Те события, которые привели меня ко встрече с Гаэтаном Мёрдоком, произошли более тридцати лет назад. Тогда впервые мне пришлось узнать о тварях, что вцепляются своими когтями и зубами сначала в разум человека, а потом захватывают и тело. Когда я впервые столкнулся с ними, я сам был ребёнком. Думаю, что это уберегло мою собственную душу впоследствии. Ведь уже в столь раннем возрасте я собственными глазами увидел, как опасны страх, гнев и другие пороки. Но цена тому опыту была велика…
…Я жил самой обычной жизнью мальчишки из провинциального городка. Много бездельничал, немного хулиганил и старался поспевать в школе, чтобы не сердить родителей. Наверняка я должен был стать одним из рабочих, которыми полон наш городок. Я должен был рано жениться, завести ребёнка. Потом ещё одного. И с пониманием исполненной жизни сжигать каждые выходные в баре, в шумной компании. Может, однажды, я даже заслужил бы повышение. А потом умер бы где-то на шестом десятке от сердечного приступа – монотонная работа и вредные привычки делают своё дело вернее, чем юристы и банкиры.
Я пишу так, потому что в последующие годы после трагических событий часто думал о том, что именно выделяло нашу семью среди сотен и тысяч других таких же семей. Что именно побудило беду выбрать именно наш дом? Но за все прошедшие годы я так и не смог найти ответа. Каждый из нас, людей, мог оказаться тем, в кого вопьётся новая тварь в любой момент жизни. Я видел множество самых разных людей! Все мы одинаковы в своей массе, сколько бы ни старались этого отрицать. И каждому из нас необходимо беречь свою душу и волю…
…У нас был маленький дом. Зелёная лужайка перед ним. Мать работала в пекарне на соседней улице. Мне всегда нравилось, как от неё пахнет, когда она приходила домой. Этот запах на всю жизнь отпечатается в моей памяти вместе с теплотой и уютом детства. Странно, но я давно уже с трудом вспоминаю черты её лица. Но до сих пор сердце вздрагивает у меня в груди, когда случайно на улице я слышу знакомый аромат свежеиспечённой сдобы.
У отца тоже был запах. Он не был столь силён и ярок эмоционально, но я прекрасно помню запах свежей древесины. Мой отец был плотником. Для жителей городка он изготавливал мебель или чинил старую. А для меня он часто приносил из мастерской игрушки, вырезанные собственными руками: удивительных птиц и зверей, которых я никогда не видел своими глазами, но о которых мой отец рассказывал мне вечерами.
Он был добрым, как и мать. Мы жили не богато, но всегда всего нам хватало. И в смутных образах их лиц, стёршихся прошедшими десятилетиями, я чётко помню их спокойные и тёплые улыбки.
Дом Бреннанов сгорел. Эта новость застала меня врасплох. Я услышал её утром, когда проснулся в школу. Родители были взволнованы. Они дружили с мистером и миссис Бреннан, а я хорошо знал их сына Кевина. Мне было сложно что-то разобрать из их встревоженных речей. А потом пришли наши соседи. Все вместе они обсуждали, чем смогут помочь…
Подобный несчастный случай был большой трагедией для нашего маленького городка. В тот день я не пошёл в школу. Я пытался хоть чем-то помочь своим родителям, но от меня было мало проку. А ещё я пытался выспросить подробнее что же произошло и что сталось с семьёй Кевина. Но взрослые очень откровенно уходили от моих расспросов. Я понял, что лучше мне будет не мешаться у них под ногами и очень тихо просидел весь оставшийся день в своей комнате.
Во второй половине дня родители покинули дом – я слышал, как хлопнула входная дверь и провернулся замок. Вернулись они только поздно вечером. Я выбежал из комнаты и стал спускаться по лестнице, тогда я увидел, что они вернулись не одни.
– Алан, – обратился ко мне отец, поддерживая под руку мужчину, которого я смутно помнил. – Поздоровайся с мистером Бреннаном, он некоторое время поживёт у нас. Это необходимо.
Я замер на лестнице, рассматривая отца Кевина. Сейчас я уже не помню, во что он был одет и не помню черт его лица. Но я очень отчётливо помню, что тогда он был абсолютно пуст. Именно «пуст», как пуст кувшин без воды или коробка без вещей. От него тогда осталась лишь оболочка. Глаза бесцельно и бессмысленно блуждали по интерьеру гостиной, руки и ноги шевелились по велению моих родителей, которые поддерживали мистера Бреннана с обеих сторон. Я тогда ещё подумал: «Можно ли наполнить пустого человека вновь? И чем его можно наполнить?»
