Теплые месяцы года Эвдора Хейл проводила с матерью, в Белладонне, а холодные месяцы – в Затерянном Озере, с отцом. По крайней мере, так уж ей довольно долго казалось. Теперь-то, когда Эвдоре почти исполнилось тринадцать, она понимала: неважно, зима сейчас или лето – просто до Белладонны солнцу добраться куда проще, чем до Затерянного Озера. Кое-какие части света нелегко отыскать даже солнечному лучу. Порой Эвдоре думалось, будто во всей стране между этими двумя городками не ездит больше никто, кроме нее. Вагон неизменно оказывался пуст, и единственным попутчиком Эвдоры за всю поездку – продолжавшуюся, как-никак, целых полдня – оставался билетер в железнодорожном мундире. Когда же она добиралась до нужной станции, мать или отец встречали ее на платформе, где, кроме них, тоже не было ни души. Надо полагать, здесь и рельс-то не убирали разве что из уважения к прошлому – к тем дням, когда люди еще не бросили разъезжать из одного городка в другой.
Белый домик Зоряны Хейл занимал угол квартала, вплотную примыкавшего к центру Белладонны. Во всех спальнях у окон стояли диванчики-банкетки. Просторная лужайка заканчивалась тупичком с кольцом разворота. Эвдора с матерью ни на минуту не оставались в доме одни: с Зоряной жили две ее подруги. У каждой имелась собственная спальня, а их дочери делили с Эвдорой еще одну, большую, с видом на гладкий асфальт улицы и дома по другую сторону кольца. Целых полгода Лили и Джейн были Эвдоре сестрами, охотно играли с ней, охотно выслушивали ее секреты. Порой девчонки выносили наружу ручных кроликов, пускали их на газон за ограждением внутри разворотного кольца и позволяли прыгать взад-вперед, зная, что кроликам ни за что не сбежать. Вокруг дома со всех сторон, точно юбка с фижмами и решетчатой отделкой, тянулась веранда. Живя в Белладонне, Эвдора часто забиралась под настил и рыхлила, рыла плодородную землю, пока ногти не почернеют. Да, светловолосых, как и их матери, Лили с Джейн Эвдора любила, но также любила побыть в одиночестве, под настилом веранды, где почва темна и прохладна.
Что касалось детей, порядок в городке был заведен необычный: никто из местных мальчишек и девчонок никогда не покидал Белладонны, даже если отцы их проживали в других городах. Разрешение на переезды из Белладонны в Затерянное Озеро и обратно Эвдоре всякий раз приходилось вымаливать: только ее слезы и могли смягчить сердце местного судьи, однако отлучки должны были продолжаться ровно по полгода, начинаясь в точности с его середины. Мало-помалу в школе смирились с создавшимся положением и аккуратно составляли Эвдоре списки книг для прочтения во время отсутствия. У отца, в комнате, которую они меж собой называли крепостью, имелась библиотека, и где найти то, что требуется, Эвдора знала. Сам же Ден Хейл, когда дочь жила с ним, куда охотнее учил ее метко стрелять из пистолета, посылать стрелу в яблочко, прятаться от посторонних глаз среди листвы и ветвей, отыскивать хворост и разводить костры, хотя под рукой нет даже ножа…
Вечер накануне отъезда в Затерянное Озеро Эвдора провела в кухне, с матерью и ее подругами. Женщины пекли пироги, девчонки лущили стручки сладкой зеленой фасоли. Лили с Джейн устроились по бокам от Эвдоры, и все трое бросали фасолевые бобы в большую неглубокую миску, стоявшую прямо перед ней.
– Список книг для школы я тебе отдала? Новый свитер ты уложила? – на всю кухню вещала Зоряна, очевидно, перебирая одну за другой строки составленного в голове списка. – Где твоя зубная щетка? Носки чистые у тебя есть?
