Лондонские «гопники» вызвали у Михаила искреннее любопытство. Все пятнадцать. Поэтому он обстоятельно принялся их разглядывать, справедливо полагая, что вряд ли ему еще раз доведется наблюдать жизнь «обитателей лондонского дна» вот так непосредственно в естественной среде обитания, без навязчивого присмотра государственных служащих с дубинами в руках, которые одним своим видом мгновенно принуждают людей лицемерить. Главным, конечно же, был Хью – утопленник, судя по тому, что сам он в свалку не лез, как и положено командиру, ринувшихся в атаку «бойцов». Оборванцы действовали согласованно и быстро, своими действиями наводя на мысль, что эта экспроприация в их жизни многотрудной не первая и у них было достаточно времени отшлифовать свои профессиональные навыки. Просто душа радовалась наблюдать, как разбившись на тройки, эти ребята живенько окружили объект и, потрясая дубинами, принялись убеждать его отказаться от собственности. Хью, руководящий операцией, давал ценные указания, хриплым, хорошо поставленным командирским голосом. Если он действительно тонул во всех океанах, кроме Северно-Ледовитого, как утверждал, то не иначе как в качестве боцмана.

– Что вы прыгаете как макаки, крюйс-брам-рей вам в задницы, стаскивайте монаха с лошади и снимайте с него все. Кошелек мне,– подгонял он команду. Пятнадцать грязных рук, свободных от дубин, незамедлительно вцепились в сутану и если бы она была из обычной ткани, то Михаил в течение пяти секунд остался бы без одежды, но ткань выдержала к чести ее разработчиков из «допотопной» корпорации XЦX.

Вцепившись в сутану лондонские «джентльмены удачи», буквально повисли на Михаиле, сквернословля и сопя от усердия. Михаил потянул повод влево, и Лерка закружилась на месте против часовой стрелки. Получившаяся «карусель» ей так понравилась, что она даже заржала от избытка чувств. А вот обывателям местных подворотен это, любимое всеми детишками мира развлечение, явно пришлось не по душе, потому что на пятом круге, некоторые стали отскакивать с недовольными физиономиями. Дольше всех продержался верзила в полосатой когда-то рубахе. Рубаха когда-то была шикарной, в широкую горизонтальную полоску, она сочетала весь спектр радуги, но это было очень давно и теперь на ней преобладали два цвета – черный и серый, живописно прерываемый там и сям лохматыми дырами разного размера. Парень был уцепистый и выдержал кругов десять, даже пытаясь наносить удары сучковатым дрыном. При этом он орал что-то невразумительное, переведенное «сурдом», как «эх ма». Однако центробежная сила на десятом круге доконала и этого, самого фанатичного из «джентльменов». Зато и отлетел он гораздо дальше остальных. Метров пятнадцать пролетел, так и не выпустив из руки дубину. Зацепив по пути Хью, замершего с открытым, беззубым ртом. Если бы не Хью, то парень, пожалуй, улетел бы гораздо дальше, но «боцман» был тоже парень не самого мелкого телосложения, поэтому столкнувшись с ним «полосатый» с ног-то его сшиб, как кеглю, но полет на этом и закончился.

Хью-утопленник, временно оказался не в состоянии руководить действиями банды оборванцев и они, привыкшие действовать по его указке, деморализовано таращились на монаха, сидящего как ни в чем ни бывало на «бешеной» кобыле.

– Не зашиб ли я вас часом, джентльмены?– осведомился Михаил, пытаясь изобразить на лице самую очаровательную улыбку. Улыбка получилась, но не очаровала, а напротив… обозлила.

