Некоторые из них, вероятно, уже к началу эпохи викингов были пережитками прошлого, от которых остались лишь имена. Конечно, слушатели узнавали их, но лишь как отголоски старых верований из мира далеких предков, который скандинавы всегда ощущали у себя за спиной уходящими вглубь пластами знаний и традиций. Не следует забывать о том, что у викингов тоже было прошлое, они рассказывали о нем истории и сами тоже любили тайны.

Само по себе многообразие преданий дает еще один предмет для обсуждения. Кроме индивидуальных особенностей и качеств богов и их приключений, составляющих сюжет многих мифов, есть и более важный вопрос: чем они занимались? Мы привыкли считать, что все божества за рамками великих монотеистических религий являются покровителями чего-то определенного – единственными в своем роде олицетворениями погоды, урожая, охоты и тому подобного. В случае с асами и ванами это не так: многие из них олицетворяли несколько вещей одновременно, и их интересы и сферы деятельности часто пересекались (как, в сущности, бывает и у нас). Например, среди них, разумеется, были боги войны, но каждый из них олицетворял ее отдельные аспекты, сообразно собственному характеру. Так, Тор представлял грубую силу и ярость битвы, Один – планирование, военное командование, удачу и неистовую агрессию, Фрейя – умысел и жестокий расчет, позволяющий обернуть ситуацию в свою пользу. Были и другие, со своими личными пристрастиями и предпочтениями.

Совершенно ясно, что по современным меркам скандинавские боги вряд ли способны вызвать восхищение, и, возможно, викинги относились к ним точно так же. Хотя асы и ваны иногда помогали людям в исполнении их планов и поддерживали некоторых из них, они делали это в основном из прихоти, почти ради забавы. Вместе с тем они могли быть грубыми, глупыми, ужасно предвзятыми (на наш взгляд), вспыльчивыми и жестокими – одна большая вздорная семья, по большей части равнодушная к людям, представлявшим для них в лучшем случае лишь временный интерес. Здесь напрашивается сравнение обитателей Асгарда с пантеонами античных средиземноморских культур: погрязшими в междоусобных распрях греческими богами с горы Олимп и их римскими преемниками. Это, в свою очередь, поднимает более широкий вопрос, требующий внимательного изучения: можно ли установить реальную связь между верованиями викингов и верованиями античного мира?

Несомненно, мы можем найти много совпадений не только в семьях богов, но и в деталях мифологии. В греческой космогонии, изложенной Гесиодом примерно в VIII веке до н. э., миры зарождаются из хаоса (употреблен конкретно этот оригинальный термин), подобного зияющей бездне и очень напоминающего Гиннунгагап. Продолжение истории творения тоже чем-то похоже: здесь боги так же спонтанно возникают или рождаются в результате невероятных связей, а мироздание создается в результате кровавого убийства и расчленения. Можно связать некоторые другие элементы, например огромного пса, охраняющего ворота Хель, и Цербера из греческого подземного мира, и отыскать прочие аналогии.

Некоторые ученые всерьез рассматривают скандинавских богов как тени античных предшественников, особенно когда речь идет об Одине. Другие считают, что истоки Асгарда уходят еще дальше в прошлое, к смутно известным религиям индоевропейцев, предположительно зародившимся в азиатских степях или в Анатолии за несколько тысяч лет до эпохи викингов. Здесь, несмотря на огромные промежутки времени, о которых идет речь, все же можно провести ряд обоснованных параллелей. Например, некоторые ритуалы, записанные в ведийский период в Индии (около 1500–500 до н. э.), примечательно близки к отдельным скандинавским практикам. Но в конечном счете нельзя не признать, что хронологическая и географическая пропасть огромна, и наведенные через нее мосты в любом случае представляются крайне непрочными.

