Часть первая

Первое, что я почувствовал в своей новой ипостаси, насколько мне холодно. До того момента я даже не предполагал, что существует температура, что физическое тело нуждается в том, чтобы температура внешняя пребывала в гармонии с температурой, потребной организму.

Стояла ночь. Улицу неровно освещали редкие фонари. Вдоль тротуара неряшливо громоздились заледенелые комья грязной слипшейся массы – в сознании с запозданием всплыло слово «снег».

Видел ли я его, этот грязный смёрзшийся снег, когда ехал в дребезжащем трамвае?.. Не помню…

Да и какая разница?.. Главное, что там, в кабине всегда оставалось тепло и комфортно.

Или просто я в той своей ипостаси не чувствовал холода?.. И вообще не чувствовал погоды?..

Я огляделся. Грязная полутёмная улица… Громады домов с редко освещёнными окнами…

И я посреди улицы. В лёгонькой форме вагоновожатого, в тоненьких туфельках, в нелепой многоугольной фуражке…

Куда идти?.. Что делать?..

Как в этом Мире можно жить?!!

И что вообще означает это понятие: «жить в этом Мире»?..

Мне становилось страшно. Пустынно… Одиноко…

Меня вдруг переполнила невесть откуда возникшая волна самых разных чувств. В ноздри ворвался поток совершенно незнакомых запахов – да и как они могли оказаться знакомыми, коль раньше я просто не знал, что такое запах!.. Даже звуки, которые я теперь слышал, оказались мне незнакомыми…

До этого момента я оставался просто рядовым доперстом. А с этого – Доперстом. Личностью в единственном числе.

Я – Доперст!

Я – Доперст?..

Я почувствовал, как меня, вместе с холодом, захлёстывает паника.

Я был Доперстом! Я был Доперстом, до того момента, как этот идиот Макс отпустил меня. Лишил меня моей сущности, моей функции, моего изначального предназначения!..

А теперь… Какой я теперь Доперст?.. Кто я?.. Что я?..

Но надо ж что-то делать!.. Что?.. Не знаю. Зачем?.. Не знаю. Куда-то идти!.. Зачем?.. Куда?..

Не знаю!!!

Я направился с проезжей части – что-то изнутри меня знало, что здесь оставаться небезопасно. И тут же поскользнулся, едва не упал. Даже для меня, делавшего первые шаги в этом Мире, стало очевидно, что лёгонькие туфельки на гладкой подошве – не лучшая обувка для ходьбы по обледенелому асфальту.

Вспомнилось, что обратил внимание на ноги Макса, обутые в новенькие удобные тёплые ботинки на толстой подошве. Хоть бы оставил их мне, сволочь!.. Зачем они ему в том Мире, где жители попросту не знают, что такое мороз?!.

Меня начал колотить озноб… А душу всё полнее наполняли два чувства: озлобление на Макса и жалость к самому себе.

Теперь я понял, что такое душа – и мне не понравилось это открытие.

* * *

Дверь в подъезд оказалась приоткрытой. И оттуда дохнуло теплом, а также какими-то непонятными мне запахами… В другое время этот запах мне вряд ли показался бы приятным, однако теперь не он определял моё стремление войти – сейчас преобладало тепло.

Я втиснулся в тёмное нутро подъезда. Именно втиснулся – дверь оказалась заклиненной в приоткрытом положении, и не желала подаваться ни в одну сторону. Тут же ударился в темноте обо что-то, однако разбираться, обо что именно, не стал. Впереди обозначились едва освещённые струящимся из окна тусклым светом выщербленные ступеньки.

В той, прежней своей ипостаси, я легко видел в темноте. Вернее, я даже не воспринимал темноту как нечто непроглядное. Просто при любой освещённости я легко различал всё, что требуется. А тут…

Всё, абсолютно всё, что со мной случалось в это время, происходило впервые!.. Я впервые ощущал холод, темноту, страх… Я впервые узнал, что есть душа, необходимость самостоятельно принимать решения…

Например, я понятия не имел, что нужно делать в такой обстановке: когда вошёл в холодный тёмный подъезд. Просто искал какое-то местечко, в котором оказался бы источник тепла.

…Итак, в полутьме я разглядел ведущие вверх ступеньки.

Однако подняться по ним я не успел.

Полуэтажом выше вдруг распахнулась дверь, и в глаза ударил поток ослепляющего яркого света. Из него словно выдавилась тёмная человеческая фигура.

– Чего тебе, бомжара?.. – с какой-то весёлой злостью спросил голос – не вызывало сомнения, что вопрос обращён ко мне.

Только что я не знал этого языка. Однако теперь вдруг понял, что этот язык – мой родной, и что я умею на нём разговаривать.