– Бей его!– крикнул кто-то визгливо и зло. Явно не Хью. Похоже, в команде появился новый неформальный лидер. Предложение было толковым, а главное своевременным, поэтому никто спорить не стал. Даже Хью, будь он в сознании, не смог бы придумать ничего толковее. Джентльмены удачи, рефлексорно разбившись на тройки, кинулись на улыбающегося монаха и дубины замелькали со всех сторон, опускаясь в основном на круп лошади. Досталось ногам и коленям Михаила, били не точно, но сильно. Очухавшийся от приземления «полосатый», ринулся, чтобы внести свою посильную «лепту» и опять удивил Михаила, сломав довольно толстую дубину о его плечо с первого удара. Нормального монаха на нормальной лошади уже давно бы убили вместе с лошадью, но эта мысль как-то никому не приходила пока в голову. «Полосатый», лишившийся «орудия труда», принялся швырять в Михаила булыжники, выворачивая их из мостовой и норовя попасть в голову. Вот это уже не понравилось Михаилу, потому что парень явно был мастер в этом виде спорта и мог запросто попасть в лицо, не защищенное «Завесой». Тем более что метался он перед самой мордой Лерки и с трех метров промахнуться было сложно. Уклонившись от двух булыжников, Михаил соскочил с «Трояна» и третий перехватил вместе с занесенной для броска рукой. Не обращая внимания на прыгающих вокруг оборванцев с дубинами, отвел «полосатого» к стене и, усадив там, скомандовал:

– Замри,– потом повернулся к наседающим на него гопникам и принялся аккуратно изымать из их рук дубины. Забирал и швырял на крышу соседнего дома. Дом был, впрочем, совсем не высоким – пятиэтажным. Секунд тридцать заняло разоружение и секунд десять ушло на то, чтобы согнать банду последней дубиной к той же стене. Получившие по легкой, профилактической затрещине, джентльмены удачи жались спинами к шершавой стене дома. Сейчас они напоминали стаю бродячих собак, всегда готовую напасть, но и всегда готовую бежать при достойном отпоре жертвы.

– Лер, притащи сюда Хью – капитана этой сборной команды,– попросил Михаил и «Троян» немедленно приволок зубами, прихватив за лохмотья, все еще пребывающего в беспамятстве «боцмана».

– Что-то долго он в отключке,– посочувствовал Михаил бывшему моряку.– Не зашиб ли его этот мордоворот вообще на смерть? Всем стоять и не дергаться. Шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству, прыжок на месте – провокация, глушу без предупреждения, – сообщил он мнущимся у стены «джентльменам» их права и обязанности.

Хью оказался жив и Михаил, поставив его на ноги вежливым рывком, нахлобучил ему на голову цилиндр-гармошку, который заботливо принесла в зубах Лерка. Глаза у Хью смотрели в разные стороны, но на ногах он держался, поддерживаемый с двух сторон собратьями, а с третьей стеной дома.

– И так, джентльмены, с чего начнем нашу политинформацию?– обратился к усмиренной своре Михаил. Банда оборванцев оцепенело, молчала. Монах, который получил сотню ударов убийственных и остался жив, заставлял относиться к нему с почтением. Хорошая "мысля", которая как известно, приходит "опосля", незамысловатая, а потому пришедшая во все нечесаные головы одновременно, пробежала по извилинам "джентльменов" и отразилась на лицах тупой покорностью. Монах был "в своем праве" победителя. И дубина в его руках аргументом была веским, для того чтобы слушать его со всем максимальным вниманием столько, сколько он сочтет нужным. Кто-то даже всхлипнул тоскливо, с подвыванием.

– Ну-ну! Все не так трагично, господа нищие,– попытался успокоить оборванцев Михаил, но опять добился эффекта прямо противоположного. Кто-то застонал, как над покойником и рванул драную одежонку на груди, так что только треск пошел.

– Всем заткнуться!– повысил слегка голос Михаил, подпустив строгости и это подействовало. Замолчали.

– Довожу до вашего сведения, джентльмены, что я не любитель острых ощущений и приехал в ваш вонючий город совсем не для экзекуций. Понятно излагаю?

– Не-а,– осмелился кто-то на реплику.

– Поясняю. Мордобой не одобряю. Понятно теперь?

– Да. Чего не понять. Ясно, что не одобряете, святой отец.– Живо отреагировали обитатели лондонского "дна".

– Я понимаю, что не от хорошей жизни разбоем занялись и нищенствуете не из любви к такому времяпрепровождению, но неужели в таком большом городе и не найти себе занятие менее хлопотное и более прибыльное?

