За деревней – зеленый пригорок,
что зовется Гусиным холмом,
и живет там ватага мальчишек —
погоняет шалун шалуном.
Кто их матушка? – Нежная Малкин,
Роза Майская в белом цвету.
Кто отец им? – Мабонский Охотник
(эге-гей – и ату их, ату!).
Если куры нестись перестали,
и хозяйство пошло вперекос,
кто-то щиплет тебя среди ночи,
а с утра не расчешешь волос,
если суп из котла убегает
или гаснет огонь под котлом, —
всё они, озорные мальчишки,
что живут под Гусиным холмом!
Слышишь, пчелы над вереском вьются
и жужжат, выкликая весну?
Слышишь, камни гудят под ногами,
подпевая костру-ревуну?
То они, шутники и задиры,
эти Паки с навозной горы,
озоруют над нами украдкой —
не во зло, а заради игры.
Веют ветром они над полями,
издалёка приметив жнецов, —
и колосья на поле танцуют
под напевы лукавых мальцов;
скачет заяц для них на пригорке,
на вершине пасется олень,
и для них, сорванцов и буянов,
распевает зарянка – трень-брень!
Им известны все старые песни
и волшебных заклятий чуток,
чтоб туманы сгустить над полями
или выпить луну, как желток, —
захвати с собой камень куриный
и от холода виски глотни,
да рубаху надень наизнанку,
коль собрался идти мимо них.
Слава древнему рогу охоты,
от которого пела земля,
слава маю, цветущему маю,
и последним снопам на полях!
Слава, слава Зеленому Мужу,
и Луне в поднебесье ночном,
и веселой ватаге мальчишек,
что живет под Гусиным холмом!
Чарльз де Линт – писатель, музыкант и фольклорист родом из Нидерландов. Сейчас он живет в Оттаве (Канада) со своей женой Мэри Энн Харрис, художницей и музыкантом. Де Линт – автор множества романов, иллюстрированных новелл и сборников рассказов. В числе его недавних книг[22] – Medicine Road, Tapping the Dream Tree, «Призраки в Сети», «Семь диких сестер» и «Брошенные и забытые». Последние две книги номинировались на Всемирную премию фэнтези и вошли в список финалистов. Кроме того, Чарльз де Линт написал детскую книгу A Circle of Cats, проиллюстрированную Чарльзом Вессом, и несколько романов о фэйри («Джек Победитель Великанов», «Отведай лунного света», «Маленькая страна» и The Wild Wood).
Подробнее о творчестве де Линта можно узнать на его вебсайте: www.charlesdelint.com.
Играть музыку я люблю не меньше, чем писать книги. Время от времени мне попадается какая-нибудь песня с отличной мелодией, но на такие слова, которые мне петь не хочется. Так произошло с традиционной ирландской песней The Meet was at Matthews, которую я впервые услышал в альбоме 1979 года, записанном Джимми Кроули, исполнителем из графства Корк. Мелодия была очаровательная, но пелось в этой песне всего лишь о вечерней охоте на зайца. Я подумал, что лучше я буду петь о буйной ватаге фэйри, и так на свет появились «Мальчишки с Гусиного холма».
Чарльз де Линт
История, которую я собираюсь рассказать, – это история о фэйри. Да-да, о самых настоящих фэйри, а еще – о том, как человека буквально катапультой забрасывает в приключения, стоит только нарушить закон фэйри. Разница только в том, что в сказках о фэйри люди далеко не всегда знают, какой закон они нарушают и почему.
Уж я-то должна была знать… Вообще-то я и знала. Я выросла среди Народа. Они украли меня в возрасте всего пары недель и оставили взамен в колыбельке одного из своих – моим родителям на воспитание. Так что я, в некотором роде, продукт обеих культур, человеческой и фэйриной. Подменыш как он есть.
История моя случилась в Нью-Йорке. Не в том, который на плакатах «Я ♥ Нью-Йорк», а в том, что за ним: в его подвалах и стенах, во всех закоулочках и лазейках его инфраструктуры. Называйте его Нью-Между-Йорком, если хотите, или просто Между-Йорком. Так его зову я. Народ вообще его никак не зовет. Они там просто живут. А меня они кличут Ниф – в детстве еще куда ни шло, но когда ты уже больше не ребенок… в общем, жаль, что они не выбрали что-нибудь не такое тухлое.
Короче, как-то раз – и не так уж давно, по правде, – сидела я себе на Народном Форуме со Снежным Колокольчиком и Ручейком. Болтали мы о мужчинах. Ну, вернее, болтала Ручеек – ее только что бросил селки[24], с которым она встречалась, – а мы с Колокольчиком слушали. Снежный Колокольчик – лебедка, в смысле, дева-лебедь, а Ручеек – подменыш вроде меня. Народный Форум – место открытое, там даже вампиров временами встретить можно.
