С утра поток возобновлялся – это присылали ночную добычу полицейские участки. У каждого прибывшего на руках были препроводительный лист и паспорт. Ими занимался справочный о преступности стол. Здесь тоже сверялись с картотеками – как стола приводов, так и антропометрического бюро. В бюро заводили на неофитов новые карточки. Фотографировать полагалось всех, а обмера по системе Бертильона удостаивали только осужденных преступников. С конца 1907 года к измерениям добавилась дактилоскопия. У задержанных брали оттиск левой ладони, а также мизинца и большого пальца обеих рук. В 81 ящике картотеки антропометрического бюро содержались данные на 100 000 человек.

Другие столы сыскного отделения занимались каждый своим делом. Все дворники и швейцары Петербурга состояли на учете, их благонадежность проверялась. Так же велся реестр всех домовладений, гостиниц, ресторанов, прочих съестных заведений. Если за номерами числились три подозрительных случая, то их могли закрыть. Работал стол находок. Кроме этого, на Офицерской имелись камеры временного содержания. Особняком в двух комнатах располагался Летучий отряд. Он охранял вокзалы, театры, рынки, участвовал во всех облавах, посылал агентов на похороны, молебны и торжества с большим скоплением людей.

Лыков поднялся на второй этаж, то и дело здороваясь с чинами отделения. Особенно крепко он пожал руку заведующему антропометрическим бюро Керберу и начальнику Летучего отряда Петровскому. Это были специалисты, прослужившие в сыскной много лет. Петровский в 1902 году при задержании преступника получил тяжелое ранение и теперь ходил с тростью. К Алексею Николаевичу здесь относились хорошо – не одно дело провели вместе. В конце концов гость из департамента добрался до кабинета Филиппова.

Владимир Гаврилович Филиппов только что получил чин статского советника. В отличие от Лыкова, много лет назад приехавшего в столицу из Нижнего Новгорода, он был питерцем. Окончил университет, долго служил по судебному ведомству, а десять лет назад перевелся в столичное градоначальство. В 1903 году Филиппова назначили начальником СПСП. Новый шеф здорово подтянул ее. Умный, наблюдательный, он был создан для такой службы.

Увидев вошедшего, Филиппов нахмурился:

– У Кошко отобрал самого лучшего и ко мне за тем же явился?

– Что, Аркадий Францевич уже наябедничал?

– Только что трубку положил. Сердитый – спасу нет.

Кошко убыл в Москву с должности помощника Филиппова, и часто телефонировал бывшему шефу.

– Если серьезно, Владимир Гаврилович, то человека мне дайте. Хорошего, не абы кого. Видели, что Столыпин поручил?

– Видел, Алексей Николаевич. Что ж? Кто везет, на того и валят.

Сыщики помолчали, глядя друг на друга.

– Ну? – первым заговорил хозяин кабинета. – На кого глаз положили?

– На Кунцевича.

– Ай да наглость!

Филиппов даже вскочил с кресла.

– А что же вам мой помощник Маршалк не приглянулся? Берите сразу его, чего стесняться! Он служил полицмейстером в Пскове, землю роет – у-у-у…

Кунцевич был самым опытным чиновником для поручений в СПСП.

– Я бы предпочел Мечислава Николаевича.

– Не могу, вот никак не могу. Вы же знаете мои обстоятельства. Кунцевич руководит надзирателями Первого отделения, самого важного. Там Двор, сановники, вся знать. Случись что, по холке накладут! Никому не объяснишь, что дело на контроле у премьера…

Лыков задумался. В СПСП всего пять чиновников для поручений. Один – это Петровский, начальник летучего отряда, которому Алексей Николаевич только что жал руку. А четверо других заведуют отделениями, между которыми поделены все 48 полицейских участков столицы. Чиновникам подчинены надзиратели, по одному на участок, в котором они днюют и ночуют. И Кунцевичу доверили Первое отделение, в которое входят Адмиралтейская и Литейная части, наиболее аристократические. Любая осечка здесь, в барских особняках, может стоить Филиппову должности. Аргумент! Это на Кошко можно надавить, пугнуть Столыпиным. Москва далеко, сам Аркадий Францевич из Риги, еще не оброс задубелой шкурой. А этот здешний, его на мякине не проведешь. Надо сдавать назад…

– Хорошо, я понял, что погорячился. А кого вы предлагаете взамен?

– Возьмите Лоренцева. Молодой да ранний, только что поймал самого Стаса Иванкова, первого на Васильевском острове громилу.

– Лоренцева? Русого, с длинными усами? Он же москвич, а мне нужен питерец.

Филиппов хлопнул по столу ладонями так, что его двойной подбородок затрясся:

– Три года уже, как Максим Захарович питерский. Берите, не пожалеете. Поймите меня правильно: если вы возьмете его, то отделение Лоренцева я поручу Кунцевичу. Он два потянет. А Лоренцев – нет. Со своим справляется, но второе уже не осилит, опыта маловато.

