Цитаты из книги «Взгляни на меня»

Я, в общем, сама не знаю, отчего стала юристом. Ну, вроде как само собой получилось. – Как так? – Когда я поступила в колледж, я еще не знала, чем хочу заниматься. Я думала про бизнес-школу и даже размышляла, не поступить ли в медицинский. Специальность я выбрала с трудом – и на втором курсе по-прежнему понятия не имела, чему хочу посвятить свою жизнь. Моя соседка по комнате, наоборот, точно знала, что займется правом, и я убедила себя, что это намного романтичнее, чем кажется. Тогда я подала документы в юридическую школу, а через три года уже работала в прокуратуре и готовилась к сдаче экзаменов. И вот… я здесь. Пойми меня правильно – я вполне компетентна, но иногда как представлю, что буду заниматься этим до конца жизни… – А кто сказал, что ты обязана это делать? – Не могу же я просто махнуть рукой на свое образование. Или вычеркнуть из жизни последние четыре года. Что тут поделаешь? Колин потер подбородок. – Лично я думаю, – наконец сказал он, – что человек вправе делать что хочет.

мной. Я серьезно взялся за уроки, и учеба стала даваться легче. Я догнал одноклассников в чтении и математике и дома тоже вел себя лучше. Но на следующий год я перешел в класс миссис Крэндал, и все достижения пошли прахом. Она была язвительной, злобной и ненавидела мальчишек, поэтому я снова стал трудным ребенком. Тогда родители отправили меня в военную школу, ну а продолжение ты знаешь. Колин шумно выдохнул, прежде чем вновь взглянуть на Марию. – Вот почему я хочу учить. Потому что, быть может, однажды я встречу мальчика с похожими проблемами – и буду знать, что делать. Я понимаю, какую роль может сыграть один-единственный год в жизни ребенка. Потому что без мистера Морриса, который учил меня давным-давно, я бы никогда даже не подумал поступить в колледж и стать учителем. Пока Колин говорил, Мария не сводила с него глаз. – Теперь, учитывая все то, что ты рассказал, твое желание не кажется мне удивительным… но я удивлена. – Почему? – Это очень вдохновляющая история. В смысле, то, как ты решил стать учителем.

начальной школе был лучшим годом за всю учебу, – сказал Колин. – До недавнего времени это вообще был мой последний хороший год, точка. Благодаря мистеру Моррису, отставному военному, который затем стал учителем. Он прекрасно знал, что мне нужно. Не бездумная дисциплина военной школы, а план, разработанный специально для меня. Он терпеть не мог беспорядка в классе; однажды я начал проказничать, из-за этого пришлось остаться после уроков. Я думал, придется просто сидеть в классе с книжкой, ну, или убираться, но вместо этого мистер Моррис велел мне наматывать круги вокруг школы и делать отжимания всякий раз, когда я пробегал мимо него. Он повторял: «У тебя отлично получается, ты очень быстрый и сильный», и так далее, поэтому я не чувствовал себя наказанным. То же самое он устроил на следующий день на перемене, а потом спросил, не смогу ли я приходить пораньше каждый день. Ведь очевидно, что я талантлив в беге. Что я сильнее других ребят. Лучше других. Теперь-то я понимаю, что мистер Моррис это придумал, чтобы дать выход моей избыточной энергии, чтобы я мог спокойно сидеть в классе. Колин заговорил мягче: – Но тогда… меня впервые похвалили. И с тех пор мне больше всего хотелось сделать так, чтоб он еще сильнее гордился

– Почему ты хочешь преподавать в начальных классах? По-моему, большинство мужчин предпочли бы работать в старшей школе. Он погрузил весло в воду. – Потому что в этом возрасте дети уже достаточно большие, чтобы понимать почти все, что говорят взрослые, но еще достаточно маленькие, чтобы верить, что взрослые говорят правду. И именно в это время начинают по-настоящему проявляться поведенческие особенности. Иными словами, это своеобразный рубеж.

