно посещается весною зверобоями в первую очередь.

В случае, если в начале или в конце лета 1878 года в упомянутых районах будут очень устойчивые южные ветры, которые рано отгонят плавучие льды от берегов материка, я считаю наиболее надежным для экспедиции выбрать путь через Маточкин Шар.

Нельзя рассчитывать, чтобы уже в начале августа прямой путь отсюда к гавани Диксона, расположенной при устье Енисея, был свободен; наоборот, нужно быть готовым на значительный обход к югу, чтобы избежать льдов, держащихся в Карском море до начала сентября. Это промедление на несколько дней, которое может быть вызвано скоплением льдов, дает, впрочем, возможность произвести ценные гидрографические и другие работы в желобе, проходящем вдоль восточного берега Новой Земли, где глубина доходит до 420 метров. В общем Карское море неглубоко, и глубина его неравномерна (от 21 до 63 метров), однако подводных мелей или скал в нем не имеется. В глубоком желобе вдоль восточных берегов Новой Земли имеется богатейшая фауна, и именно отсюда наши две предыдущие экспедиции привезли некоторые в отношении систематики, несомненно, своеобразные и интересные виды животных. Даже водоросли здесь вблизи берегов обильны и густы. Поэтому экспедиция будущего года должна стремиться попасть к Маточкину Шару так рано, чтобы посвятить по крайней мере несколько дней научной работе в этих местах.

Само плавание Карским морем до гавани Диксона не представляет, основываясь на опыте, приобретенном в настоящее время, никаких трудностей. Все же нельзя рассчитывать достигнуть гавани Диксона ранее 10–15 августа. В 1875 году я подошел к этой гавани на парусном судне 15 августа, после долгой задержки в Карском море из-за штиля. На пароходе в этом же году можно было бы дойти до гавани уже в первые дни месяца. В 1876 году состояние льдов было менее благоприятно вследствие холодного лета и упорных северо-восточных ветров. Но даже в том году я пришел в устье Енисея 15 августа.

Я предполагаю остановиться в гавани Диксона по крайней мере на несколько часов, чтобы сдать почту, в случае если мне не придется встретиться тут, что очень вероятно, с каким-нибудь судном, вышедшим из Енисейска, с которым можно было бы послать домой известия об экспедиции. Наблюдения над гидрографическими условиями между устьем Енисея и мысом Челюскина в настоящее время почти совершенно отсутствуют, ибо, как я уже говорил, ни одно большое судно никогда не посещало этих вод. О русских путешественниках, плававших вдоль этого побережья, известно очень мало, но из их неудачной попытки проникнуть здесь далеко на восток никоим образом нельзя вывести неблагоприятное заключение о судоходности моря в определенное время года. Если знаешь, как в настоящее время снаряжены морские сибирские экспедиции, представляешь себе снаряжение русских экспедиций к северным берегам Сибири в 1734–1743 годах, – экспедиций, посылавшихся в необычайно тяжелых условиях, – то тогда становится понятным изложенное. Но по справедливости можно ожидать, что хорошо снаряженное паровое судно сможет проникнуть гораздо далее места, где эти несчастные повернули назад со своим многочисленным экипажем, но маленьким суденышком, зачастую сшитом вицами, слишком хрупким для борьбы со льдами и непригодным для открытого моря.

Впрочем, известно всего о трех морских путешествиях, или, вернее, прибрежных плаваниях в этой части Карского моря, под командой одних и тех же штурманов Минина и Стерлегова. Первая попытка была сделана в 1738 году на дубельшлюпке в 21 метр длиною, 5 метров шириною и в 2 метра наибольшей глубины, построенной в Тобольске и доставленной оттуда к Енисею лейтенантом Овцыным. На этом судне Минин прошел от Енисея до 72° 53’ сев. шир. Отсюда он отправил далее на север ялбот, но и это злополучное суденышко вынуждено было повернуть из-за отсутствия провианта, не достигнув места у устья Енисея, которое мною названо гаванью Диксона. В следующем году была сделана новая попытка, однако и на этот раз не прошли дальше, чем в прошлое лето. Наконец, в 1740 году с большими опасностями вследствие сильного волнения при устье реки той же дубельшлюпке удалось достигнуть 75° 15’ сев. шир. 2 сентября, как раз когда настает самое благоприятное время, чтобы идти в этих водах на парусах, повернули назад, главным образом по причине позднего времени года.

