Цитаты из книг автора «Никос Казандзакис»

А паша тем временем задремал, откинувшись на мягкие подушки. И приснилось ему, будто гуляет он в саду своей родной Прусы и деревья сплетают над ним свои ветви – одни покрыты ароматными цветами, другие склоняются под тяжестью плодов. И кажется паше, что он попал на небо, и вот-вот выйдет ему навстречу сам Магомет с зеркальцем, гребнем, флаконом духов за широким красным кушаком.

Из окна тянуло ароматом цветущего лимонного дерева. Залетела пчела и, обнаружив вместо цветов четыре лысины, вылетела обратно.

А наш прославленный капитан Эляс, Бог ему в помощь, пусть вразумит Михалиса… – Да его вразумлять – все равно, что плевать против ветра! – проворчал старый капитан.

Надорвав глотки и утомившись от «резни на словах», порешили отправить троих послов к паше: пускай приструнит греков. Кто он, в конце-то концов, – паша или халва с мылом?

Благоразумные и обеспеченные христиане проклинали пьянство и спесь капитана Михалиса, приносившие людям столько горя. Отчаянные и дерзкие, наоборот, гордились, что их земляку удалось опять оставить турок в дураках.

Казалось, небо и город вот-вот сольются в безудержном потоке воды, заливающем темный мир. То и дело эту темноту разрезали кривые сабли молнии.

Тем временем на колокольню вскарабкался толстый, как бочка, Мурдзуфлос, звонарь церкви Святого Мины. Приставив ладонь к уху, он стал прислушиваться, как жужжит, точно пчелиный улей, Мегалокастро: грохотали мастерские, истошно кричали лавочники, расхваливая свой товар, жалобно пели нищие старцы под дверями домов, лаяли собаки, ржали кони, дребезжали колокольчики овечьей отары, которую каждую субботу гнали в крепость на убой… Мурдзуфлос рассвирепел. – А ну тихо! Дайте и мне сказать! – Он схватил веревки, которые были привязаны к языкам трех колоколов, висевших у него над головой. – Семьдесят пять лет вас слушаю! Надоело!

Люди могут погибнуть, а Крит бессмертен!

Нури-бей опомнился – понял: не совладать ему с таким смельчаком. Вот это настоящий мужчина, думал он, гордый, храбрый! Слова лишнего не скажет, но уж коли откроет рот, то все говорит начистоту. Нет в нем ни капли вероломства. И головы ни перед кем не склонит, даже перед самим Хароном. Счастье иметь такого врага!

Частенько, встречаясь с Нури-беем в узких переулках Мегалокастро или верхом в поле, Михалис глядел на его пышущую здоровьем фигуру и думал: то ли убить его, то ли обнять, как старого друга.