Ещё хлеще был второй «конфидент» Римера князь Мещерский. Происхождением из старинного славного рода, он опозорил фамилию непередаваемой мерзостью характера. Мужеложец, не скрывающий своих противуестественных наклонностей, он издавал на казённые средства журнал «Гражданин». Это весьма обыденное и вполне приличное занятие князь сделал доходным ремеслом. Сановники из числа нетвёрдых заискивали перед ним и платили большие суммы за хвалебные в свой адрес статейки. Оппоненты же делались – через журнал – жертвами публичного доносительства. Сила князя заключалась… в его покойной сестре Марии.

Пятнадцать лет назад нынешний император, а тогда ещё наследник, влюбился в юную и красивую фрейлину Мари Мещерскую и совсем потерял голову. Как раз в это время на самом верху решался вопрос о его женитьбе на датской принцессе Дагмар, доставшейся цесаревичу по наследству от умершего старшего брата. Александр Александрович пришёл к отцу и заявил, что не хочет жениться на датчанке. И наследником престола тоже быть не хочет. Он любит Мари, любит больше всего на свете, и желает жениться на ней и жить частным человеком. Император долго не мог понять, о чём ему говорит срывающимся голосом новый наследник. А когда понял, беседа их завершилась очень быстро. Александр Второй просто наорал на сына и выгнал его вон. Сказал: «Женишься, как велю. Думаешь, я бы не хотел жить счастливо с любимой женщиной частным человеком? А кто крест нести будет? Крест правителя огромной, нищей, всегда готовой взорваться страны. Крест человека, отвечающего за эту грозную страну перед Богом. Ох, как он тяжёл… Мне уж недолго осталось; на том свете отдохну. Тогда ты сядешь на моё место и поймёшь. Иди. У нас, царей, нет права на личную жизнь. Смирись.» И Саша смирился – он был послушным сыном. Женился на Дагмар – сейчас это русская императрица Мария Фёдоровна. Живёт августейшее семейство душа в душу, подавая всем пример для подражания. Прекрасная Мари вышла замуж в том же 1868 году за миллионщика Демидова и через год умерла родами. Александр Александрович до сих пор, говорят, хранит на дне своего сердца память о ней. И хотя он счастлив в браке и, в отличие от своих блудливых отца и деда, не ходит на сторону, первая любовь свята… Поэтому Владимир Мещерский, сколь бы гнусен лично он ни был, находится под высочайшим покровительством. И может себе позволить всё, что угодно. И позволяет! Благово не видел ничего предосудительного в издании за казённые деньги патриотического журнала. Надобно бороться за умы, иначе всё профурсим. Вот только человек, которому власть доверяет столь деликатное дело, должен быть чист. А на Вово Мещерского вот опять уголовное дело завели по обвинению в непристойной связи с трубачём Московского полка. Какой уж тут патриотизм…

Итак, приятель двух негодяев и при этом посланник всесильного министра двора желает с ним побеседовать. И передать ряд советов. Точнее, приказаний. А министр внутренних дел и директор департамента, непосредственные начальники Благово, не сочли возможным отстоять законный ход расследования. Передали статского советника в чужие, при этом весьма грязные, руки, и умыли свои. Что ж, придётся встречаться, а там поглядим.

Как оказалось, тайный советник Ример уже подошёл и дожидался в секретарской, пока Плеве обработает своего вице-директора. Вячеслав Константинович лично открыл дверь, впустил гостя, а сам вышел, сказав:

– Я на десять минут схожу к телеграфистам.

Карл Карлович Ример оказался низеньким сухеньким мужчиной десятью примерно годами старше Благово. Бритое надменное лицо, взгляд умный, злой и, так сказать, сановитый… Достоевский написал про таких: «болезненное высокомерие». Тайный советник с порога пытался обозначить, кто тут главный.

– Господин Благово, вам передали о директивности нашей беседы?

Статский советник молча, с достоинством, кивнул. Глаза Римера сделались ещё злее.

– Вам, как я вижу, это не нравится? Угодно формализоваться?^[16]

– Поглядим, как дальше пойдёт, – небрежно ответил Благово.

Ример прошёлся в задумчивости по кабинету и, как бы невзначай, сел за директорский стол. Павел Афанасьевич иронично хмыкнул и уселся в кресло напротив, положа ногу на ногу.

