– За город и окрестности отвечает Владивостокская крепостная жандармская команда, – ответил генерал-майор. – Она у нас выполняет роль областного управления. Главный там подполковник Васильев. Есть Жандармско-полицейское управление Уссурийской железной дороги. Им командует полковник Меранвиль де Сент-Клер. Обычно железнодорожные жандармы сводят свою службу к обеспечению порядка в полосе отчуждения дороги. Андрей Николаевич смотрит шире, он занимается тем, чем мало кто занимается в России, – контрразведкой. Третья сила в секретной полиции – охранное отделение во главе с ротмистром Лалевичем. Бумаг он мне присылает больше всех. Но… все трое, даже де Сент-Клер, во многом живут умом полицмейстера. Увы.

– А военные? – продолжил расспросы статский советник. – Имеют они собственные мозги?

– Лучше вам будет спросить об этом у генерала Нищенкова. Там существует с некоторых пор контрразведывательный пункт. Аркадий Никанорович, помнится, хвалил мне офицера, который им заведует. Все хоть какой-то свой взгляд на вещи, отличающийся от спорных открытий Лединга.

– М-да… А начальник края?

Губернатор опять крякнул, потом огорошил гостей:

– Шталмейстер Гондатти в первых числах января отбывает в Петербург. На три месяца!

Алексей Николаевич тоже крякнул, с той же интонацией. Потом вспомнил:

– У меня есть приятное поручение к Нищенкову. Я ж ему привез погоны полного генерала! А также эполеты – новенькие, из столицы. Согласно поручению барона Таубе.

Манакин как человек военный сразу все понял:

– У нас даже командующий войсками округа Лечицкий – генерал-лейтенант. Так что Аркадий Никанорович теперь старший в чине во всем Приамурском крае! Ступайте к нему с подарком, то-то он обрадуется. И поможет в ваших делах.

Не тратя лишних слов, губернатор велел секретарю соединить его через телефон с комендантом крепости. И сказал ему:

– Ваше высокопревосходительство! Когда обмоем? Читал в приказе, а чарки перед собой не вижу.

Выслушал ответ Нищенкова, повеселел (не иначе, комендант пообещал скатерть-самобранку) и продолжил:

– У меня сидят статский советник Лыков из Департамента полиции и его помощник. Приехали дознавать нападения на ваши казначейства. А тут, понимаешь, Лединг… Да, именно это я и имею в виду. Тебя волнуют сломанные кассы, а меня участившиеся убийства китайцев! Не верю, что все это дело рук хунхузов. И столичные сыщики нам с тобой сейчас очень кстати. Помоги им, пожалуйста. У Лыкова, кстати, солдатский Георгий…

Нищенков стал что-то говорить, но Манакин его оборвал:

– Посылаю статского советника к тебе. Да, он не с пустыми руками, а с подарком. От самого Виктора Рейнгольдовича фон Таубе. Так что, покуда он едет, пошли за ординарцем…

Военный губернатор пожал питерцам руки и велел держать его в курсе дела. И те уехали к железнодорожному вокзалу, в штаб крепости.

Новоиспеченный генерал от артиллерии встретил их заинтригованным. Как и ожидал увидеть Лыков, на его мундире красовались погоны с дырками от выдернутых звезд^[14]. Алексей Николаевич после первых же слов приветствия вручил ему сверток от Таубе. Нищенков раскрыл его и даже вскрикнул от удовольствия:

– Значит, Виктор уже тогда знал? Вы ведь ехали десять дней! И взяли погоны с собой. А я лишь вчера увидел в приказе.

– Знал, ваше высокопревосходительство, и снабдил нас таким презентом.

– Называйте меня Аркадием Никаноровичем. А вас как? Алексей Николаевич, ага. Помощник ваш еще молод, но пусть будет тоже…

– Благодарю, – расцвел Азвестопуло. – Меня звать Сергей Манолович.

– Господа, не желаете принять участие в торжестве? Завтра в десять часов вечера в банкетном зале буфета Офицерского собрания. Будет узкий круг, но я вас приглашаю.