Нашего гостя усадили на диван в гостиной, приготовили спальное место. Мать стала хлопотать на кухне. А отец отвёл меня в сторону и очень мягко и осторожно, но честно постарался объяснить мне, что из семьи Бреннанов остался в живых только Патрик. Кевин и его мать погибли в огне. Я больше никогда не смогу увидеть своего школьного друга. Его больше нет. А мистер Бреннан поживёт у нас, пока не придёт в себя от такой страшной утраты. Он сейчас слишком слаб после случившегося. И наша задача помочь ему в этой сложной и трагической ситуации. Но все вместе мы справимся – так сказал мой отец.
Первые пару дней мистер Бреннан не вставал с дивана: он сидел, слегка ссутулившись, положив ладони на колени, и смотрел прямо перед собой. Иногда его губы что-то беззвучно говорили, но что – я не мог понять. Он отвлекался только когда отец или мать приносили ему поесть. Ел он только тогда, когда они были рядом. Но стоило им отойти от него, как его ладонь, сжимающая ложку, тут же безвольно опускалась в сторону, а взгляд возвращался в пустоту перед ним.
Меня пугало его поведение. Поэтому я старался, как можно меньше времени находиться в гостиной. Даже смотреть на его «пустое» тело мне было жутко. Я быстро ел свой завтрак и спешил в школу. Одноклассники донимали меня вопросами о Кевине: они думали, что мистер Бреннан рассказал нам о несчастном случае, произошедшем в их доме. Им было невозможно объяснить в каком состоянии сейчас находится этот человек. Тем не менее, эти их расспросы были много лучше возвращения домой.
…На третий день Патрик Бреннан начал вставать с дивана и даже выходить во двор. Движения его были скованы, болезненны. Его силуэт был похож на фигуру ослабленного старика. Тем не менее для него это уже было улучшение. Взгляд оставался пуст, но теперь он хотя бы цеплялся за какие-то предметы и людей, что его окружали.
В выходной день мать работала в пекарне, а отцу надо было отъехать на пару часов. Поэтому именно меня родители попросили остаться с Патриком на это время. Они подумали, что общение со мной сможет отвлечь нашего гостя от дурных мыслей. Быть может, совместная прогулка по двору будет ему полезна. Мне ужасно не хотелось оставаться один на один с мистером Бреннаном. Но я не хотел подвести своих родителей, поэтому сжал губы и решительно кивнул.
…Мужчина сидел на качелях в саду. Я подошёл к нем у с опаской. Мистер Бреннан поднял глаза и даже смог слегка улыбнуться.
– Не бойся, садись, если не против, – он хлопнул ладонью по сиденью возле себя.
Я устроился рядом с ним. От него шёл странный неприятный запах. В тот момент я подумал, что он просто давно не мылся, поэтому от него так воняет. И постарался не обращать на это внимание.
– Ты ведь дружил с Кевином… – произнёс мужчина, чтобы прервать затянувшееся неловкое молчание. Голос его был очень мягкий и тихий.
– Да, мы дружим с ним! – с радостью подхватил я его слова, чтобы завязать разговор. – Вернее дружили… Ваш сын очень умный. Он всегда помогал мне с математикой. Никогда не отказывал. Даже давал списать на контрольных работах, хотя учительница его ругала за это.
Патрик тихо засмеялся. Его смех был ласковым, а улыбка доброй. Я обрадовался, что смог дать ему эти эмоции. Хотя, конечно, грусть никуда не делась.
– Да, Кевин такой, – согласился его отец. – Очень смелый. Даже иногда чересчур. За ним было не уследить! Всегда хотел залезть на самое высокое дерево или заплыть дальше других.
– Да! Он лучше всех справлялся с физкультурой! – подхватил я, засмеявшись сам. – А бегал он быстрее всех не только в нашем классе, но и на соревнованиях!
Мне показалось, что улыбка мистера Бреннана стала теплее и увереннее. От него самого даже повеяло теплом, словно жизнь в какой-то момент вновь вернулась в его тело.
– Мы с женой боялись, что он не станет успевать по другим урокам. Но Кевин, к нашей радости, справлялся и с математикой и другим предметами. Всегда исправно выполнял домашние задания и приносил только хорошие отметки. Откуда в нём столько энергии на всё – мы никогда представить не могли!
– Он для меня был примером, – признался я, немного смущённо. – Кевин был и смелым, и умным.
Мужчина посмотрел на меня с тёплой улыбкой и глубоко вздохнул. Мне было приятно вспомнить своего друга. От этого разговора стало не так грустно на душе. Я думал, что отцу Кевина тоже.
