Забыв о боли, раненый левой рукой потянулся к кобуре, которая находилась на правом боку. Увидев это движение, птица как будто даже не испугалась. Она не торопясь, величественно расправила исполинские, закрывшие раненому полнеба, крылья, шагнула с борта и, подобно планеру, скользнула по воздуху в сторону. Ей спешить некуда, она подождет. Или займется вон теми, спокойными, телами, что лежат под скалой…

Уж она-то, птица, на опыте многих поколений предков, на генетическом уровне, знает, что и этот человек, который еще пытается ей угрожать, скоро, совсем скоро станет обыкновенной добычей. Даже не добычей – просто пищей. Протоплазмой, сказал бы орлан – если бы, конечно, знал это слово. И сейчас можно даже не беспокоиться о конкурентах – остальных орланах, которые непременно слетятся на пир со всей округи. Они долгими часами барражируют в своих секторах неба, выглядывая на земле добычу. Одновременно они не выпускают из вида и своих соседей, чтобы не проморгать момент, когда кто-то из них спланирует вниз… Вот и сейчас, нет сомнения, что маневр обнаружившего пищу орлана уже замечен, а потому соседи-конкуренты уже плывут сюда. Ну что ж, пусть плывут! Здесь еды хватит на всех.

Когда люди начинают уничтожать друг друга, у стервятников наступают благодатные времена. Подольше бы это продолжалось!..

Чечня. Лагерь подготовки боевиков.

Аргун – Зульфагар

Аргун смотрел на своего подчиненного раздумчиво, знакомо постукивая по столу поочередно то тупым, то заточенным концом карандаша, который он привычно вертел в своих сильных ловких пальцах. Сидевший перед ним Шанияз Хамлаев внешне выглядел спокойным и уверенным в себе. Между тем на самом деле это было напускное – он чувствовал себя более чем неуютно. Зульфагар прекрасно понимал, что, по сути дела, вся его жизнь сейчас, подобно столь хрупкому предмету, пребывает вот в этих самых сильных умелых руках. И это ровное постукивание карандаша чрезвычайно беспокоило его больше всего – по мнению Шанияза оно означало, что Аргун им здорово недоволен, однако окончательное решение в отношение его еще не принял. И каковым будет это решение – неведомо никому.

За то, что он вернулся с задания потеряв, по сути, почти всю группу, его вполне могли отдать под суд шариатского трибунала. Ну а там разговор, как правило, бывал коротким – судьи рассуждали по принципу страшных советских «троек» конца 30-х годов: людей невиновных не бывает в принципе и уж среди тех, кто попадает им в руки, в особенности. Единственное, хотя и существенное, различие состояло в том, что шариатский суд мог вынести приговор не обязательно «десять лет без права переписки»…

В комнату тихо и незаметно вошел молодой парень. Перед собой он толкал тележку, на которой теснились два маленьких чайничка, две небольших чашки, сахарница, блюдце с зернышками очищенного граната, еще какие-то угощения… На него никто не обратил внимания. Парень сноровисто расставил посуду на столике. Очевидно, осознавая, что он тут явно лишний, тем не менее, осмелился подать голос.

– Минералки, Зульфагар? Холодненькая…

Шанияз, казалось, только теперь обратил на него внимание. Кто он такой, этот служка, что осмелился подать голос самому Хамлаеву, если тот к нему не обращался?

Однако сейчас было не до того, чтобы воспитывать молодежь. Шанияз лишь коротко взглянул на парня и коротко же качнул головой, отказываясь.

– Иди-иди, Муртаз, – по-прежнему демонстрируя глубокую задумчивость, проговорил Аргун. – И проследи, чтобы нам никто не мешал. У нас важный разговор…

Парень столь же незаметно и неслышно покинул комнату. Вновь зависла тишина, прерываемая лишь легким постукиванием карандаша о столешницу.

Между тем на самом деле Аргун решение уже принял. И он прекрасно видел, что спокойствие Зульфагара – не более чем поза. Впрочем, Аргуну нравилось как держится подчиненный. Другой, не выдержав затянувшегося молчания грозного руководителя, уже давно начал бы дергаться, оправдываться, доказывать свою невиновность – и обязательно проговорился бы о чем-нибудь таком, что утаил при основном докладе. Так муха или мотылек сильнее и сильнее запутывается в паутине, когда трепещет крылышками, стараясь выбраться.