– Нет, Аркадий Никанорович, нам там не место, – уклонился статский советник. – Мы штафирки, наше дело – жуликов ловить. Вашим гостям можем прийтись не по вкусу.

– Ну, как вам угодно. А что Виктор? Привык обходиться одной рукой?

– Виду не подает. В последнее время барон совсем повеселел. Вернулся к прежним секретным делам, все знакомое, родное. А то ведь его чуть было не турнули.

– Да, умеем мы разбрасываться людьми, – согласился Нищенков. – Ну, к делу. Вы приехали дознавать нападения на полковые казначейства, верно?

– Верно. Еще Гондатти просил министра разобраться, кто у вас режет на улицах китайцев, да еще с такой жестокостью.

Комендант нахмурился, склонил голову и какое-то время молча смотрел в пол. Сыщики тоже помалкивали. Наконец хозяин заговорил:

– Я слышал от Михаила Михайловича его затаенную мысль, что убийства эти есть способ китайского правительства запугать своих сбежавших подданных. Он опытный разведчик, просто так не скажет. И потом, уж больно эти смерти совпадают с желанием китайцев вернуть всех своих на родину. Надо бы проверить догадку Манакина. Но как?

– Через агентуру, – мягко сказал статский советник. – Есть же у вас такая?

– До последнего времени не было, ели с ладони у того же Лединга… будь он неладен. Сейчас ситуация поменялась. Штаб Приамурского округа прислушался к нашим просьбам и открыл здесь контрразведывательный пункт. Он же занимается и разведкой, разумеется. Пункт подчиняется соответствующему отделению в Хабаровске. Начальника отделения взяли из жандармов. Они в самом деле лучше строевых офицеров подготовлены к разыскной деятельности. И ротмистр Фиошин, командующий сейчас КРО^[15], для должности подходит. А вот на пункт мы продвинули, не без усилий, поручика Насникова. Он закончил школу офицеров-ориенталистов при Восточном институте, умный, быстро схватывает. На мой взгляд, назначение удачное. Будете иметь дело с ним. Правда, сейчас поручик в отлучке. Выехал на два дня к озеру Ханка, там обнаглели хунхузы. Ведут себя как дома, грабят отхожих и оседлых китайцев, да и русских иногда цепляют. Манзы^[16] под их рукою сеют мак и сдают потом опиум-сырец тем же разбойникам. Вот стервецы! Пытаемся с этим бороться, хотя силы заведомо неравны. Попробуйте-ка сладить с населением, которое настроено к вам враждебно…

Лыков повернул разговор в прежнее русло:

– Мы с Сергеем Маноловичем будем одновременно дознавать оба дела: и нападения на полковые кассы, и убийства китайцев во Владивостоке. Почерки и там и там схожи своим зверством. Возможно, это дело рук одной банды… По первому нам поможет Насников, распоряжение военного министра имеется. А как быть со вторым? Без участия городской полиции мы вдвоем ничего не сделаем.

– Понимаю. Манакин даст команду Ледингу оказать содействие. Однако тот сделает все по-своему. Честной помощи от него не ждите. Больше опирайтесь на нас, иногда на жандармов. Сейчас зима, многие китайцы уехали домой. Полагаю, это облегчит вам задачу. Летом тут такое было – не продохнуть! В одной лишь Миллионке^[17] обитало пятьдесят тысяч ходей. И половина без билетов^[18].

Генерал от артиллерии взглянул на питерцев и сурово предостерег:

– Идите к полицмейстеру и готовьтесь к двойной игре. Он попытается вас купить, будет предлагать соболиные шкурки или японских проституток – не поддавайтесь.

Лыков под столом пнул помощника. Но комендант вдруг продолжил:

– Если очень нужны соболя, я же понимаю – жены и все такое, то мы вам и без него подберем.

Азвестопуло тут же пнул шефа в ответ.

Сыщики встали, откланялись и вышли на подъезд. Их уже поджидал вездесущий Царегородцев.