– С фабрики выгнали и куда я пойду?– заныл стоящий крайним слева коротышка в длинном до пяток сюртуке. С кого он его содрал не известно, но потерпевший был видать здоровяк, потому что нынешнему обладателю пришлось рукава срезать наполовину. Сюртук был подвязан, как и положено веревкой пеньковой, а из-под длинных пол, бахромящихся по земле, торчали босые, грязные пальцы ног. Остальные одеты были не лучше. Приличнее всех выглядел Хью – "утопленник" в его цилиндре и вполне добротной куртени из парусины. Дырок почти не было на ней и это очевидно давало ему право на капитанство.

– Что, все фабричные?– оборванцы запереглядывались и Михаил понял что, пожалуй, не все.

– А в порту на разгрузке, в доке не пробовали пристроиться?– Спросил он.

– Там своих хватает. Сунься-ка. Наш район этот. Вон от того угла, до Трафальгарки,– объяснил кто-то «бестолковому» победителю.– Ты, того, святой отец, коль уж так вышло, то либо отпускай, либо вызывай легавых, пусть вяжут. В околотке конечно не сахар, но привычно,– пробурчал Хью, пришедший в себя.

– А может вам скоморошеством заняться? – Михаил сочувственно рассматривал оборванцев. – Играть, кто нибудь умеет на музыкальных инструментах? Ну-ка умеющие, поднимите руки.

Подняли двое из пятнадцати.

– Я дудеть могу на свирели,– доложил «полосатый».

– А я на барабане могу стучать,– отлип от стены еще один оборванец с музыкальными навыками.

– Ну вот, уже кое-что,– окинул их одобрительным взглядом Михаил и полез в дорожную суму.– Держите,– свирель и барабан, неожиданно появившиеся в руках монаха, привели оборванцев в совершенно детский восторг. Заухмылялись и перемигиваясь, стали подталкивать «музыкантов» к инструментам.

– Ну-ка, Билл, выдай чего-нибудь веселенькое,– «полосатый» Билл, вытер ладони о драные парусиновые штаны и несмело принял свирель. Дунул в нее неуверенно, вспоминая что-то давно забытое из детства пастушьего, не иначе, и заиграл какую-то незамысловатую мелодию все же.

Оборванцы буквально рты открыли от изумления.

– Ну, Билл, ты прямо этот… маэстро,– ахнул коротышка, приседая от избытка чувств.

Барабанщик, начал отбивать такт, хотя видимо его вначале, удивил необычный вид инструмента. Михаил не заморачиваясь, выдернул самый обычный, пионерский. Трещал он вполне, кстати, исправно и барабанщик, перекинув ремень через плечо, быстро освоился, сносно аккомпанируя свирели. Получилось даже душевно и терпимо для начала.

– А остальные вполне могли бы просто подпевать. Гимн Великобритании, например. Билл сможешь.– "Боже, храни нашу великодушную королеву"?– спросил Михаил.

– Он сможет, бизань-гик ему в печенку,– гаркнул Хью и заревел: – God, save our gracious Queen!

Билл не подкачал, да и барабанщик старался, как мог. Остальные ревели гимн, из которого, как оказалось, знали через пень-колоду только первый куплет.

– Ну что ж, не плохо, джентльмены,– констатировал Михаил.– Но с Трафальгарской площади вас попрут, как пить дать, при первых же нотах. Еще и оскорбление Ее Величеству инкриминируют чего доброго. В Тауэре нормально кормят или так себе?

Лица у всех оборванцев, при упоминании тюрьмы, перекосились в гримасе отвращения и Михаил понял, что кормят там не очень хорошо.

– Тогда нужно порепетировать. Кто знает какую-нибудь песню от начала и до конца?

– Я знаю балладу о несчастной парочке. Там мамаша двух голубков так достала, что они руки на себя наложили,– Билл запел про несчастных влюбленных, и оборванцы застыли, вслушиваясь в незамысловатое содержание.– Еще про Робин Гуда,– Билл, похоже, входил во вкус.

Шервудский лес нам стол и кров

Шаги у нас легки

Нас кормят стрелы и клинки

Мы Робин Гудовы стрелки

Он парень будь здоров,– выдал он тут же куплет под рокот барабана.