Он положил ладонь на мою руку. Она была очень холодной. Я подавил желание отдёрнуть её. Подумал о том, что просто на улице было очень ветрено и промозгло. И мужчина успел замёрзнуть, потому что вышел из дома намного раньше меня.
– Хотя тогда его смелость исчезла без следа…
Я не понял этой фразы мистера Бреннана. Поднял к нему глаза, но не увидел в нём никакой перемены: он всё так же счастливо улыбался, смотря перед собой. Видимо, он заметил моё замешательство и посмотрел на меня. Глаза его оставались по-прежнему пусты, словно два бездонных колодца. Что было там, далеко на дне этих колодцев я не смог увидеть, но понял, что не хочу этого знать.
– Когда огонь добрался до него, – пояснил отец Кевина свои слова, прежним ласковым тоном. – Он был в своей комнате на втором этаже, а огонь уже поглотил гостиную и лестницу. Ему некуда было бежать. Он метался возле окна и истошно визжал, словно маленький поросёнок.
У меня в груди всё сжалось от этих слов. Я не понимал, зачем он мне это говорит. Не понимал, зачем улыбается в этот момент. Я хотел машинально отдёрнуть руку, но холодные пальцы Бреннана крепко держали мою ладонь. Он смотрел на меня, его лицо казалось безмятежным и счастливым. А пустые глаза были слегка прикрыты, будто он с удовольствием вспоминает этот момент.
– Да, точно, как поросёнок! – он даже тихо засмеялся от такого «удачного» сравнения. А потом неожиданно нахмурился, словно от досады и пояснил: – А вот его мать оказалась гораздо смелее. Когда она поняла, что Кевин остался в доме, то без малейшего колебания бросилась в горящий проём. Я всё ждал, когда она тоже закричит… Стоял на улице и всё ждал и ждал… Уже и Кевин заткнулся. Может он успел задохнуться дымом, а может огонь сожрал его. А она так и не закричала. А когда рухнули балки перекрытий, то я понял, что так и не дождусь от неё ни звука. Понимаешь? Я искренне надеялся, что они оба будут визжать, когда разжигал огонь. А она умерла молча…
Я вскочил на ноги и с силой выдернул свою ладонь из его ледяных пальцев. Может Бреннан не ожидал этого, увлёкшись этими воспоминаниями, может и не хотел больше меня удерживать, но я отпрянул от него на несколько шагов.
– Почему вы так говорите? – спросил я, голосом, захлёбывающимся от страха. – Почему вы говорите, что сами разожгли огонь?
– Потому что я это сделал, – обескураженно пожал плечами мужчина, словно объясняя что-то очевидное. – Когда они оба спали, я спустился вниз и поджёг шторы в гостиной. Они очень быстро разгорелись. А потом вышел на улицу. Но мать Кевина рано почувствовала пожар и успела выбежать ко мне, хотя я думал, что они оба окажутся запертыми на втором этаже. Она думала, что мальчик со мной. Она что-то говорила, кричала в истерике. Честно говоря, я не слушал её. А потом побежала обратно в дом за сыном…
Он внимательно посмотрел на меня, словно взволновавшись моей реакцией, словно она была ему не понятна. В нём не было агрессии или угрозы: только искреннее недоумение.
– Почему ты дрожишь и плачешь, Алан? – спросил он, протягивая ко мне свою руку. – Разве тебе не интересно? Ты же сказал, что Кевин был твоим другом. Разве тебе не интересно, как он вёл себя, когда горел?
– За… зачем вы это сделали? – пробормотал я всхлипывая.
Мистер Бреннан глубоко вздохнул, будто раздражённый непонятливостью маленького мальчика.
– Я же сказал тебе зачем, – произнёс он терпеливо и медленно. – Я хотел услышать, как они…
Я развернулся и побежал в дом, что было мочи, больше не в силах видеть этого человека. Я захлопнул дверь и дрожащими руками повернул замок. Судорожно обернулся, соображая, как ещё Бреннан мог проникнуть в дом. Обежал все окна и двери. Я даже задёрнул занавески, потому что мне было до безумия страшно видеть его силуэт, приближающийся к дому.
Раздался вкрадчивый стук в дверь.
– Алан! Если тебе не нравится, то я не буду больше говорить об этом. Впусти меня в дом. Мы найдём другую тему для разговора.
Голос его был терпеливым и ласковым. Он не угрожал, не выламывал дверь. Нет, он старался вести себя так, будто ничего не произошло. А меня колотил ужас. Я не знал, что мне делать. Отец вернётся лишь через несколько часов. Я не знал, как мне их пережить.
– Алан, брось! Ты обиделся, что я назвал твоего друга поросёнком? Это было грубо. Но если бы ты его слышал, то сам бы так подумал. Я уверен! Впусти меня.