– Господа, – вскричал он, – подполковник ждет! Экипаж при мне, прошу садиться.

Деваться было некуда. Питерцы сели в роскошную коляску и отправились в полицейское управление.

Его двухэтажное здание находилось на углу Суйфунской и Семеновской улиц. Слева от главного дома притулились казарма и конюшня с выездом пожарной части. Над центральным входом возвышалась кокетливая надстройка, изображавшая каланчу.

Полицмейстер, как выяснилось, занимал весь второй этаж. Он принял гостей на пороге, пафосно распростер навстречу им объятья и воскликнул:

– Прошу, гости дорогие! Истомился, с утра не пью, вас жду. Напитки и закуски давно приготовлены.

Лединг оказался нестарым еще мужчиной симпатичной наружности, тонкие усы и зачес делали его еще более привлекательным. Глаза, правда, бегали. Мундир подполковника украшали старшие ордена – шейная Анна и петличный Владимир, оба с мечами! Алексей Николаевич знал, что в русско-японскую войну на ее участников обрушился целый дождь наград. Как будто русские войска взяли Токио… Никогда доселе ордена не раздавали всем подряд без счета. А Таубе не вручили ничего, кроме медальки. Лишь год назад спохватились и кинули Владимира второй степени к тридцатипятилетию службы в офицерских чинах. По ходатайству Редигера – с мечами, что несколько утешило Виктора Рейнгольдовича.

Но пора было налаживать отношения с хозяином здешней полиции. И Лыков заговорил бодрым голосом:

– Мой наставник Павел Афанасьевич Благово был в прошлом морским офицером. И научил меня хорошему флотскому обычаю. Вы знаете, что такое шестая склянка?

– Нет, а что это? – заинтересованно спросил Лединг.

– По-нашему, по-сухопутному – одиннадцать часов утра. Как только на военном корабле ее пробьют, сразу раздается команда старшего офицера: «Свистать к водке!».

– Ух ты! – восхитился полицмейстер. – Прямо так и кричат? Надо будет ввести в обиход. По городскому управлению.

– Едва команда поступила, все боцманы начинают дудеть в свои свистульки, которые носят на груди. Это сигнал выносить водку на палубу. Особые люди вытаскивают лохань с чаркой, и к ней подходят матросы за своей нормой. Причем по старшинству!

Подполковник слушал, раскрыв рот. Или только подыгрывал? Дав гостю закончить, он указал на часы:

– Шесть склянок давно пробили, а мы еще ни в одном глазу. За мной, господа!

Они сели за большой стол, уставленный бутылками и яствами. Прислуживали им два бравых малых, по виду – городовые. Неужели полицмейстер использует служивых в качестве бесплатной прислуги? М-да…

Стол выглядел превосходно. Омары, устрицы, седло барашка, суп из дупелей, дорогая салфеточная икра, жареный фазан, филиппинский коньяк, метакса (видимо, Лединг желал ублажить и Азвестопуло), лафит и зельтерская, шартрез, китайские пирожки с неизвестной вкуснейшей начинкой… Хозяин подливал и подливал. Сам он пил наравне с гостями, с провинциальным армейским шиком, говорил банальности и сверлил статского советника внимательным взглядом. Не иначе, составлял ему в уме характеристику.

Лыков мог выпить очень много и не захмелеть, но тут даже он поплыл. Как по команде, мир вокруг сделался уютным, сидящий напротив человек – приятным и обходительным. Деловой разговор, который питерцы несколько раз пытались начать, так и не получался. Генрих Иванович сбивал его сальностями и второстепенными подробностями. Когда речь зашла о текущих делах, он сбегал в кабинет и принес пачку свежих отношений:

– Вот! С утра до вечера служба и служба. Имею я право хоть раз отдохнуть с дорогими гостями? А эти бумажки…

Он стал комментировать их одну за другой:

– Ишь, натаскали за один только сегодняшний день… У всех святки, а подполковнику Ледингу – убиться вусмерть… Я даже прейскуранты цен в меню ресторанов должен утверждать, представляете? Вот до чего низвели полицию. Так, смотрим… Ага! Из городской мусоросжигательной печи похищен дохлый теленок. Задержаны кореец Ген-гиби и китаец Ко Цзыван, утилизирующие падаль. Наверное, хотели скормить в харчевках Миллионки. Далее… По Пекинской улице в доме номер двадцать пять квартира семь отобраны двадцать фунтов опия. Ну, такое у нас каждый день… На Рюриковской ограблен помощник бухгалтера управления военного порта коллежский секретарь Сивоголовкин. Да его за одну фамилию уже надо было ограбить… На Второй Морской юнкер Владимир Никонов схватил налетчика, напавшего на женщину с ребенком, и сдал его городовому. Молодец юнкер, можно хоть сейчас в офицеры производить… Вот интересно! Проходивший по Корейской слободке рабочий каменоломни Большаков споткнулся и упал. Видать, пьяный был, собака. От удара о камни взорвался динамитный патрон, что лежал у Большакова в кармане. Ему оторвало кисть правой руки и вышибло глаз. Вот зачем ему, скажите, понадобился в кармане динамитный патрон? Жалко, что не убило дурака… А вот ябеда антрепренера женского оркестра, что играет в ресторане «Золотой Рог». Дядя жалуется, что артель официантов заставляла его балалаечниц оказывать гостям интимные услуги в отдельных кабинетах. А кто отказывался, тех официанты насильничали и продавали в тайные публичные дома. Многие дамы исчезли бесследно – то ли сбежали куда глаза глядят, то ли прикованы цепью в тех самых борделях…

Вдруг лицо полицмейстера сделалось серьезным.

– Так-так, вот и по вашей части. На пристани графа Кайзерлинга китайские рабочие сгружали уголь с парохода «Олень». А когда сгрузили и ушли, возле пакгауза обнаружился труп желтомазого без документов. С отрезанной головой.

За столом повисла тишина.

– Черт бы их драл всех! – рассердился Лединг. – Что еще за сволочь завелась в моем городе?!

– Манакин выдвинул предположение, что это китайские власти в ответе, – заговорил Алексей Николаевич. – Будто бы таким способом они хотят принудить соотечественников вернуться на родину, в преддверии войны с нами.

– Знаю я эту версию, – мотнул головой подполковник. – Но не могу ее принять. Где такое видано? Бей своих, чтобы чужие боялись?

– Но, может быть, у китайцев так принято? – подал реплику Азвестопуло. – Губернатор говорил, что был консулом в… как его?

– Цицикаре, – подсказал Лединг. – Ну и что? А я служил полицмейстером в Порт-Артуре. И много лучше его превосходительства, уж поверьте мне на слово, знаю азиатские порядки. Да, так могло бы быть – Китай имеет сильные секретные службы и, конечно, контролирует диаспору во Владивостоке. Да и по всему Приморью в целом. Кроме того, к нам часто бегут из Маньчжурии преступники, как уголовные, так и политические. И длинные руки китайской разведки могут – я это допускаю – дотягиваться сюда. Несколько смертей, что мы дознавали, весьма похожи на дело рук пекинских сыщиков. Но не все убийства политические. Поскольку в большинстве своем жертвы последних преступлений – рядовые ходя, черная кость.

– Что же тогда происходит, по-вашему?

Полицмейстер ответил трезвым голосом, словно и не пил весь вечер:

– Обычные цепные убийства^[19]. Которые совершает маньяк-одиночка. У меня в городе изувер, которому доставляет удовольствие отрезать людям головы и разгуливать с ними по улицам. И еще легкое наружу вытаскивать. Давайте его поймаем, а?

– Давайте, – поддержал предложение статский советник. – Но точно ли, что его жертвы – одни китайцы? Не было ли похожих случаев с русскими?

– Не было, я тоже этим интересовался. Только часовые солдаты, когда грабились денежные ящики.