– Сами признаете, что неопытный, и навязываете, – решил не сдаваться коллежский советник. – Дайте тогда Мищука. А то я Курлову пожалуюсь, он Драчевскому, и дело в шляпе.

Мищук был второй по способностям чиновник для поручений СПСП, а Драчевский – петербургский градоначальник. Однако Филиппов не повел и бровью.

– Вчера только Драчевский мне выговаривал за плохую криминальную обстановку вокруг Нарвской заставы. Аккурат где Евгения Францевича ответственность. Валяйте, жалуйтесь. Объясню и надеюсь быть услышанным.

Лыков сидел и вспоминал, что он знает о Лоренцеве. Кажется, тот раньше занимался политическим сыском… Перевелся в уголовный вместе с Войлошниковым, когда тот возглавил МСП. В декабре пятого года Войлошникова расстреляли боевики-эсеры. Прямо на глазах у жены и детей. Именно в эти дни Алексей Николаевич увидел молодого сыщика в деле. Семеновский полк пошел штурмом на Пресню. Возле Горбатого моста была сложена самая большая баррикада. Гвардейцы сунулись вперед без разведки и попали под шквальный огонь. Сразу погибло несколько человек. Рядом с Лыковым упал сраженный наповал фельдфебель роты Его Императорского Величества Основин. Пять минут назад Азвестопуло угостил его папиросой, и вот теперь фельдфебель лежит с пулей в голове… Стреляли из дома Кучинской, и разозленные семеновцы ринулись на штурм. В их рядах шли трое сыщиков: Лыков, Азвестопуло и Лоренцев. Кроме него из состава МСП никто не захотел отомстить за казнь начальника. Все сидели по домам, выполняя приказ нового шефа, печально знаменитого впоследствии Мойсеенко. Максим Захарович тогда воевал честно, пулям не кланялся. Это ему в плюс.

– Я правильно помню, что он начинал службу в Московском охранном отделении? – решил проверить себя коллежский советник.

– Точно так. Еще вернее сказать, что начал Лоренцев с подпольных революционных партий. Ну, увлечения молодости. Быстро был арестован и попался на глаза Зубатову. Тот занялся юношей, в два счета его перевербовал, и получился хороший специалист и патриот. А потом ваш любимый Плеве сожрал Зубатова…

Лыков пропустил слова про «любимого» Плеве мимо ушей. Да, ему хорошо служилось под началом Вячеслава Константиновича. Двадцать с лишним лет этот умный и волевой человек отдавал ему приказы. Сейчас таких уже нет. И хотя Плеве не хватало гибкости, Алексей Николаевич жалел погибшего.

Вот про Зубатова было важно. Если Лоренцев его ученик, то это говорило о многом.

Лыков лично знал Сергея Васильевича Зубатова и уважал его. После убитого много лет назад террористами Судейкина это был второй по талантам практик политического сыска. Сам в прошлом нигилист, Зубатов стал секретным сотрудником Московского охранного отделения, а через несколько лет и его начальником. Он воспитал целую школу офицеров-розыскников, поставивших дело на недосягаемую прежде высоту. Сонное болото, которое представляли собой губернские жандармские управления, разбудили умные и деятельные «охранники». Плеве тоже попал под обаяние Сергея Владимировича, назначил его начальником Особого отдела Департамента полиции, но быстро разочаровался. Вскоре Зубатов был отчислен от должности и направлен в ссылку во Владимир. Надворный советник, реформатор политического сыска, стал жертвой этого самого сыска… После убийства Плеве многочисленные ученики Зубатова вызволили его из ссылки и выхлопотали усиленную пенсию. Власти звали отставника вернуться на службу, но тот отказался. Сейчас Сергей Владимирович жил в Москве, скромно и тихо. Зубатовцы выросли в чинах и по-прежнему не оставляли своего учителя заботами. Он вел обширную переписку, незримо влиял на умы, но оставался в тени.

– Ну если Лоренцев из гнезда Сергея Владимировича, то ломаться не буду, – согласился Лыков. – Беру.

– Вот и славно. Прикажете позвать молодца?

– А давайте.

Через пять минут в кабинет вошел русоволосый среднего роста мужчина лет тридцати пяти, с приятным умным лицом.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич, – сказал он.

– И вам не болеть, Максим Захарович. Вынужден вас огорчить: вы временно поступаете в мое распоряжение.

Лоренцев недоуменно покосился на начальство. Филиппов торопливо пояснил:

– Это не шутка. Генерал Курлов своим приказом создал особую группу дознавателей. Ей поручено пресечь, по возможности, случаи денежных экспроприаций, которые так участились в последнее время.

– Они с пятого года участились и с тех пор никак не прекратятся, – поправил статского советника коллежский.

– Можно сказать и так, – не стал спорить начальник СПСП. – Короче говоря, велено их устранить.

– Это каким же образом? – удивился его подчиненный.

