Где-то через четверть мили он услыхал, как Сьюзи зовет его. Сквозь колосья уже маячила темная тень леса, довольно зловещая с виду.

Джек так и встал.

Сзади несся голос матери, снова живой от радости и облегчения.

– Джек, все в порядке! Она здесь!

И сразу следом – голос Люси:

– Джеки-и-и!

А прямо перед ним на фоне лесного занавеса, недвижная, как нетронутый ветром колос, стояла фигура, белокожая, бледноволосая – стояла и улыбалась, спокойно и чуть удивленно глядя раскосыми, кошачье-зелеными глазами. Всего секунду, наверное. А потом растаяла – в тенях, в ночи. В земле?

Джек потряс головой. Ничего. Ничего там не было. Просто адреналин и обман зрения.

Он повернулся и побежал обратно, к дому.

– Она говорит, что была везде, где я только что посмотрела. Занималась чем-то, не понимала, что я ее ищу. Мы просто как-то разминулись.

Джек нахмурился.

– Чушь какая. Мы повсюду смотрели. Невозможно пропустить человека в таком маленьком доме.

– Ее собственные слова. Я сказала, что так просто не может быть, а она рассердилась, потом расплакалась – говорит, что не врет. Но она врет. Я посмотрела с фонариком: на столе во дворе есть царапины. Она наверняка вылезла на подоконник, перепрыгнула на крышу сарая… – я даже думать об этом не могу. А если бы она оступилась?

– Да уж. Хочешь, я с ней поговорю?

– Утром. На сегодня с нас хватит.

Ладно, а как Люс обратно-то влезла, подумал он? Наверное, прокралась внутрь, пока он рыскал по полям, а Сьюзи висела на заборе в слезах, чуть с ума не сошла.

Сошла с ума… как тот зеленоглазый дядька.

Всю ночь Джеку снилось, что он куда-то бежит. Что-то гналось за ним – собака, кажется… белая собака. Проснулся он весь в поту, потому что запер окно на ночь. И с мыслью: а что, если та, другая тварь – белая фигура, которую они вроде как видели – была такой специальной приманкой, чтобы Люси могла проскользнуть в дом незамеченной?

Женщина за кафедрой в библиотеке оказалась с виду довольно мила, но нравом – та еще злюка.

– Мне жаль, но у нас компьютер завис.

Невооруженным глазом было видно, что на самом деле нисколечко ей не жаль.

Джек сказал, что он изучает Брайдстоун. Она непонимающе выгнула бровь.

– Вы наверняка о нем слышали – в одной остановке отсюда.

– Я из Лондона, – надменно отрезала она.

Впрочем, ничего полезного он в библиотеке не нашел. Даты по замку, план римских руин и какой-то алтарь языческой богини.

Когда Джек уже выходил за порог, сзади раздался мужской голос.

– Вы про Брайдстоун спрашивали?

Джек оглянулся. Джентльмен в самом начале средних лет стоял и, нахмурившись, глядел на него, словно таким, как Джек, вообще не положено задавать вопросы. Впрочем, люди такого возраста Джеку все равно не нравились. Майклу как раз примерно столько и было.

– Да, – коротко ответил он.

– По какой-то особой причине?

– Я там живу. Если вы не против.

Тут до него дошло, что незнакомец хмурится потому, что ему приходится глядеть против солнца.

– Найдите старика по фамилии Солдат. Пишется, если что, «С-о-л-д-а-т». Он, правда, ку-ку, но довольно безвредный. Я с ним уже много лет знаком. Он знает эту вашу деревню Брайдстоун – и историю, и все остальное.

– Солдат, вы говорите? И что значит «ку-ку»? Котелок не варит?

– Вроде того. Но, как я уже сказал, безвреден. Смирный, будто ягненок. Иначе я бы вам его не советовал. Я, видите ли, его дантист. Является ко мне раз в год показать свои невероятные зубы. Честное слово, невероятные. Как у молодого тигра. Ни единой дырки.

– А глаза у него часом не зеленые?