На определенном уровне, несомненно, прослеживается некая общность культурного наследия, ни в коем случае не ограниченного только религией. Она связывает многие северные народы доисторического периода и вполне может распространяться даже за пределы Европы. Однако если мы внимательнее присмотримся к каждому конкретному времени и месту, то обнаружим уникальные особенности – и в этом нет ничего удивительного. Несмотря на отдельные совпадения, во многих других отношениях духовный мир Скандинавии эпохи викингов заметно отличался от всего существовавшего раньше (даже параллели с Античностью возникают лишь в единичных случаях). Если рассматривать скандинавское мировоззрение целиком во всей его удивительной многоплановости, оно, несомненно, образует отдельную самостоятельную категорию, и нам следует относиться к нему именно так.

Возьмем всего один пример из царства богов: вряд ли уместно вообще говорить о существовании скандинавского пантеона как такового, по крайней мере в классическом смысле этого слова. За исключением «Перебранки Локи», повести о гибели Бальдра и некоторых отрывков из «Прорицания вёльвы», в мифах и преданиях скандинавские божества, кажется, вообще редко встречаются или взаимодействуют друг с другом. Мир Асгарда, по-видимому, был таким же космополитичным, как его человеческое зеркало внизу, и его население со временем увеличивалось за счет пришельцев со всех концов света, примечательно точно отображая процессы, происходившие в Мидгарде.

Кроме того, в жизни богов был еще один интригующий аспект. Как ни странно, в Асгарде тоже были храмы и культовые сооружения, где сами боги делали подношения – но чему или кому? Мифология викингов – один из крайне редких в мировой культуре примеров, в котором боги тоже исповедуют религию. Судя по всему, за ними стояло что-то еще, нечто более древнее и непонятное, и вовсе не обязательно индоевропейское. И нет никаких оснований предполагать, что люди эпохи викингов знали о том, что это было, больше нас с вами.

У богов были собственные Иные, обладавшие почти такой же силой, – великаны. Они присутствуют в истории о сотворении мира с самого начала, фактически еще до появления первого бога. Эти изначальные существа регулярно появляются в рассказах о приключениях разных богов как враги Асгарда. Стремление отомстить за смерть Имира – преступление, с которого началось существование мира викингов, – подогревает ненависть великанов к асам, и эта ненависть не угаснет до самого Рагнарёка, когда их ледяные и огненные армии вторгнутся в обитель богов. Было сделано много попыток разобраться, что именно олицетворяют собой великаны. В отличие от богов они никак не соприкасаются с человеческим миром Мидгарда, но при этом составляют часть самых глубоких и древних пластов преданий. Кто они – духи дикой природы, изначальные противники? Или они символизируют саамов, объединившихся со скандинавскими богами, но имеющих явные отличия? Может быть, многочисленные любовные связи великанов и асов каким-то образом символизируют королевские ритуальные браки, объединяющие в единое целое элементы королевства? Мы не знаем, но, так или иначе, великаны уверенно занимают место на сцене вместе с другими великими силами.

Важнейшее место во взаимоотношениях богов с человеческим миром, а также в жизни его сверхъестественных обитателей занимала концепция судьбы (участи, жребия). Будущее всех существ – смертных и богов, живых и умерших – было заранее предопределено. Этот закон лежал в основе скандинавского мировоззрения. Для скандинавов эпохи викингов судьба представляла собой не отсутствие выбора, а скорее проявление в реальности изначально существующей истины. Это не отменяло свободы воли, но проявление этой свободы неизбежно вело вас к превращению в того человека, которым вы на самом деле были всегда.