– Алексей Николаич объяснит, – не без издевки ответил Филиппов. – Вы временно поступаете под его начало как представитель Петербургской сыскной полиции. Там будут и другие: от москвичей, от железнодорожной жандармской полиции, от охранных отделений и от судебного ведомства. Вам поручается содействовать дознаниям. Вся информация, что имеется в СПСП, все материалы, картотека должны быть предоставлены господину Лыкову. Вы обязаны также исполнять его распоряжения, отданные в рамках имеющихся у него полномочий. А премьер-министр в полномочиях не скупится!

– Почту за честь служить под началом Алексея Николаевича, – коротко поклонился Лоренцев.

– Вот и договорились, – бодро резюмировал Лыков. – Скоро мы все соберемся и наметим план действий. Ознакомьтесь пока с секретным приказом по МВД и подготовьте все дела по налетам, начиная с конца декабря. Срок двое суток.

– Слушаюсь.

– Вы в каком чине состоите, Максим Захарович?

– Губернский секретарь, – быстро ответил за подчиненного начальник.

– Хм. У нас дела такие: или грудь в крестах, или голова в кустах. Так что быть вам выше чином. Или впасть в немилость у бонз.

Лоренцев поморщился.

– Да шучу, шучу, – поспешил успокоить его Лыков. – Вся ответственность на мне. Но спрашивать буду всерьез.

– Этого я не боюсь.

– А пока расскажите, как вы из москвича перелицевались в питерца.

– Да очень просто. С Мойсеенко не сошелся.

– В чем?

– Во взглядах на то, как надо нести службу, – с достоинством ответил губернский секретарь.

– Что ж, это говорит в вашу пользу, – кивнул Алексей Николаевич. – Этот гнус не только развалил все, что мог, но и встал на путь прямых преступлений. Но отчего не вернулись назад в охранное?

– Места не было, да и…

Лоренцев замешкался, ему не хотелось отвечать на этот вопрос.

– Тогда им командовал Петерсон, – вспомнил Лыков. – Он хоть и ученик Зубатова, но самый из них бездарный. И в трудные месяцы декабрьского восстания показал себя очень неважно. Вы поэтому не вернулись?

– Да. Петерсон слаб, мелочен, труслив и к тому же интриган. Не хотелось идти под его начало.

Тут в разговор вмешался Филиппов:

– Максима Захаровича мне в начале тысяча девятьсот шестого года рекомендовал Герасимов^[18]. А ему, чего тут скрывать – сам Зубатов.

– Вы поддерживаете связь с Сергеем Васильевичем? – оживился коллежский советник.

– Да. Он мой учитель, я многим ему обязан.

Начальники отослали губернского секретаря в приемную и еще немного посовещались. Перед тем как уйти, Лыков спросил:

– Какого вы мнения о способностях Лоренцева? Только прошу ответить честно.

– Честно? – усмехнулся Филиппов. – Он начал, как водится, с надзирателей. Я поставил его на Второй участок Васильевской части, самый трудный. Пристав вялый, околоточные берут взятки… Хулиганы, беглые в розыске, куча притонов… Но Максим Захарович справился. Навел порядок, отучил шпанку от озорства, раскрываемость у него самая высокая. Молодец, ежели честно. Я повысил его до чиновника для поручений – опять тащит. Знаете, как говорится: весь в поту, а мыла не видно. И вообще…

Начальник СПСП прикрыл на секунду веки, будто хотел соснуть, потом поднял на собеседника умный взгляд:

– У нас еще не было случая, чтобы кто-то из рядовых надзирателей всего за три года вырос в чиновники для поручений. Лоренцев первый. Он имеет выдающиеся способности. Помяните мое слово: через пять лет Максим Захарович станет помощником начальника, а через десять сменит меня на этой должности. А вам Кунцевича с Мищуком подавай. Э-эх… Отсталый вы человек… Нынче дорога молодым!

На этой оптимистичной фразе сыщики расстались. Лыков вернулся в департамент и приказал Азвестопуло:

– Когда соберешь все дела, изучи их под лупой. Сколько будет дел? Не больше двух десятков. Так?

– Не знаю, – ответил Сергей. – Соберу – увижу. На что мне лупу наводить?

– Сам догадайся, бездельник. Ты должен отыскать закономерности. Понять, сколько банд работают. Особенности, уголовный почерк, количественный состав. Кто любит в поездах нападать, кто в городе. Привлеки к этой работе Анисимова. Он артиллерист, с аналитическим складом ума, пусть тоже чешет лысину, думает.

– А вы?

– Я через час уезжаю в Москву. Заберу Телятьева и московские дела о нападениях, что подходят под наши требования. Через два дня собираемся все вместе в первый раз. Запасов уже выехал из Москвы сюда, и я забрал у Филиппова человека в группу. Лоренцев Максим Захарович – помнишь его?

– Помню. Годится. Да и Телятьев ничего, парень справный.

– Вот-вот. Так что остаешься за старшего, а я пошел собирать рать.

– Даже в рифму вышло, – одобрил титулярный советник. – Езжайте, я хоть от вас отдохну. В случае чего телефоньте, приеду вас выручать.

– Нет такого слова телефоньте! – топнул ногой Лыков.

– А у нас в Одессе есть. Ну, ступайте уже…