В общем, сидели мы там, попивали нектар, лакомились печеньем и слушали, как Ручеек разоряется по поводу ее селки. Ну, то есть ее экс-селки.
– Мы повздорили насчет того, что я, мол, не понимаю, как это трудно – быть оборотнем, а я возьми да и скажи, что если ему так уж нужно, чтобы я поняла, пусть одолжит мне свою тюленью шкуру, а он…
Колокольчик издала звук – куда более лебединый, чем девичий. Ручеек сердито встряхнула черными косами над овалом лица – а оно у нее цвета корицы.
– Это все он виноват, – проворчала она. – Он свару начал. Говорит, ты мол, просто человек, ты понятия не имеешь, каково это, магии-то у тебя никакой нет. Ну, и я типа всё.
Я фыркнула.
– Можешь повторить это себе еще раз. Как ты вообще могла так сглупить?
Ручеек вздохнула.
– Все дело в любви, наверное. Она заставляет делать глупости.
– А. Любовь. Как будто ты что-то знаешь о любви.
– Уж побольше твоего, – отрезала Ручеек. – У меня уже была куча парней. А ты когда последний раз ходила на свидание?
Тут она меня сделала. Завести личную жизнь подменышу непросто. Среди Народа не так уж много таких, с кем можно закрутить. Многие с виду страшнее забившейся канализации и охотнее выпотрошат тебя, чем пригласят на танцы. Те, что покрасивее, умеют развлекаться, но у них типа как… темперамент. А с подменышами подменыши не встречаются. Нет, мы вместе тусуемся, болтаем, дружим даже, но вот встречаться – нет. Я имею в виду, кто пойдет гулять с человеком, когда кругом полно эльфов?
Снежный Колокольчик вытянула длинную белую шею и по-лебединому встряхнула стройными плечами.
– Кончайте пререкаться, – распорядилась она. – Слушать вас совсем не интересно. Никто из вас двоих понятия не имеет о любви. Вы – люди. Слишком хрупкие, чтобы вынести мощь настоящей страсти. Почувствуй вы хоть на секундочку жар желания, на какое способен малейший из Народа, вы бы обуглились и рассыпались, как подгоревший тост.
– Чушь собачья, – отозвалась я, а Ручеек даже ныть перестала.
– Знаешь, я эту цитату уже раньше слышала и, честно тебе скажу, ни разу не видала тому ни малейших доказательств. Сдается мне, это мы, люди, тут единственные, кто любит, – а вы, красавцы, только жрете нашу любовь. Ложками.
Колокольчик не то чтобы очень крупна собой. Белоснежная кожа, летящие волосы, огромные черные глаза – нежная и мечтательная, как бумажный цветок. Зато нрав у нее крутой и кусается она зло. Я целую минуту думала, что она сейчас на меня набросится, но лебедка в итоге только рассмеялась.
– У меня идея, – сказала она. – Ты докажешь мне, что люди знают о любви больше, чем Народ.
– С чего бы это? – осведомилась я.
– С того, что ты очень скоро убедишься в моей правоте. Я уже предвкушаю твой проигрыш.
– И что если я проиграю?
– Все как обычно, я думаю. Служба сроком на год и один день. У меня уже целую вечность не было человеческой служанки.
– А если я выиграю?
– Не выиграешь. Но если вдруг да – я принесу тебе дар. Любой, какой захочешь. Гений Центрального парка на Балу Солнцестояния нас рассудит, – она изящной волной поднялась на ноги и разгладила свой облегающий черный свитер. – Удачи.
Прежде чем я успела раскрыть рот, чтобы сказать, куда ей пойти со своим тупым пари, она уже выпорхнула за дверь.
– Ты крупно влипла, подруга, – прокомментировала Ручеек.
– Да вот еще, – отмахнулась я. – Нужно только не попадаться ей на глаза какое-то время, и тогда она сама обо всем забудет. Я ведь даже не сказала, что по рукам.
Ручеек выразительно поглядела на меня.
– Да ну тебя, девочка. Ты, что ли, устанавливаешь тут правила? Если скажешь, что вне игры, она все равно получит выигрыш – сама же знаешь!
Ага. Я знала.
– Ты должна мне помочь, Ручеек! – взмолилась я. – Что мне теперь делать?
Она задумчиво посмотрела на меня.
– Я полагаю, ты могла бы попросить о помощи Гения Нью-Йоркской публичной библиотеки. Говорят, он знает вообще все.
– Хорошая идея. Спасибо, Ручеек! Ты просто прелесть.
И вот я вышла с Форума и по междупутям отправилась прямиком в Нью-Йоркскую публичную библиотеку – расспрашивать Гения про любовь.