О Затерянном Озере Зоряна не имела ни малейшего понятия – сама она там не бывала ни разу, однако Эвдора понимала: да, мать согласилась отпускать ее на полгода к отцу, но, расставаясь с ней, нервничает не на шутку.
– Да, мама, – отвечала она.
Ее небольшой чемоданчик уже был набит доверху – в основном книгами. Одежда, которую она носит в Белладонне, в Затерянном Озере не пригодится. Совсем маленькой – «кнопкой», как любил выражаться отец, – Эвдора не замечала окружавшей ее пустоты, воздушной преграды, отделявшей то, что говорят люди, от несомненных, на ее взгляд, истин, но теперь видела эту преграду повсюду. Сидя за кухонным столом, она ломала и ломала стручки фасоли, пока кухня не наполнилась ароматом печеных яблок с сахаром, а ей не сделалось грустно от мысли об отъезде.
После ужина, когда девочек отправили спать, Лили с Джейн забрались в кровать Эвдоры.
– Пообещай вернуться, – шепнула Лили.
– И слишком долго там не задерживайся, – добавила Джейн, едва не щекоча губами ее щеку.
Джейн, старшей из всех троих, уже исполнилось пятнадцать, и она была склонна волноваться насчет всего на свете.
– Я же всегда возвращаюсь, – ответила Эвдора.
На этом подруги и успокоились. Уснули они вместе, кучей, закинув друг на дружку руки да ноги, а сердца их стучали в груди ровно и бестревожно.
На следующий день Эвдора, как и ожидала, опять оказалась в вагоне одна. Кондуктор в синем мундире, клевавший носом в дальнем конце вагона, за попутчика считаться не мог и компании ей составлять не желал. Казалось, скука и раздражение пропитали его насквозь, точно дурной запах. Впервые за всю свою жизнь по пути к Затерянному Озеру Эвдора, оставшись одна, почувствовала себя одиноко, затосковала по дому, хотя покинула Белладонну не более часа назад. Не более часа… но как же ей не хватало и белого домика, и подруг, резвящихся рядом, будто котята, и, самое главное, матери, начавшей тревожиться об Эвдоре, стоило ей извлечь из чулана свой чемодан и откинуть крышку. Можно подумать, в Затерянном Озере жуть как опасно. Можно подумать, проулки и дворики городка полны ягуаров, и леопардов, и безумных маньяков с опасными бритвами, явившихся из темного леса… Мало-помалу Эвдоре сделалось ясно: ей совестно, стыдно причинять матери столько волнений. И ведь она даже успокоить Зоряну никак не могла: о Затерянном Озере та не желала слышать ни слова. Не закроешь рта – попросту уши заткнет.
Лили с Джейн в этом смысле были немногим лучше, и матери их – то же самое. Все четверо вели себя так, точно Затерянное Озеро – детский кошмар, который они поклялись навсегда выбросить из головы. Стоило только там, дома, в чистеньком, белом, наполненном ароматами свежего хлеба и садовых цветов особнячке, по которому Эвдора успела настолько соскучиться, упомянуть имя отца или название его городка – и Лили, и Джейн, и их белокурые матери, Бет с Мэгги, опускали взгляды под ноги, начинали вертеться на месте, будто застенчивые невесты в день свадьбы. У всех немедля находились какие-нибудь дела, всем срочно требовалось отлучиться в другую комнату за книжкой или корзинкой для шитья… Нет, запрещать упоминания о Дене Хейле и его далеком северном мире никто даже не думал, однако Эвдоре становилось яснее ясного: вслух говорить о той стороне собственной жизни не стоит. (Кстати, в Затерянном Озере подобных ограничений не существовало. Со временем у Эвдоры создалось ощущение, будто жители Затерянного Озера крайне редко упоминают о Белладонне только из-за того, что находят ее совершенно неинтересной.)
Насколько ей было известно, кроме нее самой из мира матери в мир Дена и обратно – причем куда чаще, чем она – путешествовал только один человек. Внезапно Эвдоре пришла в голову мысль: кто-кто, а уж этот кондуктор, пусть человек он и не из приятных, наверняка должен знать ответы на все вопросы, о существовании которых она до сей минуты даже не подозревала.
