Ночью практически не спалось. Лежал, подремывал в полглаза. Слышал, как ворочается Леха. Даже сейчас, очевидно, переживал парень о несостоявшемся свидании со своей сероглазой Настей. И как тут не ворочаться, когда заявление в Загсе лежит. Ворочается. Но спит. А может, не от переживаний ворочается, а оттого, что на голой земле лечь пришлось… А не приведи Господь – здесь, в этой траве, скорпионы бродят и змеи ползают? Неизвестно, на каком свете уснул, и не понятно, на каком свете проснешься. Не хочешь, да заворочаешься. Нет, чтобы разделить со своим боевым другом и напарником груз тяжких размышлений.
А Толян даже не спит. Отдирает, – как говорит соседка, баба Люба. Храп выдает такой мощи и силы, что никаких децибел не хватит для его измерений. Земля дрожит. Завидный характер у парня.
Костер, который его стараниями разожгли, давно погас. Даже остывшую золу свежим утренним ветерком разносит по пустырю. Или это не пустырь, а чисто-поле? В неведомой земле?
Под бронник заползла какая-то мелкая зубастая сволочь. Изгрызла все бока, зараза. И что особенно обидно – не почешешься.
Поднес руку с часами к глазам и посмотрел на стрелки. Странно. Часы словно остановились. Стрелки не продвинулись вперед ни на одно деление. Приложил к уху, послушал… ходят. Потряс над ухом, как у умных людей водится. Механизм работает, колесики тикают. А стрелки даже не дрогнули. Загадка природы!
Показалось, что стало чуть светлее. Встал и для приличия помотал руками в разные стороны, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Осторожно ступая, чтобы не потревожить молодой утренний сон Лехи и братка, направился туда, где предположительно должно было быть злополучное отверстие. Долго всматривался, ощупывал и обшаривал руками. Прополз на коленях полгектара. Безрезультатно! Нет ни входа, ни выхода. Заросло. Затянуло. Как и не бывало!
Сел в траву. Закурил. Подумал, что сигареты надо бы поберечь. Хорошо, что имеет сволочную привычку с давних пор класть в карман по утрам две пачки сигарет. Долго оглядывал горизонт.
Заворочался Леха. Сел, помотал чубатой башкой, приводя себя в чувство.
– Уже куришь? Натощак?
– Извини, – равнодушно улыбнулся Стас. – Завтрак еще не готов.
– Ну, тогда и я без завтрака, – согласился с доводом Леха. Красиво щелкнул зажигалкой, затянулся и выпустил дым кольцами. – Что надумал?
Стас пожал плечами.
– Может, копать начнем? У этого бугая силы, как у танкового тягача. И мы поможем.
– Во-первых, нечем. А во-вторых, наша пещера и эта гора, думается, абсолютно не совмещаются на одной прямой. А если и совмещаются, то расстояние между ними может быть каким угодно…
– Ты так думаешь?
– Можно подумать, что у тебя другая мысль! На часы посмотри. Посмотрел? А теперь обозри бескрайнее небо над головой. Нашел что-нибудь привычное твоему глазу?
Леха кивнул головой.
– Стоят…
– Ой, ли? А ты послушай… А сейчас оглянись по сторонам. Особое внимание обрати на иллюминацию над головой. Это похоже на то, что осталось у нас за спиной, когда мы ломанулись за этим чучелом?
Леха сжал губы и свел брови на переносице. Включил мыслительный процесс.
– Версии?
– Какие версии? Ты пока дрых, я в поисках этих версий на коленках чуть до вершины не дополз!
– Так не сидеть же здесь!
– Вот в этом ты прав, мой дорогой напарник. Только в каком направлении не сидеть?
Леха вскинулся на ноги и завертел головой, оглядывая незнакомые просторы.
– А вон, кажется, тропа или позабытый проселок, – указал он рукой. – Куда-нибудь да выйдем.
Из травы поднялась стриженая голова.
– Эй, пацаны, кончай пургу гнать. Чет я не как не въеду в ваш базар. Мне домой надо. Какой проселок? Я согласен, типа, на чистосердечное!
– Все, Толян, – Леха не мог упустить такой возможности порадовать братка. – О доме забудь. О дружбанах – тоже. И чистосердечное писать не надо. Амнистия. Вступаешь на светлую и длинную дорогу новой жизни.