Далее имеется несколько сообщений о состоянии льдов у этого побережья, основанных на достоверных наблюдениях. Академик Миддендорф во время своего знаменитого путешествия по Северной Сибири достиг 25 августа 1843 года сухим путем морского берега у Таймырского залива (75° 40’ сев. шир.) и нашел море свободным от льда на таком расстоянии, какое мог охватить глаз с возвышенного берега.^[16] Далее Миддендорф говорит, что якут Фомин, единственный проведший зиму у Таймырского залива, сообщил, что лед расходится на море в первой половине августа и что южным ветром лед относит от берегов, но только на такое расстояние, что его можно видеть с береговых высот.

Земля между Таймырским заливом и мысом Челюскина была нанесена на карту во время санного путешествия штурмана Челюскина в 1742 году вдоль берегов. Установлено, что самый северный мыс Азии был им открыт в мае месяце упомянутого года, а тогда море вокруг было, конечно, покрыто льдом. Каких бы то ни было сведений о состоянии льдов летом или осенью в море к западу от мыса Челюскина не имеется, но так как стоит вопрос о проходимости этого моря, то здесь следует упомянуть, что Прончищев 1 сентября 1736 года на судне каботажного плавания приблизился с востока к самой северной оконечности Азии под 77° 34’ сев. шир. и 105° вост. долг. и что норвежские зверобои поздним летом не раз проходили под парусами далеко на восток от северной оконечности Новой Земли (77° сев. шир. и 68° вост. долг.) и вовсе не встречали льдов.

Совершенно ясно, что в настоящее время мы не располагаем полными, основанными на хороших наблюдениях сведениями о гидрографических условиях прибрежного морского пути между Енисеем и мысом Челюскина. Я все же считаю, что в сентябре или во второй половине августа можно с полной уверенностью рассчитывать найти в этих местах открытую воду или по крайней мере широкий, свободный от льда проход вдоль берегов благодаря огромным массам нагретой воды, которую изливают в море Обь и Енисей, берущие свое начало на среднеазиатских плоскогорьях.

Вследствие притока речных вод между гаванью Диксона и Белым островом проходит на север мощное течение распресненной воды. В этих высоких широтах влияние вращения земли на реки, текущие приблизительно по направлению меридианов, очень значительно, вызывая отклонение идущих с юга рек к востоку. Вследствие этого воды Оби и Енисея по выходе в море должны были бы держаться вдоль берегов Таймыра, пока за мысом Челюскина они уже без помехи могут течь на северо-восток или восток. Вблизи впадения в море этих огромных рек я наблюдал при тихой погоде приблизительно под 74° сев. шир. температуру, доходящую у устья Енисея до + 9,4° (17 августа 1875 года) и у устья Оби – до + 8,0° (10 августа того же года). Обычно это идущее с юга течение встречается с холодными более тяжелыми глубинными водами, энергично перемешивающимися с поверхностной водой и охлаждающими ее; с другой стороны, это поверхностное течение встречается с идущим с севера и несущим лед холодным противным течением; последнее, вследствие вращения Земли, отклоняется к западу и хорошо проявляется у восточного берега Новой Земли, где оно может быть причиной появления огромных масс плавучих льдов, теснящихся летом у этих берегов. На основании моего собственного опыта и по совпадающим заявлениям зверопромышленников, лед этот осенью почти совершенно исчезает вследствие таяния.