– Простите! – громко крикнула она, повернувшись назад. – Эй! Кондуктор!
Кондуктор сонно моргнул, поднял на нее осоловелый взгляд, повел плечами под мешковатым мундиром, приподнял фуражку и почесал в голове. Казалось, он то ли до глубины души потрясен, то ли здорово разозлился.
– Привет, меня зовут Эвдора. Кондуктор, я хочу кое о чем вас спросить. Вот, например, откуда вы, где вы живете? На каком конце линии?
В Белладонне Эвдора его ни разу не видела, а значит, кроме как в Затерянном Озере, жить ему больше негде… вот только не очень он походил на людей, которых можно встретить в отцовском городке или в его окрестностях.
– Ни на каком. Никакого отношения к этим городишкам не имею. Не нравятся они мне. И жители тамошние, надо думать, тоже от меня не в восторге, нет. Уж это было и проверено, и доказано.
Эвдора недоверчиво сощурила глаз.
– Так вы живете где-то посередине?
– Между Затерянным Озером и Белладонной нет ни единого городка. Вся цивилизация этого штата – там, в сотне миль к востоку. А здесь, где мы с тобой сейчас едем, можно сказать, никто не живет.
– Хорошо, а где же вы живете?
Стоило выговорить этот вопрос, ответ сам собой сделался ясен.
– Тут и живу. Во втором от хвоста вагоне.
– А другие пассажиры бывают?
– Разве что трое-четверо в год. Если вдруг у кого машина сломалась – обычно причина в этом. Ну, или еще по делам службы: катаются взад-вперед две крупных шишки, шепчутся обо всяком так, чтоб я не услышал.
На миг Эвдора представила себе эту картину, попробовала вообразить, что за «дела службы» могут потребовать столько времени да секретности, но тут же вспомнила о главной причине, заставившей ее завязать разговор.
– Кондуктор, вот вы всю жизнь проводите в этом поезде, но чаще всего билетов вам спрашивать не у кого, потому что вы здесь один. Я – ваш самый частый пассажир, и то вы меня видите только два раза в год!
Кондуктор насмешливо осклабился.
– Думаешь, я всего лишь кондуктор? А вот и нет. Этот поезд – вовсе не для тебя одной, юная леди. На самом деле, он, главным образом, даже не пассажирский – неужто ты к другим трем вагонам никогда не присматривалась?
– Наверное, нет.
И правда, другие вагоны Эвдоре запомнились разве что смутно. Тянувшиеся гуськом за чередой светлых окон пассажирского, они выглядели темными, безликими, неприметными. Эвдоре и в голову не приходило, что они могут оказаться чем-либо, кроме таких же вагонов, в каком всегда ездила она, только запертых, пустых.
– Там, внутри, грузы. Почти каждое утро и каждый вечер люди грузят в эти вагоны ящики. Большие ящики, маленькие… Что внутри, я не знаю. Знаю только, что стоит оно огромных деньжищ. А я это все стерегу. Я при грузе охранник.
Убедившись, что Эвдора прониклась безмерной серьезностью его откровения, кондуктор соскользнул со скамьи и неторопливо двинулся к ней.
Слегка встревоженная его поведением, Эвдора на время умолкла, но груз ее не слишком-то заинтересовал. Ну что особенного может быть в каких-то там ящиках?
– Я еще вот о чем хотела спросить. Должно быть, вы иногда слышите, как люди между собой разговаривают. Так вот, не приходилось ли вам слышать о человеке по имени Ден Хейл?
– Денхилл? Нет, такого я никогда… О, Ден Хейл. – Кондуктор остановился. – Ты сказала «Ден Хейл», верно ведь? Верно?
– Да, – с удивлением подтвердила Эвдора. – Верно.
– Ты на него работаешь, или еще что?
