Глава третья

Городок под названием Робрюк был грязный, запущенный, иногда на улице можно было встретить кучи мусора с копошащимися там крысами. Было много нищих и другого опустившегося сброда. На улицах можно было встретить и бедных в потрепанных одеждах, и обезображенных болезнями людей, и разряженных в дорогие одежды аристократов. Встречались мужчины разного возраста, стриженные наголо и одетые в хламиды багряного цвета, наверное, это были жрецы Урху. Но нигде не было храмов ни богине, ни Урху, в городах, расположенных у моря, любой мог молиться кому угодно.

Я с волчицей поселился на постоялом дворе, почти в самом порту. Пока добрались до него, многие встречные с любопытством смотрели на меня и волчицу, кто-то с интересом, кто-то с ненавистью. Уже начало вечереть, когда мы ввалились в зал постоялого двора.

В зале было довольно шумно, за многими столами сидели посетители, кто-то ужинал, другие налегали на пиво и вино, в общем, все занимались тем, что больше всего прельщало их в данный момент. Пройдя по залу к стойке, за которой разместился здоровенный мужик, лишь немногим мельче меня, и протирал кружки, я обратился я к нему:

– Могу ли я снять у вас комнату?

Мужик оглядел меня с ног до головы, потом глянул на волчицу, помолчал и ответил:

– Можешь, три серебряные монеты, но предупреждаю сразу, собака не должна бегать по залу и жилому этажу, если выходит из комнаты, то только с вами.

Волчица на эти слова оскалилась и тихонько зарычала.

– Все вопросы чести решаются на заднем дворе, а не в обеденном зале, – продолжил мужик, глядя на меня, не обратив внимания на недовольство животного.

– Хорошо, а можно у вас постирать одежду и обмыться? – поинтересовался я.

– Еще одна серебряная монета, – проговорил бармен или хозяин, не прерывая свою работу.

Я достал монеты и выложил на стойку, исчезли они с удивительной быстротой.

– Альгина! – заорал мужик. Из неприметной двери выскользнула девица с довольно впечатляющими формами и рябым лицом.

– Покажи постояльцу комнату и приготовь мыльню, и пусть Тамна постирает одежду господину.

– Хорошо, хозяин, прошу вас следовать за мной, – это она проговорила уже мне и пошла впереди, покачивая задом.

Комната была такая же, как и многие другие, в которых мне приходилось ночевать: узкий пенал с кроватью, стулом, маленьким столиком, с тазом для умывания и гвоздями, вбитыми в стену в связи с отсутствием гардероба. Тщательно вымывшись в большой бочке с горячей водой, я надел запасные штаны и рубашку, оставив ту, что снял, в стирку. Ужин заказал в комнату, не дело рисоваться с оборотнем в зале.

Поел и с удовольствием вытянулся на узкой жесткой кровати; я был чистый, сытый, лежал на набитом свежим сеном матрасе и даже простыне, пусть из небеленого полотна, но как все-таки хорошо снова почувствовать себя человеком.

Волчица, съев говяжью печень, тоже, похоже, чувствовала себя хорошо и, свернувшись калачиком у порога двери, принялась дремать. Утром я проснулся от того, что кто-то всхлипывал в комнате; открыв глаза, увидел девушку лет шестнадцати, забившуюся в угол и горько плачущую. Спросонья я даже не понял, кто это.

– Ты кто такая и как сюда попала? – пробормотал я. В ответ услышал лишь усиливающийся плач. Наконец я начал приходить в себя и сообразил, что это моя волчица, или, как там ее, Иваста. Вот же ничего себе! Она сидела, зажавшись в углу, совершенно голая, и уже начинала с горя подвывать.

– А ну тихо! – рявкнул я. – Ты чего тут сырость разводишь, что такого произошло, что надо убиваться, как по покойнику?

– Я очень испугалась, и я совершенно голая, – не переставая всхлипывать, проговорила из угла девчушка.

– Так, я сейчас выйду, а ты ложись в кровать и укройся. Сегодня сходим на рынок и купим тебе соответствующую одежду.

Я быстро оделся и вышел из комнаты. Остановившись у двери, услышал, как по полу прошлепали ступни босых ног, и, выждав какое-то время, открыл дверь.

– Ты как, мне можно войти? – спросил я.

– Да, входите.

Укрывшись до подбородка, на кровати лежала симпатичная девушка с большими заплаканными серыми глазами, пухлыми губами и нежным овалом лица. Не успел я войти в комнату, как в дверь постучали, и вчерашняя служанка вручила мне мою одежду – сухую, чистую и пахнущую травами. Ткнув ей в руку какую-то медную монету, я закрыл дверь и в раздумье уставился на девушку.

Надо ее одеть, лучше, конечно, тащить с собой на рынок и там подбирать одежду по размеру. Но в чем ей туда идти? Вот вопрос. Кинув на кровать вещи из стирки, я предложил ей надеть мою рубашку.

– Пойду, пока закажу завтрак, а потом будем думать, как тебя приодеть, – проговорил я, выскальзывая за дверь.

За стойкой стояла та же служанка, приносившая одежду.

– Что желает господин? – с улыбкой спросила она.