Правильное название – genius loci, хранитель места. Их целая команда, и они – самые что ни на есть нью-йоркские из всего нью-йоркского Народа. Если здание, или парк, или даже улица существует достаточно долго, и люди любят ее и считают важной и нужной – ба-бах! появляется гений места. Как по волшебству. Гений Нью-Йоркской публичной библиотеки не так стар, как, например, Гений Бродвея, и не так могуществен, как Гений Центрального парка, но и он производит впечатление, уж поверьте.
Гений НИПБ говорит на всех языках, на каких в ней только есть книги, и обладает обширными знаниями во всех представленных в коллекции областях – от сельского хозяйства до зоологии. Он может (и будет, если его не остановить) рассуждать на любую тему до бесконечности. Он в некотором роде симпатяга – в таком долговязом, патлатом и близоруком роде – и приятно шелестит на ходу.
– Любовь… – задумчиво промолвил он. – Весьма богатая тема. И опасная. Можно поинтересоваться, почему вы решили заняться вашими изысканиями именно здесь?
– У меня пари с лебединой девой, – просто сказала я. – Я должна доказать, что люди знают о любви больше, чем Народ.
Он вздохнул.
– И как же вы намерены выиграть это ваше… э-э-э… пари?
– Понятия не имею, – честно призналась я. – Думала, я попрошу вас мне помочь.
Он стащил с носа огромные квадратные очки и принялся протирать их белым платком.
– Primus[25], – сказал он довольно сухо, – будучи сам сверхъестественным существом, я отнюдь не эксперт по человеческой любви. Secundus[26], я вам не педагог. Я просто хранилище знаний и мнений предположительно человеческой природы. Короче говоря, на вопросы я не отвечаю. Это делают за меня книги.
– О… – Все оказалось несколько сложнее, чем я думала. – Ну, тогда… тогда я, наверное, прочитаю парочку книг об этом.
Очки вернулись на свое место.
– Читать – это хорошо, – сказал он. – История делает человека мудрее, поэзия – остроумнее, математика – утонченнее, натурфилософия – глубже, нравственное чтение – серьезнее, а логика и риторика сообщают ему умение спорить.
Он уставился на меня оптимистичным выжидательным взглядом – ни дать ни взять голубь, подлетевший за крошками. Я бодро кивнула, будто поняла, о чем он толкует, но Гения так легко не обжулить.
– Я цитировал Фрэнсиса Бэкона, дитя, – вздохнул он. – Эссе «Об учении». Кстати, рекомендую.
– «Об учении». Бэкон… А про любовь там что-нибудь есть?
Он снова отвернулся к столу.
– В некотором роде. Итак. Нью-Йоркская публичная библиотека открыта всем. Однако сначала вам понадобится завести учетную карточку и ознакомиться вот с этим списком правил. Правила очень важны.
Он выдвинул один из квадриллиона ящиков своего исполинского стола и достал маленький картонный прямоугольничек и лист бумаги, которые и подал мне. Затем обмакнул длинное перо в богато украшенную чернильницу.
– Имя?
Конечно, он не имел в виду настоящего имени – на этот счет в Между-Йорке, где имя означает власть, бытует политика «не спрашивай и не спрошен будешь».
– Ниф, – сказала я и углубилась в листок.
Правила пользования Нью-Йоркской
Публичной Между Библиотекой
Департамент гуманитарных и социальных наук
НИКОГДА
1. Не портите книги и не пишите в них.
2. Не приносите в библиотеку никакой пищи и напитков.
3. Не выносите никаких книг из библиотеки.
4. Не шумите и не устраивайте беспорядка.
5. Не входите в Фонды.
– Сэр, – сказала я. – Я тут не очень поняла правило номер пять. Если в фонды ходить нельзя, как я получу свои книги?
Он обратил очки ко мне.
– Проконсультируетесь с КАТНИПом, разумеется. А потом попросите одну из библиотечных странниц достать вам нужное издание. Вы что, никогда раньше не бывали в библиотеке?
– Нет.
Он улыбнулся, показав мелкие острые зубы.
– Держитесь подальше от Фондов, дитя мое. Они опасны.
Я всю свою жизнь прожила в Между-Йорке и способна распознать закон фэйри, когда слышу его. Я послушно сунула правила в карман и взяла учетную карточку, которая красивым паутинным почерком сообщала, что некто Ниф пользуется неограниченными читательскими правами и привилегиями в НИПБ. После этого Гений дунул в медную трубу, торчавшую из стены прямо возле стола. Из другой трубы тут же вылетела странница и развернулась у меня под ногами.
Я сделала шаг назад, чтобы не наступить на нее, и поздоровалась на всеобщем сверхъестественном.
– Можете не трудиться, – заметил Гений. – Она глухая.
Развернувшись, странница достала мне до пояса. Выглядела она как такая большущая бумажная куколка с физиономией типа «смайлик», нарисованной чернилами на дискообразной голове.