– У тебя, опер, в натуре крыша протекает что ли? Какая светлая дорога? Ищем дыру и ползем обратно. Там уже конкретно спасают…
– Про башню и про крышу ты вчера уже упоминал. Это не актуально. Порадуй чем-нибудь новеньким. Можешь даже телегу, Толян, самому прокурору накатать. Так, мол, и так… спешил сдаться нашим доблестным правоохранительным органам, но… Сколько классов закончил? – Леха внимательно всмотрелся в размышляющее лицо братка и уверенно закончил: – Можешь не отвечать. Сам понял, что девять. Справишься. А мы пойдем. Жаль, только заявление до адресата не дойдет. Почтового ящика не видно.
И не дожидаясь, пока Толян переварит полученную информацию, подошел к Стасу.
– Идем?
– Пошли.
И, оставив Толяна в состоянии тяжкого раздумья, они зашагали в сторону проселка.
Шли молча, бездумно глядя себе под ноги.
– Представляешь, Стас, хохму. Завал расчистят, а нас там нет. Шеф умрет от ярости. У тебя сколько дел в столе осталось?
– Ты лучше думай, что Настя скажет, – равнодушно ответил Стас. – Шеф переживет. А вот Настя!
– Даже думать не хочу. Полный абзац. И заявление подали. И свадьбу назначили…
За спиной послышались торопливые шаги.
– Начальник, я с вами. Что мне там сидеть? Откуда им знать, в какую сторону мы пошли? Пока все щели, в натуре, обшарят… – Мысль вильнула в сторону, и он совершенно естественно переключился на другую тему: – Жрать охота.
– Вот с этим, друг ты наш Толян, труднее. Стекляшка на горизонте не просматривается, – Леха ехидно посмотрел на парня. – Хотя, тебя неделю можно смело не кормить. Внутренних запасов хватит.
С юмором у Толяна было туго, и он обиделся, надолго замолчав, – так подумали опера. Но не Толян. Решив, что характер свой проявил в полной мере, он подкатился с новым вопросом, поставившим их в тупик.
– Начальник, – Толян поравнялся с Лехой, который почему-то вызывал у него больше доверия и, доверительно заглядывая в глаза, спросил: – Типа, день уже, а все как ночь?
Леха опешил от неожиданности и остановился.
– Ну, Толян! Ну, голова! А и в самом деле, Стас, если судить по состоянию аппетита – дело должно продвигаться если не к обеду, то к полднику уж точно… или как там называется эта штука между завтраком и обедом. А ночь, вроде как, и не думает кончаться.
– Вопрос не ко мне. Я мент, а не физик. Толян, не трать энергию понапрасну. Когда ты думаешь, твой организм съедает все, что сохранилось в твоем желудке от вчерашней трапезы. Что для тебя сейчас важнее? Мозг? Или остальной организм?
Выбор был невелик. Но над этим стоило подумать, и Толян на какое время предался размышлениям.
Зашагали снова. Толян, весь с головой ушедший в размышления, отстал, так как делать два дела одновременно, как оказалось, для него было не под силу.
– И все-таки, что это за последний день Помпеи у нас за спиной, Стас?
– А тебе не все равно?
– Да как бы нет… К тому же получка скоро.
– На депонент переведут. Знаешь, сколько накопится? Сразу колеса купишь. Как у этого крохи.
– Спасибо. Ты настоящий друг. Утешил.
– Да ради Бога. Не жалко. Ты, Леха, лучше вон туда посмотри, – небрежным жестом он указал вперед и чуть в сторону.
– Ну, смотрю, – равнодушно отозвался Леха. – И что я должен там разглядеть?
И тут же подавился слюной.
– Только без эмоций, – предупредил Лехино богохульство Стас. – Что видишь?
– Вроде бы что-то вижу, – неуверенно произнес напарник.
– Ты кота за хвост не тяни. Говори по существу. Что-то и я вижу. На тебя Толян плохо влияет?
– Что Толян? Чуть чего – и сразу Толян! Лучше бы я вчера маскам сдался!
В руках у парня сотик, а на лице – крайнее изумление.
– Хотел с пацанами по трубе связаться. Думал, у них узнаю, что и как…
– Ну и… – опера переглянулись.
– Не отвечает. Аккумулятор полный – перед самой стрелкой на зарядку ставил, а не отвечает. Что характерно – труба новая. Неделю назад купил.
Широко раскрытые обиженные глаза смотрят на Стаса доверчиво и открыто.
– Ладно, Толян. Не бери в голову. Обули тебя, наверное, такие же братки, как и ты сам.
– Так я же их, как вернусь, на фарш пущу! – возмутился Толян. – Порву, как Тузик тапки.
– Не переживай, Толян, – шутит Стас, – не дотянули сюда еще соты. «Вне пределов досягаемости…» Зачем тебе мокруха?