Чтобы представить себе расстояние, на какое может отнести плавучие льды поток воды из Оби и Енисея, надо вспомнить, что даже очень слабое течение влияет на состояние льдов и что, например, воды реки Ла-Платы, менее мощные, чем воды Оби-Енисея, отчетливо различимы на расстоянии 1500 километров от устья, т. е. на пространстве, приблизительно в три раза большем, чем расстояние от гавани Диксона до мыса Челюскина. Единственный морской залив, который может сравниться с Карским морем в отношении размеров того пространства, на которое влияют реки, впадающие в залив, – это Мексиканский залив.^[17]

Ветры, которые в этих местах осенью часто дуют с северо-востока, должны способствовать образованию широкой, почти совершенно свободной от льда полосы вдоль побережья, о котором здесь идет речь.

Сведения, которыми мы располагаем о фарватере к западу от Лены до мыса Челюскина, основаны главным образом на наблюдениях экспедиций, посылавшихся в первую половину прошлого столетия русским правительством для съемки самой северной части Азии. Признавая огромное мужество, необычайную закаленность и выносливость, всегда отличавшие русских полярных путешественников, необходимо, для правильной оценки результатов этих плаваний, помнить, что они совершались на маленьких парусных судах, которые по своей конструкции с современной точки зрения непригодны для плавания в открытом море и чересчур хрупки, чтобы противостоять льдам.

Они не располагали не только паром – нашим нынешним могучим двигателем, – у них не было даже и хорошей парусной оснастки, чтобы свободно маневрировать. Почти весь экипаж этих суденышек состоял из сибирских приречных жителей, раньше никогда не видавших моря, не испытавших сильного морского волнения и не имевших понятия о плавании среди льдов. Принимая во внимание эти условия, мне кажется, что упомянутые плавания говорят за то, что тут даже осенью можно рассчитывать на благоприятное плавание.

Исходным пунктом путешествий вдоль берегов к востоку от мыса Челюскина был город Якутск, расположенный на берегу Лены под 62° сев. шир. и в 1500 километрах выше устья реки. Здесь же строились и суда для этих путешествий.

Первая экспедиция вышла в 1735 году под командой лейтенанта флота Прончищева. После того как мореплаватели спустились на парусах вниз по реке, они 14 августа прошли через восточный рукав устья Лены, затем обошли всю значительную дельту реки и только 7 сентября дошли до Оленекской губы. Таким образом потребовалось три недели, чтобы проплыть пространство, которое обыкновенный пароход покрыл бы в один день. Лед видели, но он не препятствовал плаванию. Кроме того, плавание затянулось из-за противного ветра (вероятно, дувшего с земли), которым судно Прончищева при малейшей неосторожности легко могло быть выкинуто на берег. Позднее время года заставило Прончищева зазимовать с судном под 72° 54’ сев. шир. вблизи нескольких летних юрт охотников на пушных зверей. Зима прошла благополучно, и в следующем году (1736) Прончищев снова пустился в путь, как только это позволило состояние льдов в Оленекской губе, что произошло лишь 15 августа. Курс был взят вдоль берегов на северо-запад.^[18] Местами встречались плавучие льды, но судно все же быстро подвигалось вперед, так что Прончищев 1 сентября достиг, насколько нам в настоящее время известно, 77° 29’ сев. шир., т. е. оказался вблизи мыса Челюскина. Тут густые массы льдов заставили его повернуть, и экспедиция пошла в губу Оленека, которой достигла 15 сентября. Незадолго до этого выдающийся командир судна умер от цинги и несколько дней спустя умерла и его молодая жена, сопутствовавшая ему в тяжелом плавании. Так как эти заболевания цингой случились не зимой, а сейчас же по окончании лета, то это заставляет задуматься над характером снаряжения арктических экспедиций в те времена.

Те же самые берега посетила в 1739 году новая экспедиция, начальником которой был лейтенант флота Харитон Лаптев. Он покинул Лену 1 августа и после плавания, которое только в Хатангской губе было затруднено плавучими льдами, 2 сентября подошел к Фаддееву мысу под 76° 47’. Фаддеев мыс расположен всего в 8–9 шведских милях^[19] от мыса Челюскина. Тут экспедиция повернула назад, частью из-за плавучего льда, который преграждал дальнейший путь, частью по причине позднего времени года, и перезимовала в Хатангском заливе, куда пришла 8 сентября.

