Цитаты из книги «История с кладбищем»

Никт был учеником прилежным, но непримечательным – и его не замечали. В свободное время он часто сидел в кабинете английского языка, у полок со старыми книгами в мягких обложках, и в школьной библиотеке, большом помещении с мягкими креслами, где глотал книжку за книжкой с большей жадностью, чем некоторые дети – обед. Даже одноклассники про него забывали. Конечно, когда он сидел прямо перед ними, его помнили. Но едва Оуэнс скрывался из виду, о нем просто не думали – не было необходимости.

– Тогда… – Никт наконец произнес непроизносимое. – …Я хочу пойти в школу. Сайлес отличался крайней невозмутимостью. Настань конец света, он бы и бровью не повел. Однако сейчас он открыл рот, наморщил лоб и произнес:– Что?! . Знаю, как открывается упырья дверь и как называются созвездия. Но там, снаружи, целый мир: море, острова, кораблекрушения и поросята. То есть всё, чего я не знаю. Здешние учителя многому меня научили, но этого мало, если я хочу выжить в большом мире.

Тут были седые старики, брюнеты, блондины, рыжие и лысые; с лицами дружелюбными и враждебными, добрыми и хмурыми, честными и скрытными, грубыми и утонченными. Большинство принадлежало к европеоидной расе, хотя встречались и чернокожие, и очень смуглые: африканцы, индийцы, китайцы, южноамериканцы, филиппинцы…

В куртке были большие карманы, и Никт гордо засунул в них руки.

Лиза! Лиза! – И завертел головой. – И тебе здрасте, юный увалень! – послышался голос Лизы.

Как тебя зовут? – У меня нет могильного камня! – скорчила гримаску она. – Могу как угодно зваться. А что?– Ну, должно быть у тебя какое-то имя!– Лиза Хемпсток, если уж так хочешь, – буркнула она. Потом добавила: – Неужто я так много прошу-то? Хоть пометили бы могилку… Я вон там, видишь? Только по крапиве и поймешь, где я усопла. – На миг она показалась такой грустной, что Никту захотелось ее обнять. Когда мальчик протискивался между прутьями ограды, его осенило: он сделает Лизе Хемпсток надгробье! Может, тогда она улыбнется. Никт обернулся, чтобы помахать ей на прощанье, но она уже исчезла.

«Я между дьяволом и морской бездной!»

Мертвое солнце село, поднялись две луны: одна огромная, белая и вся в выщербинах, заняла полгоризонта, хотя потом чуть уменьшилась. Вторая, небольшая, была сине-зеленой, как прожилки плесени в сыре; ее восход упыри восприняли как праздник и остановились у дороги на привал.

Стена могил закончилась. Теперь впереди простиралась дорога – утоптанная тропа через каменистую пустошь, усеянную костями. Дорога вела к далекому городу на оранжево-красном утесе. Никт всмотрелся в город и оцепенел от ужаса, ненависти и отвращения.Упыри не умеют строить. Они паразиты и падальщики, пожиратели трупов. Город, который зовется Гульгеймом, Городом упырей, они заселили давным-давно, хотя построили его не они. Сегодня все (по крайней мере, люди) забыли, что за народ возвел эти здания, прорыл ходы в утесе и воздвиг башни. Но приближаться к этому городу, а уж тем более жить в нем, захотели лишь упыри. Издалека было заметно, что все в городе искажено: стены перекошены, а здания похожи на кошмарную пасть с торчащими зубами. Неведомые зодчие построили этот город не для жизни. Они воплотили в нем весь свой страх, безумие и омерзение – и ушли. Упыри же отыскали его, обрадовались и назвали домом.

– Ты храбрый. Ты самый храбрый из всех, кого я знаю. И ты мой друг. Мне все равно, даже если ты воображаемый. И она убежала по дорожке обратно – к маме с папой и к большому миру.