Несколько секунд тайный советник смотрел на статского, словно решая, как ему вести себя далее. Потом резко спросил:

– Быть может, вас поменять? И по этому делу, и вообще по должности? Строптивы уж очень…

– Попробуйте. За место я не держусь. Решать о моей должности, правда, не вам, любезный; на то соответствующие люди есть.

– Вы и вправду такой незаменимый?

– Спросите у начальства.

– Да уже спросил. Говорят, кроме вас, никто более не справится. А насчёт «соответствующих людей», так именно они меня и прислали. Они и решают. В том числе, на основе моих рекомендаций. Так что учтите, господин статский советник: если вы мне не угодите, решение придёт очень быстро!

– Вот уж что я совершенно не намерен делать, так это угождать вам. Говорите дело; у меня мало времени. А что там потом решат на ареопаге, и будут ли при этом учтены ваши рекомендации, мы узнаем позже.

– Не понимаю вашего упрямства! – в крайнем раздражении проговорил Ример. – Вам должны были сообщить, что я уполномочен давать вам любые указания!

– Эка хватил! – присвистнул Благово. – «Любых» указаний мне, столбовому дворянину, не может давать никто, даже государь. И уж тем более не таинственные посланники с загадочных верхов. Вы дело-то говорить будете? Иначе я сейчас откланяюсь… Чаю надо купить в дорогу. С бубликами. А если тон мой не нравится – так подите вон! Жалуйтесь кому хотите.

Ример пожевал молча губами, разглядывая дерзкого собеседника. Тот сидел совершенно равнодушный; было видно, что ему действительно наплевать на все угрозы.

– Ну хорошо. Я действительно доложу в инстанциях о вашем поведении, но пока попробуем продолжить беседу. Как вам видится её продолжение?

– Вы вежливо, без угроз и зубовного скрежета, излагаете мне то, что хотите изложить. Я столь же вежливо вас выслушиваю. Буде мне что-то не понравится в ваших, как вы их называете, инструкциях, я сношусь со своим начальством – выполнять ли мне их? Ежели что-то не понравится очень – выполнять не буду, кто бы ни приказал.

– Тогда вам придётся покинуть службу!

– Безусловно, – согласился Благово, – поеду в Мариенбад почки лечить.

– Хорошо, попробуем сойтись на вашей платформе, – миролюбиво кивнул Ример. – Я, с вашего разрешения, начну с разъяснения моего в этом деле участия.

– Сделайте одолжение.

– Начатое вами, господин Благово, расследование убийства Макова выводит вас на недавно закрытую «Священную дружину». Так?

– Так.

– Дело в том, что мы с графом Владимиром Илларионовичем Воронцовым-Дашковым являемся её, так сказать, изобретателями.

– Сомнительные лавры, – хмыкнул статский советник.

– Не торопитесь. Сама идея была верной. Лечи подобное подобным! Террористы не стесняются стрелять из-за угла или взрывать исподтишка динамитом, а полиция всё законы перечитывает: как бы чего не нарушить! Из-за этого и не уберегли помазанника Божиего, Александра Освободителя. Не согласны?

– По совести, в ваших словах есть доля правды. Успешно бороться с людьми, не имеющими никаких принципов, можно только… хгм… имея очень широкий инструментарий. Это давняя моральная проблема всех порядочных правоохранителей: где остановиться? какой ценой ты готов получить результат?

– Вот видите, мы кое в чём, и очень важном, уже сошлись! – обрадовался Ример – Сейчас обсудим вопрос, да может, и обо всё договоримся. Но я продолжу.

Собственно, идея создания дружины принадлежит лично мне. Я убедил в правильности её графа, а тот уже занялся самим созданием тайного общества. С ведома и полного согласия его величества. Там было две главные цели. Первую я вам уже изложил: расширить, как вы изволили выразиться, инструментарий борьбы с террористами. Вторая цель – вовлечь в эту борьбу здоровые силы всего общества, не оставлять её только одной полиции. Полагаю, и здесь вы со мной согласитесь.

– Разумеется. Общество, в котором стыдно быть патриотом, но модно – либеральным болтуном, обречено на крушение. И никакая полиция его не спасёт.

– Павел Афанасьевич! – Ример вскочил с кресла, обежал письменный стол, их разделяющий, и остановился перед Благово. – Это же полное совпадение в главном, в принципах! Я ошибался в вас; примите мои извинения за тон, в котором я начал беседу.