– Это еще одна интересная черта. Глаза у него ясные, как у младенца. Зеленые? Да, пожалуй что и так. Одевается кошмарно, но каким-то образом всегда свеж, как ромашка. В общем, если вам нужно узнать что-то про деревню, никого лучше него не найти. Раньше она называлась Бридстейн – даже упоминалась в «Книге Судного дня»^[30]. Руины видели?

– Нет еще.

– Да там почти ничего и не осталось. Несколько стен, и те осыпаются. А от римского форта – и того меньше, да он к тому же и на холме. Не советую.

– Так его забросили… этот форт – или замок?

– Иногда Солдат говорит, что да. Но он частенько загадками разговаривает. У него самого непростая история. Моя матушка помнила, как он впервые здесь объявился. Уже тогда был старик. Сколько ему на самом деле, не знаю. Моей регистраторше врет, что шестьдесят, но, я думаю, гораздо больше. В общем, поймайте его в хороший день, и узнаете много интересного.

– А в хороший день – это когда?

– В новолуние. Это сегодня. Покричите у него возле дома – внутрь он вас все равно не пустит. Придется на улице разговаривать. Номер семь, по Кузнечной, за старой…

– …кузней, – закончил Джек. – Спасибо, мистер… мистер?

– Зуб, – вздохнул дантист. – Нет, лучше молчите.

* * *

В поезде на обратном пути Джек сообразил, что в колледж-то он за информацией даже не сунулся. Нет, он думал об этом – компьютеры там наверняка работают, да вот только студенту подготовительного курса придется практически по горящим угольям пройти, чтобы до них добраться. И с Люс он тоже не поговорил. Утром она рано сбежала в школу, улизнув от материнского конвоя, так что Сьюзи даже решила позвонить туда – убедиться, что ребенок благополучно прибыл на место. Выяснилось, что да, прибыл. Потом телефон зазвонил снова: кто-то хотел, чтобы Сьюзи сегодня же приехала на собеседование, – какая-то работа, на которую она подавала заявку (чем она там будет заниматься, Сьюзи не объяснила).

– Мне придется уйти, Джек. Заберешь Люси сегодня после школы, ладно? К тому же, ей это больше понравится: все-таки ее пригожий старший братец – не мама.

До конца занятий в школе еще оставалась куча времени – хватит, чтобы выследить мистера Солдата и загнать его в нору. Но сначала обед.

Во всяком случае, обед предполагался. Но стоило открыть дверцу холодильника, как случился разноцветный взрыв.

Джек завопил и отшатнулся назад, налетев на кухонный стол, где и остался стоять, хватая ртом воздух, пока двойная упаковка кока-колы, два пакета апельсинового сока и один – клюквенного морса, а за компанию с ними бутылка шипучего белого вина орошали остатками содержимого всю кухню, не исключая и его самого.

Оставить весь этот бардак Сьюзи у него не хватило духу. Записки про испорченные продукты в холодильнике и так уже будет довольно. А продуктам и правда не поздоровилось – если только вы, конечно, не любитель сырого хлеба, мокрого масла и холодных сосисок в соусе «апельсин-и-кола». Хотя фрукты и салат еще можно пустить в ход – если помыть. Интересно, а бекон моют?

Джек все еще свирепо таращился в холодильник, когда молочный пакет, до которого, видимо, доходило дольше, тоже решил выпалить крышкой ему в лицо.

Ничего не видя из-за молока в глазах, Джек выругался. К тому же молоко воняло. Вот вам, пожалуйста, теперь не только кухню мыть, но и самому в душ идти и переодеваться.

Только в три ему удалось-таки выйти из дома и припустить бегом через деревню в Кузнечный переулок.

Улица оказалась мощенной булыжником. Дома – одинаковые, старые, узкие, вытянутые вверх, теснились друг к другу, как кусочки пазла. Большинство казались заброшенными, но даже среди них седьмой номер уверенно брал первый приз. Краска с двери облупилась полосами, окна за пожелтевшими, засаленными тюлевыми занавесками были почти черны от грязи. И, конечно, никакого звонка. Джек накинулся на дверной молоток, словно хотел вколотить что-то в доски.

