Глава 9

Грейс мчалась по дороге с такой же скоростью, с какой в ее голове проносились мысли. Почему отец на протяжении двух месяцев так часто звонил инспектору, расследовавшему ее похищение, хотя заявил, что не желает больше слышать об этой истории?

По мере того как Грейс рассматривала два объяснения этим звонкам, по ее желудку разливалась кислота. Либо ее отец был расстроен похищением дочери сильнее, чем это показывал, и пытался надавить на Дайса, чтобы сдвинуть расследование с мертвой точки. Но, в таком случае, почему не сказать об этом открыто вместо того, чтобы убегать, не оставив адреса? Либо Даррен Кемпбелл и Скотт Дайс были связаны с тем ужасом, жертвой которого стала Грейс. Это был худший из всех возможных сценариев, которые она могла вообразить, но, к сожалению, он же казался ей все более и более вероятным. На его основе можно было сделать вывод, что один из негодяев раскаялся и прислал ей письмо. Но если он рассчитывал на ее снисхождение, то будет жестоко разочарован.

Грейс припарковала свой джип-паркетник перед полицейским управлением на одном из мест, выделенных для подразделений, занимающихся расследованием убийств и борьбой с терроризмом. Она не знала, как найти отца, но, возможно, ей больше повезет в поисках следов Скотта Дайса.

Над Глазго все еще висели снеговые тучи. Внешне равнодушные к холоду, четверо полицейских с автоматами и в бронежилетах поздоровались с Грейс, когда она шагнула через порог: синий козырек подъезда и большие стеклянные окна, напоминавшие школьное здание, плохо сочетались со здешними суровыми тюремными стенами.

Не имея желания объяснять случайно встреченному знакомому, что она здесь делает в воскресенье, Грейс быстрым шагом пересекла опенспейс и закрылась в своем личном кабинете, который ей вернули после реабилитации; затем она открыла сайт личного состава шотландской полиции. Раз она не могла найти отца, то, для продолжения расследования, оставалось надеяться только на бывшего инспектора.

Разумеется, у нее не в первый раз возникало желание найти Скотта Дайса. Но в последний момент она отступала, потому что у нее начинались такие острые приступы рвоты, что она была не в состоянии продолжать поиски. Очевидно, за этим физическим проявлением тревоги скрывался страх перед тем, что она не выдержит правду о своем прошлом. Это был тот же страх, который заставлял ее годами откладывать разговор с матерью.

Курсор на экране мигал, ожидая, когда она введет запрос. Обхватив руками чашку с обжигающе горячим чаем, Грейс закрыла глаза, готовясь к погружению в собственное прошлое. Она дала теплу керамического сосуда проникнуть в ее запястья, подняться по рукам, охватить плечи и распространиться по груди, а Наис в это время шептала ей в ухо слова поддержки.

Смущенная этим непроизвольно возникшим у нее ощущением, Грейс медленно, но решительно открыла глаза. Затем, набрав пароль, ввела в строку поиска имя детектива и нажала «Ввод».

Мощность современных процессоров не дала ей времени на передышку. Менее чем через две секунды пришел ответ.

Карточка инспектора Скотта Дайса нашлась, но рядом с его именем стояла буква «у». Это означало, что человек уволен из полиции.

По спине Грейс пробежала дрожь, когда она увидела дату увольнения: 22 марта 1999 года, то есть три месяца спустя после того, как было закрыто дело о ее похищении.

Это не могло быть случайностью. Два события слишком близки по времени, чтобы между ними не существовало никакой связи. Чем же инспектор Скотт Дайс так провинился, что заслужил столь радикальное наказание?

В досье, которое было у нее перед глазами, об этом не говорилось. Грейс пришлось ввести личный код безопасности, чтобы получить доступ к дополнительной информации.

На этот раз компьютер искал дольше, а когда, наконец, выдал ответ, Грейс едва не стало плохо.

Скотт Дайс был уволен за совершение двух изнасилований несовершеннолетних в округе Ланаркшир, причем одно отягощенное покушением на убийство, а также за хранение порнографических материалов. В апреле 1999 года он был приговорен к десяти годам лишения свободы, в период отбытия наказания подвергнут химической кастрации. Далее в досье говорилось, что в тюрьме он получил дополнительно еще два года за нападение на сексуальной почве на сокамерника.