Судьба принимала разные обличья, но самым недвусмысленным ее воплощением были норны – сверхъестественные женские существа огромной силы, определявшие, как сложится жизнь каждого человека. Источники (эддические и скальдические стихи, а также проза Снорри), как обычно, рисуют путаную и неоднозначную картину. Чаще всего в них упоминаются три женщины: Урд, Верданди и Скульд. Их имена, возможно, обозначают прошлое, настоящее и будущее – или просто взгляды на бытие под разным углом. Во всяком случае, имя Урд имеет явный подтекст судьбы. Три норны живут в чертоге рядом с колодцем у корней Мирового Древа, связанного с Асгардом. Каждый день они зачерпывают сырую глину у кромки воды и обмазывают ею ствол и ветви Иггдрасиля, заботясь о его благополучии. В одних поэтических описаниях они – великанши, в других – юные девушки. Об их возрасте ничего не известно, но не следует слишком доверять традиционной триаде «дева, жена, старуха», которую с ними часто пытаются связать. В поэзии скальдов норны выступают как метафорические судьи, адвокаты жизни, выносящие окончательный приговор судьбы.

Обычно норны невидимо трудились в тени, хотя иногда приходили к людям во сне. На каждом ногте у них были начертаны руны – символы тайны. Норн часто изображают ткущими судьбу на ткацком станке – еще один мотив, общий для нескольких мифологических традиций. На вертикальном ткацком станке основа ткани всегда имеет узор, заданный с самого начала расположенными в определенном порядке нитями. Каким будет этот узор, решает ткачиха, но его нельзя увидеть целиком, пока ткань не будет закончена. Это элегантная метафора жизненного пути, раскрывающегося через человеческий опыт и заканчивающегося только тогда, когда будет обрезана последняя нить.

Некоторые эддические поэмы утверждают, что свои норны были не только у людей, но и у других существ, в том числе эльфов, гномов и даже богов. Иногда встречаются упоминания о добрых и злых норнах, отвечающих за благоприятные и неблагоприятные повороты судьбы, хотя неясно, следует ли понимать это буквально. Снорри говорит, что норны асов посещают каждое человеческое дитя при рождении и определяют его или ее дальнейший путь. Может быть, такое разнообразие норн больше соответствует подлинным представлениям скандинавов эпохи викингов, а тройка норн, о которой шла речь вначале, возникла под влиянием античных образцов и, возможно, при некотором участии христианских писателей.

Самые известные сегодня сверхъестественные существа, помимо главных знаменитостей скандинавского «пантеона», – это валькирии. Они тоже были посредницами судьбы, но, как следует из названия («выбирающие павших»), их уделом была война. Валькирии исключительно хорошо отображены в прозаических и поэтических письменных источниках с конца IX до XIV века и далее. Изображения, по всей вероятности, представляющие именно их, часто встречаются в иконографии эпохи викингов, и нет никаких сомнений в том, что они действительно составляли часть реально существовавшей системы верований. Валькирии, как и викинги, тоже пострадали от многовековой апроприации и стереотипизации.

В литературе валькирии – прислужницы Одина. Они выбирают среди воинов самых храбрых, которым суждено погибнуть в битве. Нас с вами это вряд ли обрадовало бы, но для тех, кого они выбирали, это было комплиментом, поскольку означало, что они присоединятся к богу войны в Вальхолле. Пока убитые готовятся к Рагнарёку, валькирии, как хозяйки чертогов, подают им мед и, возможно, предлагают иные утехи. Судя по описаниям, валькирии вооружены копьем, мечом и щитом, одеты в кольчуги, иногда также в шлемы. Они скачут на своих конях по небу – увидев росу на траве, знайте, что это пот, упавший с боков их скакунов. Иногда эти воинственные женщины облачаются в кожу и крылья лебедей и могут летать. В некоторых эддических поэмах валькирии выбирают человеческого героя, защищают его в битве и часто влюбляются в него, но именно в этот момент (если не раньше) их образ начинает сливаться с более поздними домыслами.