На следующий год Лаптев пытался пройти вдоль берега до Лены, но судно его было раздавлено плавучими льдами недалеко от устья реки Оленек. После многих опасностей и затруднений всему экипажу удалось добраться до места прошлогодней зимовки. Частью отсюда, частью из Енисейска сам Лаптев и его помощники, штурман Челюскин и геодезист Чекин, предприняли в следующие годы множество поездок на санях для нанесения на карту полуострова, составляющего северную оконечность Азии.

На этом кончаются морские путешествия к западу от Лены. Северо-западная оконечность Азии, достигнутая сухим путем в 1742 году Челюскиным, одним из самых энергичных участников большей части предпринятых раньше путешествий, была недоступна со стороны моря. Не удавалось также пройти морем от Лены до Енисея. Прончищев 1 сентября 1736 года повернул назад всего в нескольких минутах широты, а Лаптев 2 сентября 1739 года в 50’ от мыса Челюскина, после плавания на судах, которые совершенно не соответствовали своему назначению. Среди невзгод и неудач, встретившихся им на пути, были не только плавучие льды; значительную роль сыграли тут и противные сильные ветры. Из боязни не найти удобной, посещаемой туземцами зимовки часть экспедиции обычно возвращалась обратно как раз в то время года, когда полярные моря бывают свободнее всего от льда. Рассмотрев все эти обстоятельства, можно с уверенностью сказать, что для парового судна, снаряженного соответствующим образом для плавания среди льдов, никаких серьезных помех обойти мыс Челюскина в упомянутом году не было бы.

Старинная карта

Гораздо больше материалов имеется о море между Леной и Беринговым проливом, чем о только что упоминавшемся участке. Уже ранее середины 1600-х годов, в надежде на получение дани и торговых выгод, русские предприимчивые звероловы («промышленники») организовали множество морских экспедиций вдоль побережья. На карте, приложенной к вступлению к труду Миллера, в основание которого легли исследования в сибирских архивах, указан морской путь вдоль берегов, отмеченный следующей надписью: «Путь, которым часто проходили в старину. Морское путешествие, совершенное в 1648 году тремя русскими судами, одно из которых достигло Камчатки».^[20]

К сожалению, подробности о многих из этих путешествий теперь совершенно забыты, и если мы или кто-либо другой и соберет скудные сведения, то основа их всегда – какие-нибудь выдающиеся несчастные случаи, судебные тяжбы или другие обстоятельства, требовавшие вмешательства властей.

Так произошло со знаменитейшим из путешественников, казаком Дежневым, некоторые подробности о путешествии которого стали известны потому, что произошла тяжба между Дежневым и одним из его товарищей о правах на открытие моржового лежбища у восточных берегов Камчатки. Это путешествие было настоящим путешествием с целями открытий и удостоилось одобрения правительства частью за поиски нескольких больших островов в Ледовитом море, относительно которых было много толков среди зверобоев и туземцев, частью за наложение русскими дани на население еще неизвестных местностей на северо-востоке.

Дежнев^[21] отправился из Колымы 1 июля 1648 года в качестве командира одного из семи^[22] кочей,^[23] участвовавших в экспедиции. Команда состояла из тридцати человек. Относительно четырех судов не сохранилось никаких сведений. Некоторые писатели предполагают, что они очень скоро повернули обратно или погибли. Три судна под командой казаков Дежнева и Анкудинова и охотника на пушного зверя Холмогорцева^[24] благополучно дошли до Чукотского Носа, как кажется, по свободным от льдов водам. Тут судно Анкудинова потерпело крушение, во время которого команда все же спаслась и разместилась на остальных двух судах, затем скоро разлучившихся. Дежнев продолжал плавание вдоль Чукотского полуострова до Анадыря, к которому подошел в октябре. Предполагают, что Анкудинов дошел до устья реки Камчатки, где обосновался на берегу среди туземцев, и в конце концов умер от цинги.

В следующем году (1649) предпринял новое плавание Стадухин. Он вышел из Колымы, шел семь суток к востоку по свободному от льда морю и, насколько можно судить по отрывочным рассказам, приблизился к Чукотскому Носу.^[25]