Ну а в том, что Зульфагар рассказал не все, что попытался хоть что-то неприглядное для себя оставить за кадром, Аргун не сомневался. Это было вполне естественно. Аргун не ставил это умолчание подручному в вину – он был слишком опытным человеком, слишком много испытал в этой жизни, слишком долго ходил по грани между жизнью и смертью, слишком часто подвергался допросам, чтобы тотчас не смекнуть, что Хамлаев, по сути, обрек недалекого Каландара на смерть, направив того непосредственно в сторону границы, в то время как сам остался пересидеть опасное время в укромном уголке. Слов нет, Зульфагар поступил правильно – с момента, когда операция сбивается с плана и начинает развиваться не по намеченному изначально сценарию, человека могут спасти только нестандартные шаги. Никто ведь не принуждал того же Каландара ехать к границе напрямую, сам выбрал именно это направление! (Во всяком случае, так утверждает Зульфагар, – сделал в уме поправочку Аргун. – Ну да только навряд ли он стал бы врать настолько нагло: он не может не понимать, что обязательному допросу подвергнутся и оба приехавшие в ним боевика – и водитель, и второй… Как его… Ну, неважно… А, вспомнил, кажется, Арсен!). В ситуации, в которой остатки группы оказались после боя на перевале, выбор был не столь уж велик: коль оказался в сложном положении, каждый спасайся в одиночку.

Все это так. Однако, как ни говори, Зульфагар во время акции был не рядовым бойцом, он был командиром, а потому в его прямые функции входило заботиться не только о себе самом, но и обо всем отряде. Или пусть даже о его остатках… Тут нужно как следует подумать, как действовать в отношение его в дальнейшем.

Нет, слишком строго наказывать, тем более отдавать под суд капитана Хамлаева Аргун не станет. Напротив, громогласно выскажется, что, по его мнению, в сложившейся ситуации Зульфагар, разделив группу, поступил абсолютно правильно – просто кому-то повезло больше.

И все же… Все же…

В будущем при планировании последующих операций нужно будет обязательно учитывать выводы из сегодняшних событий. По сути дела, прекрасно спланировав нападение, Хамлаев в какой-то момент увлекся индивидуальными действиями, а потом и вовсе подставил Каландара… Как видно, командиром целого подразделения спецназа Зульфагару быть еще рановато. Молод еще. К тому же если учесть особенности его психотипа, он вообще вряд ли когда-нибудь сможет быть командиром. Не его это стезя.

Так что Хамлаева, пожалуй, и в самом деле лучше использовать для выполнения индивидуальных заданий. Во всяком случае, сегодняшнее происшествие подтвердило те опасения и предположения, которые посещали Аргуна и раньше. И ничего экстраординарного в этом нет. В конце концов, есть же прирожденные лидеры, а есть махровые индивидуалисты!..

– Ладно, Шанияз, – заговорил Аргун, отбросив покатившийся по столу карандаш. – Проколы могут случиться у каждого. Главное сделано – колонна разгромлена, практически все русаки уничтожены. Ну а жертвы… Лучше бы их избегать, конечно, но только война без потерь не бывает… Сегодня весь день по всем телеканалам только о твоем нападении и говорят. Завтра еще и в газетах почитаем подробности.

Говоря это, Аргун слегка улыбался. Однако Хамлаев не особенно доверял этой улыбочке. Потому что никому и никогда не было ведомо, что скрывается за этими растянувшимися губами, за этими укрывшимися в сеточке морщинок всегда холодными оценивающими глазами. Во всяком случае о том, как Аргун в свое время сбросил с вертолета своего же помощника Ваху Султанова, было известно всем.^[11]

– В общем, так, Шанияз, – перешел на деловой тон его начальник. – Иди пока отдыхай. Ты сегодня славно потрудился… Хотя хотелось бы, конечно, сам понимаешь, чтобы все было чуть иначе… Впрочем, ладно, извини, просто вырвалось… Так вот, иди отдыхай. Но только смотри, не обкурись… Да что я сегодня, в самом деле, – с досадой (искусно-искусственной) прервал он сам себя. – Ты ж этим делом не грешишь… Ну тогда, тем более, не напейся… Тебя могут вызвать на совещание штаба. Тебе, насколько я могу судить, в ближайшее время будет дано интересное задание. Так что имей в виду, – закончил он многозначительно.

Однако такое окончание его тирады Хамлаеву не понравилось еще больше, чем весь предшествовавший ему разговор. Слишком уж оно выглядело как некое успокоительное: мол, ты же видишь, ты нам очень нужен, а потому прокол с засадой мы тебе в вину не ставим… Именно потому, что его подобный намек насторожил, Шанияз попытался сопротивляться.