– Погреться бы… – срывающимся от сотрясающей тело дрожи отозвался я. – Замерзаю…

– Ща я тебе хлебало согрею! – сообщил голос.

И кто-то начал спускаться по ступенькам.

– Да брось его, Костян! – окликнул кто-то из сияющего нутра распахнутой двери. – Ещё с бомжами ты не связывался!..

– И то! – согласился спускавшийся. И – уже мне: – Дай дорогу, бич, а то передумаю!..

Я подался в сторону. Послушно и поспешно.

Парень, которого назвали Костяном, весело гикнул, и громко толкнул входную дверь. Та гукнула, однако не поддалась. Костян громко произнёс несколько непонятных мне слов. И тут же вроде как осёкся.

– А ты и в самом деле валил бы отсюда на хрен! – послышался от светового пятна второй голос. – А то Костян вернётся скоро – магазин тут рядом…

– Замерзаю… – просипел я.

– Ну, это вопрос не ко мне. Я не мать Тереза, и не служба спасения, и даже не ЖКХ…

И светлый дверной проём угас.

А с улицы донёсся голос Костяна:

– Да я-то местный, командир!.. Вы лучше вон бомжа заберите, пока он дуба у вас на участке не врезал – в одном-то пиджачишке… – и снова добавил какие-то слова, которых я не знал.

– На хрен нам твой бомж!.. – ответил ему другой голос.

– А вы посмотрите – он вроде как в форме…

– В форме?..

Дверь снова попытались открыть. И мне в глаза ударил яркий луч – на этот раз исходящий из одной точки.

– Гражданин, ваши документы!..

Признаться, к этому моменту я уже вообще мало что соображал от пронзительного лютого холода.

– У меня ничего нет, – я обхватил себя руками, стараясь унять сотрясавшую тело крупную дрожь.

– Как так-то?..

Я почувствовал, как по телу ловко прошлись чьи-то руки…

– И в самом деле, ничего… – услышал я чей-то голос. – И на бомжа не похож… И амбре нет…

Голос стал немного благожелательнее:

– Что случилось-то?..

– Макс… Сволочь… – только и смог выдавить из себя я.

Подошедшие чему-то засмеялись.

– Бывает, – сказал один. – И на Ё бывает и на Я бывает… – И спросил у второго: – Что делать-то будем?

– Жалко оставлять-то, – отозвался тот. – Окочурится ведь, отписывайся потом… – И – уже мне: – Идти-то можешь?..

Ответить я не успел.

– А куда он денется! – вместо меня ответил первый. – Или дойдёт, или окочурится – не на себе ж его волочь!.. – И – тоже мне же: – Пошли, терпила!

* * *

Отделение полиции оказалось совсем рядом – буквально за тем самым углом, за который укатил трамвай.

Хотя к этому времени я совсем уже закоченел, а всё же мелькнула мысль: неужели они тут даже и не заметили эту дребезжащую колымагу, которая прокатила по переулку, в котором и рельсов-то отродясь не прокладывали…

– Принимай постояльца, Санёк!

Санёк, полноватый седоватый мужчина в форме, поначалу скользнул по мне привычно-равнодушным взглядом… Однако потом в его усталых глазах включился интерес.

Да и как не заинтересоваться?.. С мороза – такое явление: закоченевший человек в летней одежонке!..

– Кто это? – с любопытством спросил он у патрульных.

– А… его знает! – словоохотливо ответил приведший меня полицейский – судя по голосу, тот, которого я про себя называл Вторым. – В подъезде околевал – в таком вот виде. Представляешь?..

– Кто такой, горемычный? – Санёк обратился ко мне.

– Доперст, – отозвался я, а сам обессилено потянулся к изломанной лавке, стоявшей у стены.

– Эй, ты куда? – приподнялся из-за стойки Санёк.

– Да ладно тебе! – махнул рукой Второй. – Совсем задубел терпила… Его какой-то Макс обобрал…

– Макс? – задумался Санёк и опустился на место – теперь мне его видно не было – только мелькал в окошке над стойкой седой хохолок, торчащий на макушке. – Который из них?..

– А… его знает? – универсальной формулой ответил Второй. – Ни документов, ни денег, ни часов… Ни платка носового… У него даже карманы зашиты! – добавил он голосом, будто только вспомнил самое главное.

– Да поди ж ты!.. – дружно, в один голос, удивились они вдвоём: и Первый, и Санёк.

– Вот и поди ж!.. Клапана на пиджаке есть, а карманов – нетути!

– А на брюках?

– То же самое…

Теперь они уже глядели на меня в три пары глаз – удивлённых и откровенно сочувствующих.

А меня в тепле неумолимо клонило в сон.