После месяца пребывания в одиночке он предпринял попытку самоубийства и был затем помещен под строгое наблюдение в психиатрическую лечебницу. Вышел он оттуда через пять лет и направлен в центр длительной реабилитации в лесах Кэрнгормса, где, по всей вероятности, находится и по сей день, поскольку дата смерти не указана.

Потрясенная, Грейс отодвинула кресло и шлепнула по столешнице ладонью с досадой, которую не смогла сдержать. По мере того как ее расследование продвигалось, вырисовывавшаяся правда оказывалась еще хуже, чем она воображала: полицейский, который должен был ее найти, спасти, сам был педофилом. И самое страшное во всем этом: ее отец тайно поддерживал с ним контакт. Оставалось узнать, был ли Даррен Кемпбелл в курсе отвратительной деятельности инспектора или нет.

Одно несомненно: эти двое поддерживали особые отношения. Их телефонные разговоры всякий раз продолжались не менее четверти часа – выходит, им было что сказать друг другу. Если бы ее отец действительно желал прогресса в расследовании ее похищения, он не стал бы названивать некомпетентному и ни на что не годному полицейскому, а оплатил бы услуги частного детектива, и этот контакт был бы зафиксирован в списке номеров.

Закрыв лицо руками, словно не желая видеть правды, Грейс пыталась вернуть себе спокойствие.

Ценой огромного усилия, концентрации и дыхательной гимнастики ей удалось совладать с нахлынувшими пугающими мыслями. Мало-помалу буря в мозгу улеглась, а перед глазами повисла черная пелена. Она сидела в этой безымянной темноте без боли до тех пор, пока в ее глубинах не забрезжил слабый свет. Он был овальной формы, как лицо, бледное и холодное лицо ее отца, наблюдавшего за ней из самого темного угла ее комнаты.

Грейс вырвалась из своего кошмара, тяжело дыша, со сдавленным горлом. Чтобы попытаться прогнать тревогу, она сходила ополоснуть лицо холодной водой.

Вернувшись, решила пока отложить в сторону вопрос о соучастии своего отца, чтобы сосредоточиться на Скотте Дайсе. То, что она о нем узнала, представляло расследование ее похищения в совсем ином свете.

Грейс теперь не могла исключить вероятность того, что поиски затянулись вовсе не из-за некомпетентности Дайса, а потому, что он покрывал таких же педофилов, каким был сам. Возможно, он даже знал похитителей Грейс и место, где они ее прятали. Его начальники наверняка тоже предполагали такую возможность и допросили Скотта Дайса по этому вопросу.

Грейс придвинулась к компьютеру, чтобы прочитать продолжение досье. Действительно, инспектора допросили о его возможных связях с виновным или виновными в похищении маленькой Хендрике Кемпбелл. Но он утверждал, что никаких связей не существовало. Зато он признал, что намеренно тормозил расследование из убеждений и солидарности с безымянными собратьями, которых величал «жертвами общества – истинного виновника в преступлениях на почве педофилии, поскольку оно запрещает детям удовлетворять свою жажду в плотских контактах со взрослыми, вынуждая взрослых нарушать закон, чтобы жить в любви».

Ни в результате обысков в его доме, ни в ходе долгого следствия действительно не удалось установить связь между его собственными преступлениями и «делом Кемпбелл».

Грейс с тяжелым вздохом помассировала виски, разрываясь между раздражением и яростью от бессилия.

Ей хотелось верить, что Скотт Дайс знал больше, чем сказал. Она поискала в Интернете, где находится лечебница в Кэрнгормсе. Судя по дорожному симулятору, выехав сейчас, она достигнет севера страны с его густыми лесами к вечеру.

Она стерла историю своих поисков и, выйдя из кабинета, заперла его на ключ, спрашивая себя, как среагирует бывший инспектор и педофил-насильник Скотт Дайс сегодня, в возрасте восьмидесяти двух лет, увидев гнев и желание отомстить в глазах маленькой Хендрике.