– В Шарлотте я ходила на танцы с моими подругами в клуб сальсы, но большинство парней, с которыми я там знакомилась, жаждали только одного. На мой взгляд, нужно сначала завязать какие-то отношения, прежде чем переспать, ну а многие парни хотят просто легкой интрижки. – Это их проблема. – Да, но… Мария попыталась найти наиболее понятное объяснение. – Иногда бывает трудно. Наверное, потому, что мои родители очень счастливы, и кажется, что в отношениях все просто. Я всегда полагала, что найду идеального парня, даже не имея необходимости немедленно заводить семью. В юности у меня было столько планов… Я точно знала, что к тридцати годам выйду замуж и мы будем жить в викторианском особнячке и думать о детях. Но теперь это кажется еще менее реальным, чем в детстве. Менее реальным, чем пару лет назад.

– Спасибо, – промямлила она. – Очень приятно. – Не сомневаюсь, ты это и раньше слышала не раз. – Да нет… – Значит, ты общаешься не с теми людьми.

В восемь лет я надела очки – страшенные, в толстой коричневой оправе. И три года носила скобки на зубах. Я была застенчивая, неуклюжая и действительно любила учиться. Я не ходила на школьные вечеринки вплоть до последнего класса, и даже туда я отправилась в компании девочек, которых не пригласил никто из парней. Впервые я поцеловалась только за месяц до поступления в колледж. Поверь, я знаю, что такое зубрилка, я ею была. – А теперь? – Ну, я по-прежнему та еще зануда. Я сутками работаю, редко хожу в гости и почти ничего не делаю по выходным, не считая плавания и визитов к родителям. Вечер пятницы я обычно провожу в постели с книжкой. – Ну, это еще не значит, что ты зануда. Я тоже редко где-то бываю. Когда я не работаю и не участвую в соревнованиях, то обычно слушаю музыку, занимаюсь или болтаю с Эваном и Лили.

Не исключаю, что у меня врожденные амбиции и все такое, но родители уж точно их укрепили. Они оба бросили школу после восьмого класса и много лет терпели нужду, прежде чем сумели открыть ресторан. Им пришлось выучить чужой язык, научиться бухгалтерии и тысяче других вещей – с нуля, в зрелом возрасте. Поэтому для них хорошее образование – самая важная вещь на свете. Дома у нас говорят по-испански, поэтому в детстве мне требовалось прикладывать больше усилий, чем другим, ведь я не понимала учителя. Пусть даже мои родители работали по пятнадцать часов в день, они не пропускали ни одного школьного собрания и всегда следили, чтобы я делала уроки. Когда я начала приносить хорошие отметки, они были очень горды. На выходных они приглашали моих дядей, тетей, двоюродных братьев и сестер – у меня здесь уйма родственников, – показывали им мой дневник и без конца рассказывали, какая я хорошая ученица. Мне нравилось быть в центре внимания, поэтому я стала трудиться еще усерднее. Я сидела на первой парте и поднимала руку каждый раз, когда учитель задавал вопрос. Я до ночи готовилась к контрольным. И в результате превратилась в настоящую зубрилку.

– Ты и это узнал в клинике? – Да, но понадобилось немало времени, чтобы это осознать.

– Конечно, ты прав. Равновесие – очень важная штука, но мне всегда нравилось осознавать, что я преуспеваю в чем-то, будь то контрольная в школе или хорошо написанное резюме на работе, ставить перед собой цели и достигать их… тогда я чувствую, что не просто плыву по течению. В конце концов, если я справлюсь с поставленной задачей очень хорошо, другие люди это заметят и оценят. А я это очень люблю. – Логично. – Но не для тебя? – Мы разные. – А разве ты не ставишь перед собой цели? Например, закончить колледж или выиграть бой. – Да. – Тогда в чем же мы отличаемся? – Потому что меня не волнует успех. И, как правило, я не задумываюсь над тем, что под ним подразумевают другие. – А я задумываюсь? – Да.