– А что, мне нравится,– сделал ему комплимент Михаил.– Билл, да у тебя талант и голос не плохой. Давай-ка, напой пару куплетов про Робина, потом про эту девицу, которая замуж чуть с разбегу не вышла, да мать за подол удержала. Ну и гимн королевский. Репертуар, конечно, так себе, но если с душой взяться, то думаю, за день, где нибудь, на бойком месте, будете свой кусок хлеба с колбасой зарабатывать легко. Одеты, правда, неказисто для артистов, даже для уличных,– Михаил прикинул на глазок размеры оборванцев и принялся выбрасывать из сумки сначала джинсы, потом тельняшки.

– Быстро переоделись все,– скомандовал он и «джентльмены удачи», расхватав одежду, принялись переодеваться, восторженно переговариваясь. Обувью Михаил их тоже обеспечил. Берцы армейские вышвырнул, к ногам обалдевших нищих. Носки, торчащие из ботинок, привели парней в замешательство. Уж больно новенькие были и одевать их на грязные ступни никто не решался.

– Одевайте, чего уж там,– махнул рукой Михаил. – Заработаете на выступлениях и в баню сходите, а пока не до церемоний. Постричь бы вас еще охламонов,– Михаил почесал затылок и выдал каждому по здоровенному гребню,– Во, пока причешитесь.

Переодетые в джинсы, берцы и тельняшки «джентльмены удачи» изменились просто, как по волшебству и их лохматые, небритые физиономии, засветились от счастья. Гребни рвали спутанные волосы, но все стойко сносили боль ради имиджа, который, как известно – все.

– Вот теперь совсем другое дело,– Михаил придирчиво осмотрел «концертную бригаду».– Шарманку еще для полного комплекта и вперед. Билл, репетируй. Кто будет волынить, тому по шее разрешаю врезать,– Михаил выставил перед оторопевшими «артистами» шарманку и кивнул Хью: – Давай, боцман, принимай главный инструмент. Назовем ваш вокально-инструментальный ансамбль… Скажем… «Королевские бродяги». «Короли» – короче.

– О-о-о!!!– одобрил коллектив название и с энтузиазмом принялся разучивать слова баллад и гимна. Хью с удовольствием крутил ручку шарманки и через четверть часа первый в мире ВИА уже слаженно ревел: – Нас кормят стрелы и клинки, мы Робин Гудовы стрелки и парни будь здоров!

– Молодцы! – Михаил похлопал в ладоши. – А теперь вперед к публике, братва.

Появившийся на Трафальгарской площади ансамбль инструментально-хоровой с шарманкой, произвел фурор в первую же минуту. Ротозеев набежало столько, что сразу же приперлись констебли в количестве трех человек и потребовали, как водится,– «Прекратить и разойтись». Михаилу пришлось вмешаться, быстро объяснив служивым, что присутствуют они при событии эпохальном.

Блюстители порядка, проявили понимание, как обычно в таких случаях, во все времена и во всех странах. И обошлось это понимание Михаилу всего в три фунта. Зато как потом звучал гимн королеве! Констебли расчувствовались и даже пытались вернуть Михаилу фунты, удивив его несказанно.

– Господа полицейские – это вам за труды. Забот-то прибавится. Ребята будут платить в месяц три фунта, но и вы уж их в обиду не давайте. Вон как поют, – сержант-полицейский высморкался в платок и заверил, вытирая платком нос и глаза:

– Будьте уверены, сэр. Порядок обеспечим. Куда прешь, скотина, не видишь тут концерт?– схватил он за шиворот, какого-то мастерового, пытающегося пройти прямо через поющих бывших «джентльменов удачи». – Чего рот раскрыл? Слышишь, поют?– мастеровой закивал.

– Слышал? Плати,– полицейский поднес волосатый кулак к носу работяги и тот безропотно опустил монету в перевернутый мятый цилиндр, стоящий у ног Хью, наяривающего на шарманке.

– Порядок, сэр,– довольно осклабился констебль.

– Я спокоен за вас, джентльмены, вы под защитой Закона,– обратился Михаил к ВИА.– Платите вот этому сержанту три фунта в месяц и работайте спокойно. Репертуар только обновляйте почаще и все будет ол райт,– Михаил вскочил в седло и, махнув рукой бывшим бродягам на прощанье, направился на Пол Мол-стрит.