– Нет, я… нет. Он мой отец. Он встречает меня на конечной.
Суженная голова кондуктора качнулась вперед, плечи поникли, все тело надолго замерло, будто превратившись в статую. Затем он развернулся, быстрым шагом миновал отполированный до блеска проход между скамей, в конце вагона нажал на кнопку замка и скрылся в темном, продуваемом сквозняком тамбуре, ведущем в соседний вагон. Двери звучно лязгнули, сомкнувшись за его спиной. Что с ним стряслось? Этого Эвдора не понимала, однако решила, что до конца поездки нового знакомца больше не увидит, и не ошиблась.
Вскоре после десяти вечера, проведя в пути восемь часов, небольшой состав подкатил к вокзалу Затерянного Озера. Эвдора ожидала увидеть на платформе встречающего ее отца, но человек, стоявший в круге света под ближайшим фонарным столбом, оказался не Деном Хейлом, а его другом, Клэнси Манном. Человек жесткий и суровый, Манн больше всего напоминал почтовый ящик – такой же коренастый, приземистый и, на первый взгляд, едва ли не квадратный… Смешное дело: уехав в Белладонну, Эвдора о Клэнси Манне почти не вспоминала. В мире матери он был просто невообразим, зато здесь, в Затерянном Озере, казался воплощением самой реальности. Ну, а дочь Клэнси, Мод Манн, была самой близкой подругой Эвдоры на все Затерянное Озеро. С ней рядом было куда веселее, чем с девчонками из Белладонны – при всем их ароматном дыхании и аккуратных прическах. Казалось, большая клубнично-алая родинка на левой щеке выкручивает на максимум все ее внутренние настройки, отчего Мод и говорит громче, и движется быстрее, и ведет себя храбрее всех остальных. По сравнению с другими, жизнь из Мод просто била ключом.
Стоило Клэнси с Эвдорой сойти с крытой платформы, легкий ветерок (уже намного холоднее, чем там, в восьми часах езды к югу), набрал силу, насквозь продувая купленную матерью летнюю куртку, точно бумажную салфетку. Эвдора поспешила плотнее прижаться к могучему плечу Клэнси.
– Здесь всегда такой холод!
– Тебе же он нравится, только ты позабыла.
Эвдора восторженно расхохоталась. И вправду: все детали, все чудеса Затерянного Озера сами собой встали на место, сложились в памяти, точно мозаика, разом напомнив Эвдоре, как ей здесь хорошо. Да, она всем сердцем любила и стужу, и хаотическое кружение снежных хлопьев над головой, и огромные камины, и толстые бревенчатые стены, и этот темный, бескрайний лес!
Забравшись в кабину грузовичка, Клэнси включил печку, и оба в тепле и уюте поехали к отцовскому дому.
В пути Эвдора расспрашивала, что новенького у Мод, рассказывала о кондукторе, а под конец задремала. Отчасти проснулась только после того, как пикап миновал автоматические ворота и въехал в просторный подземный гараж.
– Приехали, солнышко, – легонько встряхнув ее, объявил Манн.
Эвдора мигом пришла в себя и огляделась. Места для парковки по обе стороны были пусты. Манн улыбнулся и выпрыгнул из кабины. Далеко справа трое мужчин в черных пальто вытаскивали из багажника старого фургона длинные узкие ящики и складывали их штабелем у стены. Нечто подобное Эвдора видела всякий раз, приезжая в Затерянное Озеро, но прежде никогда не задумывалась, что может означать эта деятельность. Выбравшись из пикапа, она рысцой побежала за Манном, успевшим уйти вперед футов на двадцать. Казалось, увесистый чемодан Эвдоры в его руке совершенно пуст.
– Эй, Клэнси, – окликнула его Эвдора.
Манн, оглянувшись, широко улыбнулся в ответ.
– А что делают эти люди там, у стены?
– Ну, а сама-то разве не видишь?
Клэнси, не останавливаясь, шел вперед и больше ей не улыбался.