– Ладно, утром пусть с ним разбираются… Кто у нас там дежурит завтра?.. Эй ты, горемыка, не спать!.. Сам до «обезьянника» иди!.. – и он повелительно указал, куда именно.

Пришлось подниматься и идти. За углом оказался крохотный коридорчик, из которого решётчатая дверь запирала пустующую камеру.

* * *

В камере оказался широкий голый дощатый лежак.

Я помню, что его увидел. А как добрался до него и устраивался, в памяти уже не сохранилось.

Да и не удивительно, наверное.

Потому что потом я увидел удивительный сон.

Прежде всего, до того я вообще никогда не видел снов. И понятия не имел, что это такое.

Однако, даже учитывая данный факт, сон показался мне совершенно удивительным.

Снилось мне, будто я по-прежнему нахожусь всё в той же камере, в которую меня сопроводил Санёк. И я прекрасно понимаю, что сплю – согревшись в благодатном тепле полицейского участка. Однако вроде как уже одновременно и бодрствую – отдохнувший и умиротворённый; как будто беды, которые на меня обрушились, куда-то подевались, рассосались…

И будто в камере я уже не один, а напротив меня в большом удобном кресле расположился высокий сухощавый, немолодой уже мужчина в лоохи – облачении, в котором принято ходить в Соединённом королевстве, но никак не в Мире, куда меня занесло. Да и уютное кресло как-то совсем не вписывалось в интерьер «обезьянника» – в моём сознании откуда-то всплыли эти слова. Такого кресла не могло тут оказаться – ни по интерьеру, ни по габаритам.

Так вот, сидит тот мужчина, и смотрит с каким-то непередаваемого накала ехидным любопытством.

– Что, дружище, удружил тебе наш приятель? – подмигнул он мне весело и ободряюще.

– Какой приятель? – не сообразил я. – Костян, что ли?..

– Да какой Костян, Тёмные Магистры с тобой!.. – коротко хохотнул визитёр. – Я о Максе!..

Вспомнив обо всём, что со мной произошло в течение минувших нескольких часов, я почувствовал, насколько мне себя стало жалко.

– Убил бы! – с чувством ответил я.

Гость как-то очень злорадно рассмеялся, понимающе кивнул.

– Я ему об этом непременно сообщу! – с удовольствием пообещал он. – А ты не теряй эту цель: вернуться в наш Мир, чтобы набить морду Максу. Как утратишь цель, ради которой стоит стремиться вырваться из гнусного бытия, так в нём и застрянешь! Конечно, одного только стремления к цели недостаточно, но без него – никак не вырваться.

– Уж я-то не утрачу! – пригрозил я.

– Вот и чудесно! – обрадовался гость. – Так и дерзай!..

Он с любопытством оглядел камеру.

– Да, это не Холоми… – констатировал с сарказмом. – И даже не Нунда!.. Ну да тем лучше: сильнее захочешь вырваться из этого Мира…

Признаться, я ничего не понимал в происходящем. Визитёр это почувствовал. И перешёл на деловой тон.

– А теперь слушай меня внимательно, друг мой!.. Меня зовут сэр Джуффин Халли, я – господин Почтеннейший Начальник Малого Сыскного войска… Впрочем, ты это и сам знаешь. Это я создал тебя… Ну, или призвал из небытия – неважно, не в терминологии дело. И это я же велел тебе забрать и привезти Макса в Ехо. По моему же недогляду позднее ты привёз и другого путешественника – маньяка… Соответственно, получается, что по моей же косвенной вине ты оказался в этом Мире, из которого Макс сумел сбежать.

Я мало что понимал и теперь. Однако почувствовал, что Джуффин намерен мне помочь, а потому слушал внимательно.

Неведомо, как бы я себя вёл, будучи в человечьем обличии, да в бодрствующем состоянии. Однако я спал! И к тому же в ипостаси Доперста-перевозчика имел мало свободной воли, да и не особо нуждался в том, чтобы задумываться над какой-либо задачей.

Не вызывало сомнения, что всё, сказанное Джуффином, имеет смысл, имеет цель, которые я непременно пойму.

О том, что человеку свойственно забывать сны, я ещё не знал. Даже сны вещие, даже пророческие…

– Дело в том, друг мой, что Макс был и остаётся человеком этого Мира, в котором ты залип, однако он сумел сбежать отсюда, – продолжал между тем сэр Джуффин, качнув рукой в сторону решётки. – Вывод очевиден: значит, такой же шанс есть и у тебя – тем более что ты этому Миру вообще не принадлежишь, ему на тебя наплевать, и твоему бегству он препятствовать не станет, он его даже не заметит. А вот как это сделать – это уж, брат, ты сам…

Мне показалось, что эти слова он произнёс с сочувствием.