Глава 10

Перед предстоящей ей минимум трехчасовой дорогой Грейс сняла парку и положила ее на пассажирское сиденье. Когда она сворачивала куртку, из кармана выпала бумажка. Грейс подумала, что это найденное ею несколько часов назад в прежней детской комнате сообщение из двух букв и одной цифры «S K 2», но это оказался торопливо нацарапанный телефоный номер, за которым следовало имя «Грег».

У Грейс вырвался вздох сожаления. На вчерашнем коктейле она сделала всё, чтобы молодой заместитель мэра не питал никаких надежд. Да, ей понравились вопросы, которые он задавал. Они были человечнее и, главное, конкретнее вопросов прочих приглашенных. Да, ей было приятно, как он на нее смотрел, и она не могла отрицать, что нашла его милым. Но все это было для нее мимолетным и, в конце концов, незначительным в сравнении с тем, что она почувствовала и пережила с Наис. Не желая становиться одной из тех женщин, которые возбуждают интерес к себе, даже когда все их мысли обращены на кого-то другого, она положила конец этому флирту намеренно высокомерным поведением, которое, как ей казалось, должно было похоронить все надежды кавалера на продолжение. Видимо, она слишком поскупилась на проявления холодности.

Грейс подобрала бумажку, разорвала ее и бросила клочки на пассажирское сиденье. Затем выехала на автостраду M80, огибающую Глазго с северо-востока.

Сельский пейзаж, вскоре появившийся за окном, никак не мог соперничать с черными скалами Хайленда, мимо которых она проезжала во время предыдущего своего расследования. Монотонная, с невысокими голыми холмами местность полностью диссонировала с пожиравшим ее огнем злости.

Стремясь успокоить свое мстительное нетерпение, Грейс стала мысленно перебирать новые данные, собранные ею за половину дня. Перевод Скотта Дайса на другое место и уход отца из дома смущали ее все больше и только усиливали подозрения. Она рассчитывала получить ответы бывшего детектива на эти вопросы.

Когда она миновала древний город Перт, на горизонте собрались черные тучи, и минут через пятнадцать температура опустилась до 0 °C. Над дорогой нависла грозная тень, заставлявшая водителей редких на дороге автомобилей включать фары среди дня. Грейс едва успела включить свои, как сильный порыв ветра хлестнул по кузову ее автомобиля, заставив вцепиться в руль обеими руками. Под ветром пожелтевшая трава клонилась к земле и распрямлялась, как тряпичная кукла, которую трясет раздраженный ребенок.

Ветер был таким сильным, что с громким свистом проникал через мельчайшие щели в салон автомобиля. Даже тяжелый автомобиль Грейс раскачивался; удержание его на прямой линии требовало постоянных усилий.

Так что она без сожаления свернула через два часа с шоссе на более узкую дорогу, проложенную через густой сосновый лес. Фары машины образовывали светящийся туннель в этом лишенном четких очертаний мире, где деревья время от времени показывались из тумана, разгоняемого ветром, от порывов которого скрипели их верхушки.

Держась начеку, двигаясь на небольшой скорости, Грейс внимательно всматривалась в дорогу, стараясь не пропустить в тумане поворот. Она уже заподозрила, что сбилась с пути, но тут заметила табличку, указывающую направление к дому отдыха Кэрнгормс. «Дом отдыха…» вечного, – сыронизировала она, увидев облезлые буквы, плесень и обломанные углы таблички.

Дорога пошла под уклон, лес стал реже, ветер снова принялся хлестать по кузову автомобиля. В свете фар возникла металлическая арка с высокими воротами. Склонившаяся над ней сосна раскачивалась с такой интенсивностью, что казалось, будто ее трясет великан, спрятавшийся в темноте.

Грейс надела парку и вышла. Порыв ветра едва не свалил ее с ног. Она пригнулась и подошла к маленькой лампочке, горевшей у двери, видимо, от переговорного устройства.

Прижавшись плечом к столбу, чтобы хоть как-то защититься от ветра, разметавшего ее длинные каштановые волосы, она нажала на кнопку вызова.

– Пост охраны Кэрнгормс, – ответил голос, чья интонация свидетельствовала об удивлении.

– Инспектор Грейс Кемпбелл, полиция Глазго. – Пришлось почти кричать, чтобы ее услышали. – Я хочу допросить одного из ваших постояльцев в рамках расследования уголовного дела.