– Что вы можете предложить на завтрак?

– Пироги с печенкой, вареные яйца, холодное мясо, пока все. Из напитков пиво, разное вино и фруктовый взвар.

– Тогда принесите в комнату пироги, мясо и взвар, мяса несите как можно больше.

Вернувшись к себе, я застал волчицу примеряющей мои брюки. Вместиться она могла вся в одну штанину, да и по длине надо было укоротить чуть ли не вдвое. Увидев меня, она покраснела, но штаны не сняла, рубашка ведь не платье, и хоть опускалась до колен, но девушка решила, что не стоит постороннему мужчине видеть даже то, что оставалось. Интересно, в образе волчицы она была намного больше обыкновенного волка, ведь оборотни крупнее, сильнее и выносливее своих простых собратьев, а вот в образе человека – миниатюрная стройная девушка.

После завтрака я решил все-таки сам отправиться на рынок и хоть что-нибудь приобрести из одежды для Ивасты. А потом уже можно будет сходить и вдвоем, чтобы выбрать одежду по ее вкусу и размеру, сам подбирать ей гардероб я не рискнул. Объяснив все это девице и приказав никому не открывать и не отзываться, я отправился на рынок.

Рынок был шумный и многолюдный, даже за пару кварталов было слышно его гул, а уж ароматы накрывали перед самым рынком. Здесь смешалось все: и запах морских даров, которые продавали на рынке, и смрад от каких-то гниющих отходов, и вонь человеческого пота и животных. Небольшой ветерок с моря, налетающий порывами, на некоторое время сдувал эти «ароматы», но затем они снова наваливались на снующий народ, так что у непривыкшего к таким «благоуханиям» человека слезились глаза.

Какое-то время я с трудом дышал, стараясь унять рвотные позывы, но потом привык и уже спокойно разглядывал выставленные на продажу товары. В нескольких местах вещали проповедники Урху, их почти никто не слушал, но это их не останавливало, и они монотонно повторяли раз за разом текст своей проповеди.

Вдруг я почувствовал, как кто-то пытается добраться до моего кошелька на поясе под камзолом. Дав время, чтобы вор подальше запустил руку, я ее резко схватил и сжал.

– Ой, ой, ой, – услышал я и посмотрел на того, кто хотел меня обворовать. Худой парнишка лет семнадцати, в потрепанной рубашке, с непокрытой головой, жалобно ойкал, даже присев немного от боли. Я ослабил хватку, но не отпустил руку вора.

– Ой, дяденька, отпусти, я нечаянно, я даже не думал сделать что-то плохое, – заныл он, при этом нагло усмехаясь. Тут же вмешались несколько зевак немалой комплекции. Видно было, что это одна компания.

– А ну, отпусти мальчишку, чего с пацаном связался, – проговорил один из них, а остальные двинулись ко мне.

– Хорошо, отпускаю, – проговорил я и резко сжал руку воришки, ломая ему кости запястья. Парень охнул и стал заваливаться, потеряв сознание, один из защитников подхватил его, не дав упасть, и удивленно заглянул ему в лицо.

Я же развернулся и попытался уйти, но кто-то из подельников вора схватил меня за плечо.

– А ну, постой! – прорычал тот, кто меня пытался задержать. Я же, ухватив его пальцы, резко взял их на излом и развернулся к говорившему, потом чуть нажал, и мордоворот встал передо мной на цыпочки, пытаясь ослабить давление.

– Ты что-то хотел? – спросил я его.

– Отпусти, – просипел он, бледнея.

– В следующий раз дотронешься до меня, и я просто сломаю тебе руку… Ты понял, – процедил я.

– Понял, понял, отпусти, господин.

Я отпустил его руку, обвел взглядом троицу и, повернувшись, пошел к увиденной мной ранее лавке, торгующей ношеной одеждой. В лавке я долго перебирал тряпки, пытаясь что-то выбрать, наконец, нашел почти не ношенное платье серого цвета. Заплатив за этот секонд-хенд, я не вытерпел и поинтересовался, откуда эта одежда. Продавец замялся, не зная, что ответить.

– Я не знаю, господин, доставляют мне ее жрецы Урху, а где они ее берут – мне неизвестно, – промямлил торговец, пряча глаза. И тут до меня дошло, что это может даже быть одежда тех, кого отправили на жертвенный алтарь. Мурашки пробежали по спине, и меня даже передернуло от брезгливости. Но деваться было некуда, и я только сильней сжал платье в руке.

– Господин, вы не волнуйтесь, все вещи вычищены и постираны, – проговорил продавец, но я уже выходил из лавки.

«Но ведь говорят, что в жертву приносят только животных, людей же, кто не готов принять религию сингов, изгоняют», – думал я по дороге. Нет, надо будет все шить новое, чтобы ничего не напоминало о том, чья это может быть одежда.

На постоялом дворе я проскользнул на второй этаж и, постучав в дверь, окликнул Ивасту. Дверь открылась, и меня впустили.

– Вот примерь, и надо быстро наведаться в мастерские, где шьют одежду, – проговорил я, передавая девушке платье. Когда она вышла, одевшись, видно было, что платье немного широковато для нее, ну да сейчас других вариантов не было.