Он думал, что никто не ответит, но тут тихо, как падает лист, дверь отворилась, и мистер Солдат выступил из тьмы на улицу.

У него и правда были зеленые глаза. Спасибо еще, не раскосые. И, как справедливо заметил дантист Зуб, невероятно ясные: белки – что твоя эмаль. Зато все остальное – старое и морщинистое, словно мятая бумага. Седые волосы стекали на плечи, закрывали лицо. Одежда смахивала больше на семидесятые, чем на викториану, но выглядела все равно так, будто он в ней спал, подумал Джек, причем спал в мусорном мешке.

– Вы говорили с моей сестрой.

– Правда? – у него был хороший голос, не слишком кичливый и тявкающий, как у местных богатеев.

Скорее, как у актера. Что же, он и сейчас играет?

– Да. Светловолосая девушка. Вчера.

– А, – мистер Солдат улыбнулся; зубы у него были точь-в-точь как сказал дантист. – Стало быть, она твоя сестра.

– Зачем вы хотели ее напугать?

– А я разве ее напугал?

– Нет, но…

– Я, кстати, некоторым образом хотел. Имел в виду, что ей надо вести себя осторожнее. Я… – он замолчал и закончил, словно бы извиняясь: – Я иногда не слишком связно выражаюсь.

– Вы пьете?

Это прозвучало так злобно, что мистер Солдат удивленно воззрился на Джека.

– Да нет, не то чтобы часто. Не могу себе этого позволить. Я просто хотел сказать, что не всегда в себе.

– Полиция про вас знает? Может, вам в больницу надо, лечиться?

– Вовсе нет. Никакого беспокойства от меня обычно не бывает.

– Вы причинили беспокойство моей сестре.

– Вряд ли это я его ей причинил, – возразил мистер Солдат. – Возможно, и так уже поздно. Хотя, может быть, и нет.

Джек зарычал и занес кулак.

Мистер Солдат и бровью не повел.

– Кое-что интересуется ею, – тихо сказал он. – Хочет ее себе.

– Кто? Откуда вы знаете?

– Со мной было то же самое. Когда-то они интересовались мной.

– Да кто такие эти они?

Мистер Солдат неожиданно плюхнулся на колени. Он облизал палец и собственной слюной написал на крупном булыжнике одно-единственное слово.

Джек вытаращил глаза. Слово было «ЭЛЬФСКОЕПЛМЯ».

– Эльфийское…

– Нет!

Мистер Солдат вскочил и воскликнул со странной гордостью:

– Не называй их. Звать их можно только «Дамы и Господа» или «Королевские Особы». В Ирландии про них говорят еще «Добрый Народ» и «Маленькие Люди». Или еще «Благородные».

Джек широко раскрыл глаза.

– Фэйри что ли?

– Ах, еще и это имя… Ну, хорошо. Да, в некоторой степени. В сказках и легендах фэйри крадут человеческих детей. Именно этим они и занимаются – те, которые у нас здесь.

– Вы точно сбрендили, – Джек даже отшатнулся.

– Они и меня когда-то похитили. Да. Хотя, поверь мне, я хотел с ними уйти. Они делают так, что ты сам хочешь уйти, – и желание это невыносимо. Они стары, будто холмы; прекрасны, как утро. С виду они юны, как дети или подростки, – потому-то и любят смертную молодежь. В их стране ты вечно остаешься молодым… и бессмертным. А живут они под холмами, там у них настоящий рай…

– И на что похож этот их рай? – сурово вопросил Джек.

– На самое лучшее и чудесное место, какое ты только можешь вообразить, – и еще лучше.

Солнце пекло Джеку голову. Слово «ЭЛЬФСКОЕПЛМЯ» уже растаяло на камне. Перед глазами у мальчика все слегка плыло. Надо схватить этого старика за плечи и как следует встряхнуть… или… уж не начинает ли он ему верить? Не будь дураком, Джек!

– Значит, – сказал он холодно и очень по-взрослому, – эти твари хотят увести Люси с собой, как хотели увести вас, когда вы были маленький. Только вы взяли и не пошли.

– Еще как пошел.