– Значит, у этого маньяка есть идея фикс. У каждого из них имеется какой-то пункт, где он подвинулся умом. С виду человек как человек, поэтому маньяка так трудно ловить – не отличишь от нас с вами. Надо идею фикс вычислить, и тогда сможем установить круг подозреваемых.

– Согласен с вами, Алексей Николаевич, – бодро заявил Лединг. – Я сейчас вызову сюда начальника сыскного отделения Мартынова, и он доложит, как идет дознание по многочисленным убийствам китайцев. Мы не сидим сложа руки. Ищем, землю роем. Силами вверенной мне полиции.

– Может, лучше завтра? – спросил коллежский асессор, кивая на заставленный бутылками стол.

– А мы заслушаем его в кабинете. Не сюда же звать? Он всего-навсего коллежский регистратор. Хотя человек опытный: служил прежде в петербургской охранке.

Через четверть часа в соседней комнате питерцам представился мужчина заурядной наружности, усатый, угловатый и слегка затурканный:

– Начальник сыскного отделения Владивостокской городской полиции Мартынов.

– И как вас по имени-отчеству? – доброжелательно протянул ему руку статский советник.

– Сергей Исаевич, ваше высокородие!

– А меня звать Алексей Николаевич. Моего помощника, коллежского асессора Азвестопуло, – Сергей Манолович. Давайте дальше без чинов, нам вместе убийц ловить.

– Слушаюсь.

– Мартынов, расскажи гостям, что проделано твоими людьми, – приказал полицмейстер, не предлагая докладчику сесть. Лыков тотчас же вмешался. Он усадил местного сыщика на стул, вынул перо и блокнот, после чего мягко сказал:

– Начинайте. Вот сразу к вам вопрос: режут китайцев и ломают полковые кассы одни и те же люди?

– Трудно такое допустить, ваше высокородие.

Алексей Николаевич понял, что при начальстве Мартынов будет его титуловать, и не стал настаивать:

– Почему вы так думаете? Здесь ключевой момент дознания. Нас с Сергеем Маноловичем прислали сюда раскрыть оба этих дела.

– Поясню. Кончает желтых маньяк, и он сам по себе, одиночка, без сообщников. Судя по следам. Кроме того, в одном случае его видели, правда, издалека, примет составить не удалось…

– Это интересно!

– Разрешите, ваше высокородие, я вернусь к этому позже, а пока отвечу на ваш вопрос.

– Да, продолжайте, пожалуйста.

Мартынов подобрался:

– Одиночка, я уверен. А кассы ломает целая банда, не меньше трех человек. И там серьезные фартовые, не мелкая шушера. Объединяет оба преступления только жестокость, с какой они льют кровь…

– И еще общий характер ранений, – напомнил Азвестопуло.

– Вы про вытянутое наружу легкое? Отвечу и на это. Не могу себе представить, чтобы в серьезной шайке атаман дозволял кому-то баловство. Так злить полицию! Зачем фанфаронить? Глупо и непрофессионально, если хотите.

– Но почему же тогда…

– И там и там легкое у жертвы тащат наружу? А чтобы сбить нас с толку. Направить на ложный след. Так думаю.

Тут в разговор вступил полицмейстер:

– Мало ли что ты думаешь! Доказательства давай!

Начальник сыскного отделения не смутился:

– А я и даю. Пока на уровне, так сказать, здравого смысла. Сами рассудите, ваше высокоблагородие: разве похожи такие штуки на дело рук настоящих гайменников? Убить – ладно, это объяснимо. Если не снять часового, к кассе не подлезешь. И свидетеля кончить тоже обычное дело. А зачем изуверство творить? Где это видано, чтобы так глумиться над жертвой простому бандиту? Нет, они прослышали насчет маньяка и прикидываются им. Тут обманный ход.

– Пусть так, – не стал спорить Лыков, хотя был не согласен. – Что насчет китайцев с отрезанными головами?

– Голову отрезали всего в двух случаях, – поправил приезжего сыщика местный. – Считая вчерашнего жмурика с кайзерлинговской пристани. А просто с распоротой грудью – таких случаев уже девять.