– Бог с ним, с тоном, давайте о деле. Согласитесь, Карл Карлович, что ваши идеи, будучи верными по сути, оказались извращены. Что за сброд вы, простите, набрали для исполнения столь тонких и ответственных задач!

Ример вздохнул и сел напротив.

– Да, я рансеньирован.^[17] Это чисто русская беда. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Как тараканы из щелей полезли вдруг такие личности, что просто диву даёшься!

– Вроде Рупейто-Дубяго?

– Вроде Рупейто-Дубяго. Я встречался с ним один раз, но мне хватило. Этот может и ограбить, и зарезать, а дружина ему нужна только для прикрытия. Не исключаю, что Макова застрелил именно он. Поэтому все передаваемые мною инструкции – давайте назовём их просьбами, чтобы вам было легче – сводятся лишь к одному: действовать деликатно! В составе «Священной дружины» состояло немало благородных людей с честными намерениями; взять хоть бы композитора Чайковского! Нельзя их отталкивать. Второй раз таковых уже не собрать, если сейчас публично раскрыть имевшиеся в практике перекосы. Ведь цели проекта были исключительно патриотическими. Защитить жизнь нашего обожаемого монарха – кто под этим не подпишется? Только негодяи.

– То есть, мы с вами сейчас говорим только о деликатности?

– Фактически, да. Любая огласка о таких типах, как Дубяго, оттолкнёт наших союзников. И очень будет на руку нашим противникам. Просьба о деликатности и особой секретности производимого вами расследования исходит от упоминаемых мною патриотов, обеспокоенных разбродом в обществе. Мы объединены идеей благоденствия России под сенью самодержавной монархии. В число нас входят и министры, и некоторые великие князья, и много крупных сановников. Сотрудничая с нами, вы будете обеспечены благосклонным вниманием высших властей и, как следствие, успешной карьерой.

Заметив тень на лице Благово, Ример тут же оговорился:

– Понимаю, что для вас, Павел Афанасьевич, важен не личный успех, а здоровье государственного организма; но ведь одно другому не мешает!

– Хорошо. Первую просьбу-инструкцию я понял. Я должен держать вас в курсе расследования и согласовывать с вами свои действия. Так?

– Истинно так, и, пожалуйста, без обид. Одно дело делаем!

– Ещё что?

– Вторая просьба-инструкция касается княгини Юрьевской. Она ведь тоже фигурирует в вашем расследовании?

– Да, одна из версий связана с ней.

– Протокол с фрацузами?

Благово промолчал.

– Я рансеньирован и об этом, Павел Афанасьевич. Министр Гирс в панике, а государь в гневе. Вы ведь выезжаете в Париж для встречи с нею?

– Точно так.

– Пославшие меня люди и здесь весьма не желают огласки. Эта бесчестная женщина хорошо понимает щекотливость созданного ею положения и фактически шантажирует государство! Занимается этим княгиня уже давно. Издала во Франции книгу о покойном венценосце, своём муже, полную интимных подробностей. Встречается с журналистами, а французские журналисты – это не наши, они напишут любую грязь, лишь бы продать тираж. Бог знает, на что ещё способна эта жадная дура… Я уполномочен сообщить вам следующее: государю стали известны все её секретные счета. Наш посол в Лондоне граф Шувалов, бывший шеф жандармов, использовал свои давние связи. По личному повелению его величества он провёл расследование и обнаружил в банках Германии и Франции вклады Юрьевской на общую сумму более 5 000 000 рублей. Откуда у неё такие деньги? Александр Второй завещал ей (Ример вынул из кармана каую-то бумажку и справился по ней) 3 302 970 рублей. Ещё 100 000 она получает ежегодно из казны как вдова императора. А остальное как заработано? Конечно, это взятки, полученные княгиней в то время, когда она торговала концессиями и должностями, пользуясь своей близостью с государем. По совести, их бы надо конфисковать и вернуть на родину. И влияния русского императора достаточно, чтобы заставить власти Германии и Франции совершить со счетами Юрьевской подобную операцию. Вы должны передать ей это и категорично потребовать украденный документ – иначе останется без копейки!

– Вы передаёте мне августейшее повеление? Через кого именно вы его получили?

– Не через кого, Павел Афанасьевич, а от кого. Я услышал это из уст самого государя два часа назад. Он просил передать также, что надеется на вашу опытность.

Благово встал, вытянул руки по швам:

– Приложу все силы, дабы оправдать доверие его величества!