– Вы… что?

– Слушай. Что-то дает им право забрать ребенка. Тогда – меня. Теперь – твою сестру. В старом римском форте есть один камень. Его специально там поставили, в самом конце эпохи цезарей. Он посвящен богине света, Брид. Когда империя закончилась, он так там и остался. Эти края всегда принадлежали Им, но камень хранил деревню и хранит до сих пор, пока…

Джек шумно сглотнул.

– В замке жил норманнский военачальник, – негромко продолжал старик. – Он продал свою младшую дочь и сына Благородным в обмен на богатство и удачу. Он получил, что хотел, но потом про это прознали его рыцари и выдали нечестивого отца церкви. Его сожгли за колдовство, а замок был покинут и проклят. Даже самая добрая удача рано или поздно заканчивается.

– Удача… – тупо проговорил Джек. – Богатство…

– Прошло много времени, и однажды сын лорда вернулся. Благородным пришлось его отпустить, потому что удача отвернулась от норманна. Они не хотели этого, да и мальчик не желал уходить от них. Стоило ему вдохнуть воздух этого мира, как он сделался стар, как холмы… но все-таки продолжал жить. Бессмертия хватило, чтобы сохранить ему жизнь, но не юность. Он и сейчас еще здесь. И, может быть, обречен жить вечно.

Лицо говорившего было словно из резного камня. Джек сделал шаг назад.

На церковной башне часы пробили четыре. Они далеко не всегда били вовремя, но тут колокольный звон вдруг наполнил Джека глубоким, беспричинным ужасом. Он почти сразу понял почему: Люс.

Джек стрелой кинулся вверх по переулку и помчался в школу.

* * *

Она исчезла. Учительница на засаженном деревьями дворе сказала ему, что видела, как Люси убегает. Подружка попыталась уговорить ее пойти вместе посмотреть чьего-то нового жеребенка, но Люс ответила, что сегодня ей срочно нужно домой.

Джек скорей припустил туда.

Мысли так и колотились у него в голове на бегу. Норманны… римляне… алтарь Брид, давший имя деревне, защита… Люс так нужно было в поле, что она выпрыгнула из окна… пела там все эти вечера в сумерках – сама себе? Или кому? Та белая фигура среди колосьев – удивленная, терпеливая… алчная? И Сьюзи вдруг взяла и выиграла в лотерею – вот так удача!

Когда он ворвался в дом, Сьюзи едва успела скинуть туфли после дороги и пила воду из бутылки.

– Джек! Работу мне не дали, но зато есть новости получше! Я встретила в городе Кена Эйнджела – ну, помнишь, я тогда еще на телевидении работала? Он специально приехал сюда искать место для съемки. Он сказал – ни за что не угадаешь! – что хочет меня в этот проект. Всего пара строчек, но… Ты чего на меня так удивленно смотришь? Я, между прочим, все еще могу играть…

– Люси здесь? – перебил ее Джек.

Раскрасневшееся лицо Сьюзи враз побелело. Бутылка с водой полетела на пол. Некоторое время Джек смотрел, как та плещет из горлышка по ковру.

– Ты о чем? Естественно, ее здесь нет, ты же сам только что забрал ее из школы… ты ведь забрал?

Когда Джек закончил объяснять, что Люси ушла сама, ужас уже вымел все прочие выражения с маминого лица.

Даже… даже если хотя бы что-то из этого правда, Сьюзи не может быть в этом виновата. Она же… ни с кем не встречалась, не заключала никаких договоров.

А Сьюзи уже колотила по кнопкам телефона.

– Черт, связи нет… ну, почему именно сейчас! Где мой мобильник?..

Содержимое сумочки полетело прямо в лужу воды на полу. Сьюзи буквально вонзила ногти в кнопки.

– Ты звонишь в полицию…

– Нет, блин, в доставку пиццы! А ты как думаешь?!

Что-то украдкой проскользнуло к Джеку в голову. Лисы в Лондоне… прямо на улице ранним утром… спящие в садах. Человек захватил так много дикой природы, что теперь лисам пришлось прийти жить туда, где царствовал он.