– Ага, вижу, но что в этих ящиках?
Озаренная внезапной – и весьма любопытной – идеей, окутанной ореолом запретного, Эвдора остановилась и пригляделась к штабелю ящиков. И сразу же вспомнила о кондукторе поезда с его драгоценным грузом. Манн тоже остановился и повернулся к ней.
– Да все что угодно там, внутри, может быть. Ты, маленькая, голову этим не забивай. Идем-ка, проверим, готов ли твой старик.
Подхватив чемодан Эвдоры, Клэнси повел ее наверх, широким коридором, мимо доброго десятка дверей. Дело ясное: расспрашивать его – пустая трата времени, но спереди, словно бы в утешение, донеслись звуки музыки, повеяло вкусными запахами. Отворив дверь, Манн на секунду приостановился, взглянул на Эвдору и сказал:
– Держись за моей спиной, да шагай потише.
Эвдора кивнула. Сердце ее затрепетало в груди, щеки порозовели от предвкушения встречи.
Манн проскользнул внутрь. Эвдора двинулась следом.
За плечом Клэнси, у дальней стены, ярко пылал знакомый огромный камин, на массивном столе, посреди грязных тарелок, пустых бокалов, стопок бумаги и прочих руин делового ужина возвышались остатки жаркого на вертеле. Освещал комнату только огонь в камине да пламя невысоких свечей на столе.
Невдалеке от стола на табуретах, на диванах, в покойных креслах расположились друзья и деловые партнеры отца. Все они внимательно вслушивались в разговор, как будто речь шла о самых важных в их жизни вещах. Мало этого: все девятеро или десятеро собравшихся не сводили взглядов с отца Эвдоры, словно именно от него одного зависело, что ждет их всех впереди. С первого же взгляда становилось ясно: они всецело полагаются на Дена, сидящего в самом центре. Но вот Ден повернулся к Манну и, наконец, заметил вошедшую в комнату Эвдору. Даже отсюда, издали, в неверных, пляшущих отсветах пламени, она смогла разглядеть, как вспыхнули, заблестели от радости его глаза. Вскочив на ноги, отец широко развел руки в стороны и быстрым шагом двинулся ей навстречу. Оставшиеся позади смотрели ему вслед с терпеливым, спокойным любопытством воспитанных псов. Схватив Эвдору в охапку, отец принялся извиняться за то, что не смог встретить ее на станции. Никто из остальных не смел даже шевельнуться, пока Ден не оглянулся назад и не взмахнул рукой.
«Вот это да, – подумала Эвдора. – А мне-то, чтобы осознать, что он здесь царь и бог, понадобилась целая жизнь!»
За следующие полгода Эвдора с Мод Манн много раз ездили верхом через город и гоняли коней по полям. После долгих тайных совещаний и веселых шумных бесед; после роскошных ужинов и наспех, чтоб поскорее вырваться наружу, в студеные сумерки, на охоту за кроликами по свежему снегу, проглоченных завтраков; после азартной игры в снежки с половиной девчонок городка; после долгих часов в одиночестве, за учебой; после не одного и не двух внезапных замираний сердца, стоило лишь вновь осознать, что она в самом деле, взаправду здесь, закутанная в меха, на краю леса, а с серого неба падает легкий снежок, а впереди мерцают, манят призраки тысяч захватывающих приключений; после продолжительных разговоров с отцом – после всего этого настал для нее последний полный день в Затерянном Озере. По такому случаю Эвдора с Мод решили еще разок, напоследок, прогуляться верхом и снова остановились у опушки леса: углубляться в лес настрого запрещалось всем и каждому.
Мод ехала на буланом жеребчике с пятнами грязи под брюхом (после прогулки непременно следует вычесать). Конь тонко, протяжно заржал, и Мод успокоила его, потрепав по шее.
– По-моему, даже ему туда неохота, – сказала она, неспокойно заерзав в седле.
О проекте
О подписке