– Только ничего не говори! – заявила она. – Так… Ты подменыш и хочешь восстановить свое человеческое наследие. Что я могу для тебя подыскать? Хороший любовный роман? Популярная психология? Или что-нибудь посложнее? Квантовая физика? Зигмунд Фрейд?
Гений прожег ее взглядом.
– Странница проводит тебя в Читальный зал и познакомит с КАТНИПом, – сказал он. – До свиданья.
И он отвернулся к своему необъятному столу.
Странницу было не так-то легко разглядеть, когда она поворачивалась боком, но мне кое-как удавалось поспевать за ней по лабиринту межпутей НИПБ – вверх и вниз, прямо и в обход, вперед… и даже, кажется, назад. Наконец, мы оказались в комнате, где целая стайка подменышей расположилась в уютных креслах, уткнувшись носом в книгу. Симпатичная комната, прямо-таки идеальная для чтения: много мягкого серебристого волшебного света, маленькие столики, за которыми так удобно писать, если надо, приятный гул работающих мозгов, сосредоточенных на какой-то интересной задаче.
– КАТНИП здесь, – сообщила странница. – Давай, входи.
Я прошла вслед за ней в боковую комнатку, обставленную, если можно так сказать, парой стульев и львом на мраморном пьедестале. Лев лежал, закрыв глаза и вытянув лапы перед собой. Размером он был с крупную собаку, а шерсть имел крупчато-белую.
Странница почесала ему меж мохнатых ушей. Лев открыл глаза, которые оказались цвета пасхальной лазури, и воззрился на нас.
– Это КАТНИП, – представила странница. – Он знает все книги, которые у нас есть, и где они стоят. Это простая, удобная для пользователей система, специально так устроенная, чтобы ты смогла во всем разобраться сама. Похлопай его по спине, когда закончишь, – он от этого перейдет в спящий режим.
И она удалилась, оставив меня нос к носу с КАТНИПом, который как раз очень зубасто зевнул.
Так, хорошо. Мне и раньше приходилось иметь дело с зачарованными зверями. Все просто: ты им задаешь вопросы, они отвечают. Только вот вопросы нужно задавать правильные. Знать бы еще, какие из них правильные…
Что ж, с этого и начнем.
– Что мне у тебя спросить? – поинтересовалась я.
Лев подмигнул мне.
– Название, автор, тема, ключевое слово.
Не то чтобы очень понятно. Но от волшебных зверей понятности как-то и не ждешь. Я немножко пораскинула мозгами.
– Тогда тема, наверное. Любовь.
Лев закрыл глаза и, кажется, снова заснул. Я почесала его между ушами – просто в порядке эксперимента, но добилась только тихого раздраженного ворчания. Я уже собиралась пойти опять искать странницу, когда лев открыл свои фарфорово-синие очи.
– Двадцать восемь тысяч семьдесят три единицы хранения под грифом «любовь», – выдал он.
– О-о-о-кей, – пролепетала я. – А как насчет «влюбленность»?
– Тринадцать тысяч двести девяносто две единицы хранения, – сказал КАТНИП. – Желаете совет по оптимизации поиска?
О, это уже немного более юзер-френдли. Я улыбнулась в эту синеву.
– Да, будьте так добры.
– Задайте дополнительные ограничения, – посоветовал КАТНИП.
– Ч-чего?
КАТНИП вздохнул.
– Любовная поэзия. Божественная любовь. Любовь и образ женщины…
– О. А. Спасибо. Нелегко, знаете ли, задавать вопросы, когда не знаешь, о чем спрашивать.
На это у КАТНИПа ответа не нашлось – если не считать подрагивания украшенного кистью хвоста.
– Ладно, – сказала я вообще-то себе. – Что я и вправду хочу узнать, так это…
– Так ты далеко не уедешь, – сказал голос позади.
Приятный такой голос, гладкий и глубокий, как двойное шоколадное мороженое. Я развернулась и увидала, что принадлежит он парню, может, чуть постарше меня. Глаза карие, волосы каштановые, сложен как атлет, и в целом почти слишком хорош для человека. Одет он был в нормальную для подменыша униформу из джинсов и футболки, выуженных из мусорки Армии Спасения, но какая к черту разница. Смотрелся чувак все равно как переодетый свинопасом принц – ну, или как мажор, притворяющийся парнем с улицы (потому как на дворе все-таки Нью-Йорк и двадцать первый век, а не Германия и девятнадцатый).
– Ты на что уставилась? – спросил он. – Я что, порезался, когда брился?
На этот вопрос я отвечать не собиралась, так что просто отвернулась обратно ко льву. Который как раз зевнул и умостил подбородок на лапы.
– Нечего тут дрыхнуть, – свирепо заявила я. – Я пока еще не получила книги!
– Дай я помогу, – предложил подменыш.
О проекте
О подписке