Поиск в интернете приносит изображения «валькирий», многократно искаженные линзой мужского видения, – сладострастных, едва одетых молодых женщин с огромными мечами. Эти однообразные картинки имеют мало общего с подлинными демонами бойни из скандинавской мифологии, но смутно перекликаются с тем, что, вероятно, находил в валькириях средневековый христианский ум. У мужчин-священников, в частности, имелись собственные фантазии на эту тему, и именно они нередко делали из валькирий героинь, страдающих от безнадежной любви. Прекрасные женщины в доспехах и с оружием в руках представляли захватывающую инверсию средневековых реалий и рыцарских идеалов. В древнескандинавских героических поэмах они преодолевают множество препятствий, чтобы спасти или хотя бы оплакать своих смертных возлюбленных, и даже обнимают в могилах их ожившие трупы. Эти сюжеты, перекликающиеся с леденящей жутью появившегося гораздо позднее готического ужаса, пришлись по вкусу викторианцам, и благодаря им Брунгильды обрели долгую жизнь после смерти в «Кольце нибелунга» Вагнера и тому подобных произведениях. Однако в сознании людей, живших в эпоху викингов и раньше, валькирии выглядели совсем иначе.

Рис. 5. Воительница. Позолоченная серебряная статуэтка X века из Харби (Дания) – первое известное нам объемное изображение вооруженной женщины из мира викингов. Не вполне ясно, кто это – валькирия, богиня войны, человеческая воительница или какое-то другое воинственное существо, но ее меч и щит выглядят вполне узнаваемо, как и характерная прическа из связанных узлами волос, по-видимому служившая основным признаком женщины в искусстве викингов. Национальный музей Дании. Фотография: Джон Ли (John Lee) (© National Museum of Denmark)

Эти изначальные валькирии не кружили над полем битвы, время от времени грациозно устремляясь вниз, чтобы подхватить и унести прочь избранного героя – нет, они неистово обрушивались на него и олицетворяли собой суровую реальность. Судя по их именам, они в буквальном смысле представляли собой ход сражения. Нам известно около 52 отдельных валькирий, и намного больше объединенных в безымянные группы. Поразительно и прекрасно, как много разных терминов для определения битвы и войны заключают в себе имена валькирий. Очевидно, многие из них служили непосредственным олицетворением битвы, в переносном смысле часто уподобляемой буре. Ощущение бурлящего хаоса усиливают имена валькирий, в которых слышится гул, всепоглощающий грохот, оглушительные бессвязные вопли на поле боя. Мы встречаем Гёндуль – Сковывающую битву, приносящую с собой ледяное оцепенение, которое могло оказаться фатальным. Возможно, то же значение имеют имена Хлёкк – Цепь, или Мист – Туманная. Дальше идут Хьяльмтримуль – Лязгающая шлемами, Хьёртримуль – Звон мечей, Хълёд – Воющая. От них не отстают Рандгнитр – Царапающая щиты и Скальмьёльд – Время меча, Свава – Разящая, и Таннгнитр – Скрежещущая зубами. Другие валькирии носят имена, связанные с разными видами оружия: Гейрахёд – Бой на копьях, Гейрдрифуль – Метательница копья, Гейрскёгуль – Потрясающая копьем, и так далее. Их многочисленных сестер зовут: Ткущая битву, Сотрясающая, Дыхание битвы, Накипь победы, Дрожь, Изменчивая, Прокладывающая путь, Лебяжье-белая, Сокрушительница щитов, Подмога, Прикрывающая доспехом, Губительница и Безмолвие. И перечень длится и длится.

Все это может многое рассказать нам о реалиях раннесредневекового военного дела и о духах битвы, от которых, по мнению викингов, зависели ее превратности. Валькирии действительно были прислужницами Одина – но это были злобные слуги бога войны. В источниках крайне мало данных, указывающих на то, что они были физически привлекательны, но очень много – говорящих о том, что они внушали ужас. Возможно, так же как Один мог управлять мыслями полководцев, валькирии умели гибельно завораживать одним своим видом. В «Саге о Вёльсунгах» их называют девами щита и говорят, что «смотреть на них – все равно что вглядываться в пламя».