Я вбежал на второй этаж в свою комнату и подпёр дверь спинкой стула. Но и здесь до меня доносился голос мистера Бреннана.
– Я не хотел никого обидеть, Алан! Здесь же холодно! Не оставляй меня. Впусти меня к себе…
Я забился в угол и поджал колени. Отсюда были одновременно хорошо видны и дверь и окно. Я не сводил с них взгляда, боясь, что отец Кевина сможет проникнуть в дом или забраться на второй этаж. Я даже моргать боялся, чтобы ни на секунду не потерять их из вида. А чтобы не слышать больше его голоса, я закрыл уши ладонями и сжал дрожащими коленями.
Я считал секунды, пока вернутся мои родители…
Так я и просидел несколько часов, которые показались мне целой вечностью. Отец вернулся и отрыл дверь своим ключом. Поднялся на второй этаж и громко и резко застучал в мою дверь. Видит Бог, моё сердце чуть не остановилось в этот момент, но когда я услышал его громкий голос, то вскочил на ноги, убрал стул и бросился к нему на грудь. Отец был растерян: он был зол, раздражён, но я понял, что он испугался и за меня, не понимая, что произошло.
– Что ты себе позволяешь, Алан? – спросил он голосом, которому постарался придать строгость. – Я же объяснял тебе, что Патрик сейчас плохо…
– Он рассказывал мне о том, что случилось в его доме, – перебил я отца, затараторив громким шёпотом. – Он сказал, что сам поджёг шторы в гостиной. Он описал всё в таких подробностях. Он рассказывал, как погиб Кевин. Папа он смеялся в этот момент!
Я поднял глаза, чтобы увидеть лицо отца, крепко прижимаясь к нему. Он нахмурился ещё сильнее, стараясь скрыть свою растерянность. Несмотря на нарочитую строгость, он положил ладони мне на плечи и слегка обнял.
– Алан, мистер Бреннан потерял сына и жену в огне. Он может сейчас странно вести себя и говорить несвязные фразы, – произнёс отец терпеливо и тихо. – Ты тоже потерял своего друга. Ты можешь не отдавать себе в этом отчёта сейчас, но в душе ты тоже трудно переживаешь этот момент…
– Он убил их, – процедил я с нажимом сквозь зубы. – Я слышал это. Он повторял это много раз.
Отец глубоко вздохнул. Я понял, что мои слова только разозлили его. Он отпустил меня, отходя на шаг и вновь строго посмотрел на меня.
– Мистер Бреннан сейчас внизу. Он и так очень плохо себя чувствует, а теперь он ещё и промёрз на улице, потому что ты запер перед ним дверь. Мама дала ему горячего чая и плед. Помимо всех собственных переживаний, он очень сильно сожалеет о том, что ты так отреагировал на ваш с ним разговор. Он ни в чём не упрекнул тебя и рассказал, что ты помог ему улыбнуться, вспоминая Кевина. С чем связано твоё к нему отношение он может и представить.
Я очень хочу, чтобы ты, когда спустишься вниз, первым делом подошёл к мистеру Бреннану и извинился перед ним за своё поведение. Ему сейчас нужна наша поддержка. А ты обвиняешь его в…
Отец не договорил, запнулся на этих словах. А потом ещё раз тяжело вздохнул, сжал губы и пошёл обратно вниз. Я остался стоять на пороге. Когда отец спустился, я увидел Бреннана между перил лестницы. Он сидел на диване, укрытый серым пледом, в руках он сжимал чашку горячего чая. Рядом с ним сидела моя мать и обнимала его за плечи, что-то тихо говорила ему. Он выглядел крайне измождённым. На миг я почувствовал к нему жалость. На миг я действительно засомневался в том, что услышал от него. Быть может, он так корит себя за смерть своей семьи, что готов обвинить себя в их смерти? Мне надо лишь спуститься вниз и извиниться перед ним…
…Но именно в этот момент он поднял свои бездонные пустые глаза вверх, словно зная, что я стою на пороге своей комнаты. И широко улыбнулся. Мне. Той самой ужасающей улыбкой, от которой холод пробрал меня до глубины души. Я хотел закричать, показать родителям какой он. Но через секунду он уже стал прежним, измученным горем отцом погибшей семьи. Никто не увидел этой мимолётной перемены. Эта дьявольская улыбка предназначалась только мне.
Я резко и громко захлопнул дверь, чтобы не встречаться с ним больше взглядом. Забрался на кровать и вновь уставился перед собой. Теперь я не хотел выходить из комнаты. Я не знал, что мне делать дальше…
О проекте
О подписке