А может он просто пожелал, чтобы мне в его голосе послышались нотки сочувствия.

В тот момент я ещё не знал о существовании лицемерия вообще, и о непревзойдённом умении сэра Халли изображать любое чувство, которое он на данный момент сочтёт нужным.

– Я сейчас уйду, а ты проснёшься – бодрый и собранный. Дальше жить тебе предстоит самостоятельно. Ни помогать тебе, не защищать я не стану – во-первых, в этот Мир я могу являться только в чужих снах, а во-вторых, выкарабкиваться ты должен самостоятельно. И не только ты – принципиальные проблемы каждый обязан решать сам. Единственное, что я постараюсь тебе обеспечить – тебя здесь не убьют и не покалечат. А вот обо всех остальных неприятностях позаботься сам… В смысле, как их избежать, – засмеялся сэр Джуффин.

– Но как я тут буду жить? – попытался я его остановить. – Где?.. Как зарабатывать? – мысль о том, что придётся зарабатывать средства на жизнь, вдруг тоже всплыла сама собой.

– Разберёшься, – как-то легкомысленно отмахнулся он от вопроса. – Навыки Доперста всё равно остаются с тобой!.. Некоторые, во всяком случае… Но в качестве стартового капитала я хочу дать тебе один совет, и одну информацию. В первый и в последний раз – имей это в виду! По единственной причине: за поступки Макса я в какой степени несу ответственность.

Он наклонился вперёд, опершись рукам о подлокотники. Локти его поднялись выше плеч, и лицо с острым взглядом и хищным носом как-то очень близко оказалось от моего. Мне он показался похожим на большую птицу – вроде как опасную, однако лично для меня нестрашную…

– У тебя нет документов, и с этой проблемой тебе придётся что-то делать. Но для этого тебе следует придумать имя, и легенду, кто ты и откуда… Допустим, Доперст, коль уж ты так назвался, потянет на фамилию… Перст – это на местном наречии значит «палец»… А вот дальше – думай сам.

– Это совет, – понял я. – А информация?..

Джуффин засмеялся, откинулся на спинку кресла. Теперь руки его вытянулись вдоль подлокотника.

Мне подумалось, что на этом подлокотнике удобно сидеть. Однако делать это дозволено только любимчикам.

– Информация тебе понравится больше, – как-то интимно понизив голос, пообещал сэр Джуффин. – Чтобы вызволить тебя из участка… В общем, слушай меня внимательно, и запоминай: повторять не стану!.. Сейчас сюда придёт уборщица. Вы с ней познакомились два месяца назад у Тре-карёва на дне рождения. Ты её потом провожал после вечеринки…

– Да как я её мог провожать?.. – не понял я.

Однако Джуффин опять ехидно засмеялся:

– Да вот так!.. Главное, что она это помнит – ту вашу прогулку по осеннему городу!..

– Вы ей внушили ложную память! – сообразил я. – Ловко!..

– Пустяки! – небрежно отмахнулся сэр Халли. – Ничего сложного. Ты же сам встречался с людьми из Мира Матрицы, знаешь, насколько это просто: создать иллюзию чего угодно – что реальности, что обмана…

Он поднялся.

– Всё, друг мой, прощай! Дальше выпутывайся сам!.. – повторил он своё напутствие. – Я с интересом понаблюдаю, как ты тут станешь трепыхаться, но на мою помощь больше не рассчитывай!

Сэр Джуффин шагнул к решётке, запиравшей камеру.

– Погодите! – воскликнул я, лихорадочно соображая, что бы ещё у него спросить важное при столь мизерном объёме информации. – А как хоть её зовут-то, ту мою знакомую, что придёт?

– Молодец! – одобрительно кивнул, оглянувшись, колдун. – А я поспорил сам с собой на корону – сообразишь ты спросить имя или нет. Правый карман выиграл! – он достал из левого кармана золотую монету с профилем мужчины в королевской короне, показал её мне и опустил в правый. – Хорошая примета для начала сомнительного мероприятия… Ты веришь в приметы?..

– Не знаю, – растерянно отозвался я.

– Напрасно! В добрые приметы верить нужно непременно!.. В плохие – необязательно… А зовут её… Вот тут, Доперст, я даже не вмешивался, но сама судьба одарила тебя Надеждой!

– В каком смысле? – не понял я.

– В самом прямом. В этом Мире есть такое женское имя – Надежда. Вот её я тебе и дарю в спутницы!

Нет, всё же в его глазах сквозь едкое ехидство чуточку проглядывало искреннее сочувствие.

– Всё, Доперст, прощай! Мой последний тебе подарок – это некоторые знания об этом Мире, которые я вложил в тебя за время нашей беседы… Чтобы ты не слишком пускал пузыри.