Хотя Стас и не пользовался доверием братка, но на сей раз ответ его вполне удовлетворил. Он хрюкнул и уставился туда же, куда глядел Леха.
Впереди проступали очертания города. Или геометрически правильное нагромождение скал…
Зашагали быстрее. Километр. Два… Леха измерял расстояние шагами. Город, или что там было, не приблизился ни на шаг. Толян пыхтел, как паровоз. Еще немного, и рухнет в траву, не выдержав борьбы с изнуряющим голодом.
– Зря, пацаны, мы в эту сторону рванули. Это похоже на марьяж. Я такую беду у таджиков видел, когда в командировку мотался. И в школе рассказывали. В пустынях, где воды мало, всегда марьяж показывает. Человек идет, идет и раз… кони бросил. – Поскреб ногтем стриженную под «ноль» голову и уточнил: – В смысле, ласты подрезал.
Леха остановился, как вкопанный. Словно на каменную стенку налетел. Повернулся к братку и с огромным нескрываемым интересом выкатил на него глаза.
– Толян, я тебя умоляю!
– Леха, не вяжись к пацану, – Стас спрятал улыбку в уголках губ. – Откуда ему знать такие тонкости? А вообще, может быть, он не так уж и не прав. Устами младенца глаголет истина.
– Хорош младенец! В нем одного дурного мяса центнера полтора. Не считая сала и костей.
– Ну, и зачем ему тогда мозги? Толян, может, ты хочешь вернуться?
Толян, так и не успевший обидеться, на всякий случай снова всхрапнул, но отрицательно замотал головой.
– Нет уж. Впутали меня в эти заморочки, так и выпутывайте сами. Я тут не при делах. С вами пойду.
Зашагали снова. И выпрыгнули в пронзительно солнечный день. Над головой в зените – ярко брызжущее светом и теплом солнце. За спиной – непроницаемая тьма; в глубине ее сверкающие автогеном молнии, в отблесках которых можно было рассмотреть мрачные контуры черной угрюмой горы.
А в какой-то полусотне или сотне шагов нависла над равниной могучая средневековая крепость.
– Ни хрена себе навороты! – выдохнул Толян. – Откуда эта ископаемая?
На этот раз Леха промолчал. Он и сам не сумел бы выразить свои чувства точнее. Ископаемая и есть…
Высоченные стены, сложенные из неподъемных, грубо отесанных камней, вонзились в землю, уперлись в нее грозными сторожевыми башнями, глядя во все стороны прищуренными бойницами, нахохлились вороньими гнездами, из которых в любую минуту могли, того и гляди, выпорхнуть стрелы и болты арбалетов. А над всем этим грозным величием, над исполинскими стенами, дыбились башни цитадели – последний оплот защитников крепости, с выцветшим и выгоревшим на солнце стягом.
– Улет! – Толян не смог удержаться от емкого комментария. – Я по видаку такую хохму видел. Стас покосился в его сторону, но промолчал.
Долго стояли, всматриваясь в проемы бойниц, в узкие промежутки между зубцами и ожидали, что вот-вот плеснет в их сторону поток из сотен стрел. Но крепость молчала. И только на площадках сторожевых башен маячили одинокие фигурки часовых, словно не желающих замечать их появления.
Стас сделал осторожный шаг вперед, и сразу же ворота въездной башни распахнулись, и навстречу вылетел отряд из нескольких, закованных в полный рыцарский доспех, всадников. Выставив вперед копья со сверкающими на солнце наконечниками, они тяжелой неторопливой рысью направились в их сторону.
– Стас! Не знаю, как вы с Толяном, но я вовсе не настаивал, чтобы хозяин встречал меня на пороге, – прошептал, останавливаясь, Леха, и потянулся к кобуре с пистолетом. – Я человек не гордый и, сам знаешь, привык своей рукой двери перед собой открывать. Или ногой… что, порой, предпочтительней.
Стас вздохнул и шагнул вперед, как и подобает офицеру-руководителю. Черти бы взяли эту ответственность! Затем поднял правую руку, привлекая к себе внимание всадников. Но те неслись на них, даже не помышляя останавливаться.
И он прыгнул в сторону. Еще быстрее оказался Леха. И только Толян все стоял, широко открыв рот, и восторженно смотрел на эту необычную группу.
– Прыгай!
Но прыгать было уже поздно. И Толян сделал то единственное, на что оставалось еще время. С неожиданной для его комплекции кошачьей грацией, он шагнул в сторону, сделал пол-оборота направо и двумя руками ахнул в закованный панцирем, лошадиный бок. И… растянулся пластом на земле.
О проекте
О подписке