– Но Аргун, мне бы теперь отлежаться где-нибудь, после сегодняшнего… – он старательно изображал озабоченность. – Я же тебе говорил, что мне этот русский по рации сказал, что за мной охота начинается…

– Погоди-погоди, – добродушно отмахнулся от его тирады Аргун. – Я же не говорил, что опять пошлю тебя на подобную акцию. У нас другие мысли, мой мальчик. Пора тебе выходить на другую, более высокую орбиту!

На какое-то мгновение Шанияз даже расслабился. Что значит «на более высокую орбиту»? Такое выражение льстит любому…

Стоп! Уж не собирается ли Аргун именно таким образом усыпить его бдительность?..

Хамлаев вскинул глаза на своего начальника. И наткнулся на его насмешливый взгляд.

– Ты бы знал, Шани, как у тебя на лице все твои опасения отразились, – хмыкнул Аргун. – Сдерживать себя нужно учиться, сдерживать… – И перешел на свойский, едва ли не на интимный, тон. – Послушай, мой мальчик, я тебя сдавать не собираюсь. Понял? Не собираюсь! Посуди сам: на кого мне опираться в этом стаде? Ты же умный, ты понимаешь, что мне нужны свои люди. А ты ведь мой человек? Мой?..

Зульфагар был ошарашен.

– Конечно, твой, – растерянно проговорил он. – Куда мне и с какой стати метаться?..

Аргун такой ответ воспринял как должное.

– Вот и я тебе о том же! Волк-одиночка красив только в кино, да на нашем гербе – в жизни мы должны опираться друг на друга! Кто поможет, кто прикроет в случае провала?.. Ведь у тебя сегодня был провал, Шани, признай. Тебя сегодня за это сдать в руки Абу – раз плюнуть… – (Хамлаеву при одном упоминании этой клички лагерного палача стало не по себе). – Но мы с тобой нужны друг другу, Шани… – Аргун говорил почти искренне. А потому очень убедительно. – Я прикрываю тебя, потому что ты умный и потому, что ты нужен мне. Но и я нужен тебе! Мы только в связке сильны. У меня есть еще несколько надежных парней. У тебя есть несколько надежных парней. Все мы должны быть одной командой, Шани! Если мы перессоримся, арабы окончательно подомнут нас! И тогда Абу займется не только тобой, но и мной…

Хамлаев слушал все это, не веря, что это говорит Аргун. Всесильный, всевластный, бесстрашный Аргун. Человек, который стал легендой при жизни, человек, который не стал коронованным вором в законе лишь потому, что сам не захотел принять этот сан, человек, имя которого стало нарицательным… И этот человек предлагал вступить в его личную команду!.. А как же?..

А Аргун уже продолжал, предвосхищая не слова – самое мысль!

– Ты, конечно слышал, Шани, что я грохнул под Москвой дурака Ваху Султанова… Ну так ведь он заслужил казни – слишком зарвался. Он был дураком, тот Ваха. Обнаглел, совсем нюх потерял. Чуть всех нас тогда не “спалил”… А мне нужны умные люди… И верные. Как ты.

Аргун вдруг остановился. Он вдруг понял, что в какой-то момент увлекся и сказал что-то лишнее. А потому поступил, как и должно было бы поступить в подобной ситуации. Он сделал театральный жест, прикрыв рукой глаза. Зульфагар должен был расценить его так: шеф просто играет с ним, а потому его слова не следует расценивать слишком уж всерьез.

Хамлаев его так и понял. И в то же время Шанияз понимал, что Аргун в значительной степени прав. Только на него, старого опытного волка, можно сейчас делать ставку. Случись с ним что-нибудь – и все! Конец и карьере капитана Хамлаева. Карьере не в смысле достижения званий и почестей. Нет, карьере в смысле вообще самого существования Шанияза. В чужой команде он стал бы чужаком и пришлось бы начинать все сначала…

– Я все понял, Аргун, – поспешил заверить Шанияз.

– Вот и отлично, – подхватил Аргун. – Ну а теперь иди, отдохни. Только помни, что ты в любой момент можешь мне понадобиться.

– Хорошо.

Хамлаев поднялся, кивнул Аргуну и вышел.

Хозяин задумчиво смотрел на закрывшуюся за капитаном дверь. То, как четко Хамлаев спланировал и организовал сегодняшнюю засаду, как ловко потом подставил Каландара, свидетельствовало о том, как быстро матереет этот молодой волчонок. Судя по всему, он может далеко пойти, если, конечно, шею раньше времени не сломает. Пока еще он не опасен, пока он будет служить ему верой и правдой. Но не приведи Аллах проморгать момент, когда Хамлаев осознает свою силу и попытается начать собственную игру…